«У нас героем становится любой», — так мы пели и, кажется, совсем недавно. И действительно, наша Советская Родина была поистине страной героев. Чапаев, Чкалов, Водопьянов, Раскова, Стаханов, Ангелина, Жуков, Рокоссовский, молодогвардейцы, Матросов, Талалихин, Гагарин, Кузнецов...
Понадобилось бы несколько дней (а то и месяцев), чтобы, не отрывая ручки от бумаги, перечислить самых выдающихся героев. Их имена были у всех на слуху. И не только в стране. Во всем мире. А кто теперь у нас в стране на слуху? Стараюсь мысленно представить их лица, чтобы проплывали они, как кадры кинофильма, перед глазами. Вот Абрамович с лицом мелкого одесского воришки, вот лицо рыжего, как его называют в народе, кота Чубайса, лицо Гайдара, вызывающее презрительно насмешливое отношение к нему у народа, лицо «меченого», плоское лицо Ельцина, ввергнувшего Россию в пучину бедствий... Правда, есть герои России, воевавшие в Чечне, Дагестане и других «горячих точках», но при всем моем уважении к ним, вряд ли мы сможем сказать, что их имена у всех на слуху.
И откуда же взяться героям, если два десятилетия молодежь только и слышит типичные лозунги «цивилизации» капитала: «как украсть миллион», «как стать миллионером», «обогащайтесь!», «все на продажу!», «живем один раз», «доставь себе удовольствие»... Нравственный упадок, распад национального самосознания, криминализация общества, всеобщая коррупция — где же тут питательная среда для героизма? Деньги, деньги, деньги... «удовлетворение «естественных» потребностей» человека — вот что с утра до вечера проповедуют наши СМИ, чтобы лишить народ остатков совести и душевного здоровья. Вот почему все эти сванидзе, осознавая свой комплекс неполноценности, отлично понимая свою органическую неспособность в случае даже крайней необходимости пожертвовать жизнью во имя высоких идеалов, так ненавидят Сталина и его эпоху, давшую за такой, с точки зрения истории, короткий период такое количество героев.
Иосиф Сталин за 14 предвоенных лет сумел заложить основы того, что дало нам возможность одержать победу над западными полчищами, потому что мы воевали не только против Гитлера, а и с европейской промышленностью, браво работавшей на фюрера. Сталин спас Россию и превратил ее в могущественную сверхдержаву. Он хорошо понимал значение самобытной цивилизации России. Всякое подражание заканчивается гибелью подражателя. Все западные демократии антинародны. Устройство России на манер Запада — гибель для России.
Что выиграл наш народ от установления «демократии» в стране? Еще в XVIII веке Руссо сказал, что та страна здорова, у которой население прибавляется каждый год. Начиная с 1991, у нас смертность превышает рождаемость. Мы теряем около миллиона человек в год. Ежегодно в современной России от алкоголя погибает около полумиллиона человек. Мы лишены права на труд. В стране 7 миллионов безработных. Проституция, наркомания, педофилия. Лишились права на жилье, бесплатную медицину. А какой истории учат в школе? Власть в стране служит благополучию олигархов, продажной «элите», Западу, но не своему народу. Вот и подсчеты ученых-демографов говорят, что если мы ничего не изменим, то к середине века нас останется только 50 миллионов, как и желала нам Маргарет Тэтчер.
А теперь рухнул и последний миф ельцинской демократии — свобода слова, свобода получения и распространения информации. По всей стране идут процессы за «прорусские» книги и статьи. Уже впору устраивать процессы за «прорусскость» над Пушкиным, Толстым, Достоевским... Русофобия — гибель России. Это понимают все народы нашей страны, все патриоты вне зависимости от национальности. Можете ли вы назвать зарегистрированные партии или движения со словом «русский» в названии? Есть ли в стране Русский госуниверситет?
Все большее количество людей осознаёт, что план Даллеса, судя по всему, воплощается в жизнь: «вражду и ненависть к русскому народу... мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом... эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания».
Гитлер хотел уничтожить русских физически, демократия уничтожает Россию «демократически». Россия всегда была страной великих дел, великих героев. Не может быть великой страна без героев и великих дел. Отречение от самобытности, отказ от самих себя ведет к гибельным последствиям для России и народа.
