Обыски как угроза. Андрей Мальгин – о бандитской политике

Одно из наиболее употребляемых в новостной ленте последних дней слово – "обыск". Вот у Петра Верзилова из арт-группы "Война" прошли за двое суток шесть (по другим источникам восемь) обысков. А вот скоординированно, в один день и чуть ли не час по всей стране прошли обыски в "Открытой России". Вот в шесть утра пришли к муниципальным депутатам и проводят обыски. Вот к журналистам "МБХ медиа". Обыск, обыск, обыск…

А что такое собственно обыск? Мы еще не забыли? Это такое оперативно-следственное мероприятие, с помощью которого следователи добывают доказательства по уголовному делу. У убийцы находят припрятанное оружие. У вора находят украденное. У фальшивомонетчика – фальшивые деньги и печатный станок. У педофила – порнографию с детишками. У наркодилера – наркотики. У террориста – взрывчатку и план диверсий.

А что надеются найти у оппозиционеров путинские силовики? Интересный вопрос. Корреспонденты немногочисленных независимых СМИ в четверг не успевали ездить в Москве с одного обыска на другой. Их было много. По разным адресам. Сначала в офисах и на квартирах журналистов и депутатов, потом с обыском поехали к матерям и бывшим любовницам, а потом к подругам матерей… Наконец, спустя несколько часов силовики уезжали и, если они не увозили с собой на допрос обысканного, у него корреспонденты спрашивали: "А что собственно они у тебя искали?" И, как правило, тот отвечал: "Не могу понять". Главный редактор "МБХ медиа" Вероника Куцылло добавила: "По-моему, они и сами не понимали, что ищут".

То есть обыск ради обыска? Но так не бывает! Сотни людей в форме по всей стране отвлечены от настоящей борьбы с преступностью, по шесть, семь, восемь часов роются в ящиках с бельем, подсчитывают тощие пачки купюр, отложенных на лечение, отнимают у детей и увозят их компьютеры и диски с играми. Зачем?

У меня был период в жизни, когда я занимался бизнесом, газетным, но всё-таки бизнесом. Бизнес в России дело неспокойное, и однажды ко мне на работу пришли с обыском. Дело в том, что в тот момент мы судились с группой других бизнесменов, моих недоброжелателей. Я к суду серьезно подготовился, все материалы лежали в папочке, а папочка была заперта в сейфе. От того, какая сторона принесет в суд эти документы, зависел успех дела. И мои недоброжелатели пошли по легкому пути: с обыском ко мне в кабинет явился УБЭП, вежливо попросили открыть сейф, забрали оттуда мою папку с документами, дали расписаться в протоколе и ушли. А на следующий день я увидел мою папочку в руках у противоположной стороны в арбитражном суде. То есть это был обычный коммерческий обыск, услуга, предоставленная офицерами МВД представителям частного бизнеса. И хорошо, что это не были бандиты. Потому что у бандитов люди в фуражках тоже охотно принимали заказы.

Если помните, прежде чем убить Анну Политковскую, бандиты наняли действующих сотрудников ГУВД Москвы, чтобы те организовали за ней слежку, и это была рутинная коммерческая аренда мента.

Кстати, вскоре жизнь меня свела с офицером, залезшим ко мне в сейф. "Вам не стыдно?" – спросил я. "Стыдно", – сказал он и подарил мне бутылку водки, на этикетке которой было написано "УБХСС-УБЭП 70 лет". Так у меня и стояла на кухне нетронутая, пока я не покинул великую и прекрасную Россию. Разумеется, никакого уголовного дела, в рамках которого проводился тот обыск, в природе не существовало. И никакой судья санкцию на обыск не давал.

Но когда сейчас приходят к оппозиционерам, тут уж, будьте спокойны, формальности соблюдены. Есть и подпись верного судьи, есть и уголовное дело. Конечно, судья мог бы обратить внимание, что обыск проводится у свидетеля по так называемому второму делу ЮКОСа, открытому в 2003 году и касающемуся событий 1993 года, а свидетель тот в 2003 году заканчивал школу, а в 1993-м вообще ходил в детский сад. Мог бы судья обратить на это внимание, но не для того его назначали судьей, чтобы он вникал в такие тонкости. Мог бы судья и усомниться в необходимости проведения обыска у человека, вся вина которого заключается в том, что он вовремя не уведомил о наличии у него второго гражданства. Почему судья не спросил у следователя: а какова цель, какие доказательства по делу вы надеетесь найти? Разве вам недостаточно признания этого негодяя: "Да, у меня есть второе гражданство, и я действительно о нем не уведомил". Ради чего мы будем подвергать стрессу его и его семью?

И судья, и следователи прекрасно понимают: ради стресса всё и затевается. Представители режима приходят к человеку, которому этот режим не нравится, и унижают его, пугают его детей, его больных родителей. Безнаказанное вторжение в личное пространство – одно из самых сильных унижений, которое может испытывать человек. Нет, им не нужно что-то искать. Их цель – унизить человеческое достоинство. Но этого мало: теперь после обыска, как правило, человека увозят в Следственный комитет "дать объяснения". И провожая туда несчастного, стоя посреди разгромленной квартиры, близкие не знают, вернется ли он оттуда. Вчера я увидел фотографию: случайная встреча Верзилова и муниципального депутата Юлии Галяминой у дверей бастрыкинской конторы. У обоих в руках пакеты со всем необходимым – потому что а вдруг арест?

Обыски, которые проводит Путин у активистов оппозиции, давно уже никакие не следственные действия. Абсурдность дел, к которым привязаны обыски, это доказывает. Опричникам уже даже лень придумывать какие-то правдоподобные поводы. А зачем? Ведь все всё понимают. Это не следственные действия, это государственный террор. Запугивание. Нет, господа, вы не покончили с "проклятыми 90-ми", не вводите никого в заблуждение. Вы не покончили с бандитизмом, вы срослись с ним и принесли его в политику. Вы делаете политику бандитскими методами. А в погонах бандит и с орлом на удостоверении или же орёл у него часть воровской татуировки – это уже детали.

Андрей Мальгин – журналист и блогер, живёт в Италии