Летние трагедии

С начала весны темы «конституционной реформы» и коронакризиса развивались параллельными курсами. Кремль спорил с вирусом о том, кто в стране главный: кто принимает решения и ставит остальных перед фактом, а кто подстраивается и берет под козырек. После двух месяцев карантина казалось, что любые политические реформы сейчас совершенно неактуальны и о наполеоновских в буквальном смысле слова планах российских властей нужно забыть до лучших эпидемиологических времен. Но в Кремле взяли курс на то, чтобы объявить пандемию ничтожной и утвердить свою политическую волю вопреки всему.

Кажется, наша страшная политическая тайна состоит в том, что в стране может быть только один источник форс-мажоров.

И этот монополист всех форс-мажоров от Крыма до обнуленной Конституции имеет особые полномочия на продолжение своей чрезвычайной политики. Ну а вирусам тут не место — они становятся уже политическими конкурентами режима.

Зажатые между высшей политической необходимостью, понятой Кремлем как экстренное подтверждение народной любви к президенту в «эти трудные времена», и реальной эпидемиологической статистикой, региональные власти продолжают давать гражданам противоречивые рекомендации.

С одной стороны, вся Москва сейчас гуляет на летних верандах, ведет себя как приличная европейская столица в лучшие годы.  И в самом деле — кто два месяца просидел дома, тот заслужил глоток свежего воздуха, а может, чего и покрепче. Более того, за два дня до голосования по Конституции в столице открываются фитнес-центры и все выжившие рестораны, и это определенно дает понять людям, что нормальная жизнь вернулась и можно ни о чем не беспокоиться. Москвичи это понимают в том духе, что, например, маски (про перчатки никто уже не вспоминает вовсе, а ведь так гордо звучало «масочно-перчаточный режим») в общественном транспорте — теперь личный выбор каждого. С другой стороны, мэр Собянин параллельно снова рекомендует работодателям не возвращать сотрудников в офисы и по возможности сохранять удаленный режим работы. Что в общем-то означает, что ко второй волне эпидемии городские власти готовятся вполне серьезно.

В этом состоит первая трагедия июня 2020 года: предали врачей и их труд.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Кремль теряет корону. Вопреки заявлениям чиновников, эпидемия пошла на спад только в семи регионах: смотрите эти графики

Во время пика эпидемии они работали сутками и умирали на рабочих местах, а теперь их дело поставлено под сомнение необходимостью банально поднять гражданам настроение перед 1 июля — чтобы не грустили перед обнулением.

В считанные дни в Москве уличные плакаты с призывами оставаться дома сменились на предложения голосовать за Конституцию. Вместо взвешенной дискуссии о темпах выхода из карантина в городе с одной из самых больших в Европе плотностью населения мы имеем показуху и необходимость понравиться начальству. Шумные летние веранды после 9 июня в Москве — что-то вроде первомайского парада в Киеве в 1986 году: неизвестно, насколько безопасно, но нужно показать, что все в полном порядке.

При этом мобилизовать население что Кремлю, что оппозиции удалось только на ресторанные подвиги. Политика москвичей (да и остальных россиян) интересует мало. Разрыв между  усилиями пропаганды по «разъяснению поправок», а де-факто агитации за них, и настроениями граждан в духе «где бы провести этот приятный вечер» носит скорее комедийный характер.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

«Кажется, что наступила свобода». Москва празднует лето, открытие парков и веранд,. Полицейские патрули мало кого беспокоят

Но тот же абсентеизм оборачивается политической трагедией — в долгосрочной перспективе, может быть, более важной, чем последствия эпидемии. Сотни тысяч людей в эти теплые солнечные дни гуляют по центру Москвы и заседают в лучших заведениях города,

а в это время вслед за военным парадом в город вползает вечная, несменяемая власть.

Власть, в рамках которой даже мысль о том, чтобы провести открытые конкурентные выборы с неизвестным заранее итогом, объявлена преступной.

Нескольких студентов задержали за листовки против новой Конституции — вот и вся оппозиция. Все ушли в рестораны — никого не осталось.

Кирилл Мартынов