Каждой стране просто необходимо чем-то гордиться. Герой одного из американских романов, бывший журналист, участник войны в Корее, потерявший обе ноги, уверен, что ему нужно было создать в печати фальшивый образ героя, потому что в Америке молодые люди должны были знать, на кого им равняться, и герой, созданный журналистом, «олицетворяет идеал, каких уж больше не будет»: «Назовите, кто в наши дни достоин звания героя, на кого можно равняться, кто готов бороться за идеалы, защищать добродетель в Америке? Спортсмены? Смешно. Единственное, на что может равняться молодежь, так это на суммы их контрактов. Кинозвезды? Забудьте. Политики? Но те из них, кто не привлечены к уголовной ответственности или занимаются подслушиванием разговоров, всецело поглощены выуживанием денег у налогоплательщиков, простых людей, финансирующих их избирательные кампании». Правда, знакомая картина? Защищая своего фальшивого героя, он говорит дальше: «Он за честность и порядочность — вещи, которые теперь не часто встретишь. А вы знаете, что в Америке есть целая сеть молодежных групп, чьим кумиром является Морган Чайлдс, и миллионы этих парней и девчонок готовы пойти за ним на защиту этих идеалов».
Нам фальшивые герои были не нужны: Чкалову аплодировала вся Америка, Гагарину — весь мир. Все человечество, затаив дыхание, следило за героями Сталинграда.
На кого сейчас равняться молодым? На олигархов, сплавляющих за рубеж до 50 млрд. долларов в год, на Абрамовича, на спортсменов, которых во всем мире покупают?
Но настолько силен запас нравственного чувства, здорового духа в нашем народе, что все-таки растет в нем сознание необходимости сопротивления распаду национального самосознания. Особенно среди молодежи. Молодость всегда тянется к великим делам, героике. Многие в своих комнатах развешивают на стенах не снимки полуголых красоток, а портреты Сталина, Ахмадинежада, Кастро... тех, кто является государственником и служит своему народу. Ведь Сталин и теперь живее всех живых, раз так его боятся разномастные сванидзе, а миллионы считают символом России. А когда же придет герой-современник? Мы накануне?
Произошла подмена понятий. Героями стали называть одиозные фигуры, которые не сходят с экранов телеящиков. Звание, которое раньше добывалось интеллектом, потом и кровью, стали раздавать направо и налево в угоду сиюминутной выгоде политиков. Разве можно сравнить девятнадцатилетнего мальчишку, которого государство отправило воевать в Чечню, и который ценой своей жизни защитил своих товарищей, и бывших бандитов, против которых воевали эти мальчики?
СЫН АРТИЛЛЕРИСТА
Был у майора Деева
Товарищ — майор Петров,
Дружили еще с гражданской,
Еще с двадцатых годов.
Вместе рубали белых
Шашками на скаку,
Вместе потом служили
В артиллерийском полку.
А у майора Петрова
Был Ленька, любимый сын,
Без матери, при казарме,
Рос мальчишка один.
И если Петров в отъезде,—
Бывало, вместо отца
Друг его оставался
Для этого сорванца.
Вызовет Деев Леньку:
— А ну, поедем гулять:
Сыну артиллериста
Пора к коню привыкать!—
С Ленькой вдвоем поедет
В рысь, а потом в карьер.
Бывало, Ленька спасует,
Взять не сможет барьер,
Свалится и захнычет.
— Понятно, еще малец!—
Деев его поднимет,
Словно второй отец.
Подсадит снова на лошадь:
— Учись, брат, барьеры брать!
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
Прошло еще два-три года,
И в стороны унесло
Деева и Петрова
Военное ремесло.
Уехал Деев на Север
И даже адрес забыл.
Увидеться — это б здорово!
А писем он не любил.
Но оттого, должно быть,
Что сам уж детей не ждал,
О Леньке с какой-то грустью
Часто он вспоминал.
Десять лет пролетело.
Кончилась тишина,
Громом загрохотала
Над родиною война.
Деев дрался на Севере;
В полярной глуши своей
Иногда по газетам
Искал имена друзей.
Однажды нашел Петрова:
«Значит, жив и здоров!»
В газете его хвалили,
На Юге дрался Петров.
Потом, приехавши с Юга,
Кто-то сказал ему,
Что Петров, Николай Егорыч,
Геройски погиб в Крыму.
Деев вынул газету,
Спросил: «Какого числа?»—
И с грустью понял, что почта
Сюда слишком долго шла...
А вскоре в один из пасмурных
Северных вечеров
К Дееву в полк назначен
Был лейтенант Петров.
Деев сидел над картой
При двух чадящих свечах.
Вошел высокий военный,
Косая сажень в плечах.
В первые две минуты
Майор его не узнал.
Лишь басок лейтенанта
О чем-то напоминал.
— А ну, повернитесь к свету,—
И свечку к нему поднес.
Все те же детские губы,
Тот же курносый нос.
А что усы — так ведь это
Сбрить!— и весь разговор.
— Ленька?— Так точно, Ленька,
Он самый, товарищ майор!
— Значит, окончил школу,
Будем вместе служить.
Жаль, до такого счастья
Отцу не пришлось дожить.—
У Леньки в глазах блеснула
Непрошеная слеза.
Он, скрипнув зубами, молча
Отер рукавом глаза.
И снова пришлось майору,
Как в детстве, ему сказать:
— Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
А через две недели
Шел в скалах тяжелый бой,
Чтоб выручить всех, обязан
Кто-то рискнуть собой.
Майор к себе вызвал Леньку,
Взглянул на него в упор.
— По вашему приказанью
Явился, товарищ майор.
— Ну что ж, хорошо, что явился.
Оставь документы мне.
Пойдешь один, без радиста,
Рация на спине.
И через фронт, по скалам,
Ночью в немецкий тыл
Пройдешь по такой тропинке,
Где никто не ходил.
Будешь оттуда по радио
Вести огонь батарей.
Ясно?— Так точно, ясно.
— Ну, так иди скорей.
Нет, погоди немножко.—
Майор на секунду встал,
Как в детстве, двумя руками
Леньку к себе прижал:—
Идешь на такое дело,
Что трудно прийти назад.
Как командир, тебя я
Туда посылать не рад.
Но как отец... Ответь мне:
Отец я тебе иль нет?
— Отец,— сказал ему Ленька
И обнял его в ответ.
— Так вот, как отец, раз вышло
На жизнь и смерть воевать,
Отцовский мой долг и право
Сыном своим рисковать,
Раньше других я должен
Сына вперед посылать.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
— Понял меня?— Все понял.
Разрешите идти?— Иди!—
Майор остался в землянке,
Снаряды рвались впереди.
Где-то гремело и ухало.
Майор следил по часам.
В сто раз ему было б легче,
Если бы шел он сам.
Двенадцать... Сейчас, наверно,
Прошел он через посты.
Час... Сейчас он добрался
К подножию высоты.
Два... Он теперь, должно быть,
Ползет на самый хребет.
Три... Поскорей бы, чтобы
Его не застал рассвет.
Деев вышел на воздух —
Как ярко светит луна,
Не могла подождать до завтра,
Проклята будь она!
Всю ночь, шагая как маятник,
Глаз майор не смыкал,
Пока по радио утром
Донесся первый сигнал:
— Все в порядке, добрался.
Немцы левей меня,
Координаты три, десять,
Скорей давайте огня!—
Орудия зарядили,
Майор рассчитал все сам,
И с ревом первые залпы
Ударили по горам.
И снова сигнал по радио:
— Немцы правей меня,
Координаты пять, десять,
Скорее еще огня!
Летели земля и скалы,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь оттуда
Никто не уйдет живым.
Третий сигнал по радио:
— Немцы вокруг меня,
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!
Майор побледнел, услышав:
Четыре, десять — как раз
То место, где его Ленька
Должен сидеть сейчас.
Но, не подавши виду,
Забыв, что он был отцом,
Майор продолжал командовать
Со спокойным лицом:
«Огонь!»— летели снаряды.
«Огонь!»— заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.
Радио час молчало,
Потом донесся сигнал:
— Молчал: оглушило взрывом.
Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды
Не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите,
Дайте море огня!
И на командном пункте,
Приняв последний сигнал,
Майор в оглохшее радио,
Не выдержав, закричал:
— Ты слышишь меня, я верю:
Смертью таких не взять.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Никто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
В атаку пошла пехота —
К полудню была чиста
От убегавших немцев
Скалистая высота.
Всюду валялись трупы,
Раненый, но живой
Был найден в ущелье Ленька
С обвязанной головой.
Когда размотали повязку,
Что наспех он завязал,
Майор поглядел на Леньку
И вдруг его не узнал:
Был он как будто прежний,
Спокойный и молодой,
Все те же глаза мальчишки,
Но только... совсем седой.
Он обнял майора, прежде
Чем в госпиталь уезжать:
— Держись, отец: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
Теперь у Леньки была...
Вот какая история
Про славные эти дела
На полуострове Среднем
Рассказана мне была.
А вверху, над горами,
Все так же плыла луна,
Близко грохали взрывы,
Продолжалась война.
Трещал телефон, и, волнуясь,
Командир по землянке ходил,
И кто-то так же, как Ленька,
Шел к немцам сегодня в тыл.
1941
Константин Симонов. Собрание сочинений в 6 т.
Москва: Художественная литература, 1966.
Комментарии