Пандемия закончится, а дешевые нефть и газ — надолго. Владимир Милов о печальной судьбе

На нефтегазовых рынках снова элементы паники: вслед за отрицательными ценами на американскую нефть WTI в апреле стала реальной перспектива отрицательных спотовых цен на газ в Европе. В целом европейские цены на газ сейчас на исторических минимумах, что ставит вопрос о том, рентабельны ли экспортные поставки «Газпрома» вообще. Хотя ключевая причина нынешних трудностей — пандемия коронавируса, тем не менее, падение цен на газ (как и на нефть) началось не вчера. Вот вам график, демонстрирующий, что в прошлом году «Газпрому» пришлось довольствоваться средней ценой реализации газа в Европу около $200 за тысячу кубометров и что кризис глобального перепроизводства природного газа уже не позволяет компании как раньше получать сверхприбыли:

Глобальный кризис перепроизводства сложился на мировых рынках и нефти, и газа. Он стал неизбежным результатом достаточно высоких цен в предыдущий период: на рынок вышли новые объемы добычи, которые при прежних ценах были нерентабельны. В газовой индустрии ситуация усугубляется быстрой глобализацией рынков с развитием производства и экспорта сжиженного природного газа (СПГ), который сейчас стал главным конкурентом поставкам «Газпрома». Сейчас, с резким падением спроса на энергоносители в результате пандемии коронавируса, кризис перепроизводства «взорвался» и привел к возникновению такого феномена, как отрицательные цены (на самом деле отрицательные цены означают, что для продавца выгоднее доплатить покупателю, чтобы он принял ресурс в свои резервуары, чем нести издержки хранения товара самому). Но кризис перепроизводства зрел давно, что вело к падению цен еще задолго до пандемии — про цены на газ мы уже говорили выше, но и мировые цены на нефть в течение 2019 года упали примерно на 10%, в январе-феврале этого года падение усугубилось. Тут сыграло негативную роль и прежнее соглашение ОПЕК и России о снижении добычи в 2017—2020 годах — оно поддержало уровень цен, который позволил другим производителям резко нарастить добычу. Например, добыча нефти в США к началу 2020 года превысила уровень 2016 года более чем на 40%. То есть ОПЕК и Россия своим сокращением добычи создали комфортную ситуацию для своих конкурентов, которые вывели на рынок дополнительные объемы — и в результате цены все равно стали падать. Мы уже подробно разбирали эту историю — цены упали до отрицательных).

Кризис, связанный с пандемией коронавируса, рано или поздно закончится, но вот перепроизводство на рынках нефти и газа — навсегда. Все дело в том, что пресловутая американская сланцевая добыча, которая стала новым главным регулятором рынка, может очень легко возвращаться в случае, если цены снова отрастут против нынешних минимальных уровней. И это снова обрушит цены. С такими «качелями» рынку теперь придется иметь дело в обозримом будущем. Что это означает для наших государственных нефтегазовых гигантов, «Газпрома» и «Роснефти»? Прежде всего то, что они не смогут получать те сверхприбыли, что раньше. 

Коронавирусный кризис закончится, а перепроизводство на рынках нефти и газа — навсегда

Например, падение средних цен на газ, экспортируемый в Европу, всего на $40 за тысячу кубометров в 2019 году привело к весьма заметному снижению налоговых поступлений от «Газпрома» — почти на 1% общих доходов консолидированного бюджета страны. В 2018 году доходы от налога на добычу газа и экспортных пошлин «Газпрома» составляли 5,3% от всех доходов консолидированного бюджета России, в 2019-м — всего 4,5%. (Для тех, кто удивлен этой скромной долей «Газпрома» в формировании бюджета страны — да, эта компания вовсе не такой донор для России, как она об этом любит говорить).

С падением цен на экспортный газ ближе к $100 за тысячу кубометров (а в этом году «Газпром» ждет среднюю цену в $133 — и скорее всего это чересчур оптимистичная оценка) бюджет от газовой отрасли будет получать вообще крохи. Низкие цены приносят нефтегазовым компаниям убытки — в том числе от курсовых разниц в связи с обесцениванием рубля. За предыдущие годы и «Газпром», и «Роснефть» набрали крупные долги в валюте — «Газпром» на реализацию амбициозных трубопроводных проектов, «Роснефть» на поглощения и скупку активов. Сейчас это аукнулось — первый квартал обе компании закончили с убытком. Убыток означает, что государство не получит в бюджет сотни миллиардов рублей дивидендов от этих нефтегазовых гигантов.

Таким образом, с масштабными доходами бюджета от нефтегазовой отрасли при нынешней ценовой конъюнктуре можно на ближайшие годы распрощаться. Вот вам еще одна причина, по которой власти так боятся растратить накопленные ими финансовые резервы — они понимают, что накопить новые теперь не удастся долго, возможно, никогда. Тут стоит сказать еще вот о чем: тот же «Газпром» в предыдущие годы активно сопротивлялся повышению налогов, утверждая, что деньги ему нужны на инвестиции, прежде всего в новые экспортные газопроводы. Но вложенные в них десятки миллиардов долларов, по сути, оказались теперь выброшенными зря: на рынке избыток газа, дополнительные трубопроводные мощности не востребованы. Турция — реципиент «Турецкого потока» — отказывается от российского газа, Китай покупает газ по «Силе Сибири» по минимальной цене, которая, скорее всего, не позволяет даже получать прибыль с учетом высокой себестоимости. А ведь деньги, выброшенные на эти никому теперь не нужные газопроводы, можно было бы перечислить в бюджет — стоимость их составила порядка 3 трлн рублей, это четверть нынешнего Фонда национального благосостояния. Но «Газпром» не дал Минфину повысить налоги и предпочел закопать эти деньги в землю, обогатив лишь своих подрядчиков.

Власти понимают, что с такими ценами на сырье могут никогда не накопить новые резервы

Может ли быть такое, что теперь государству, наоборот, придется дотировать нефтегазовые компании в условиях низких цен? Примеры такого рода в нашей недавней истории есть: например, в начале 1990-х правительство было вынуждено брать взаймы деньги у Всемирного банка, чтобы перечислять их нефтяным компаниям на реабилитацию добычи. Пока вряд ли реалистично предполагать такое (цены немного отрастут против нынешнего шока, и компании, скорее всего, будут получать пусть небольшую, но прибыль), но, тем не менее, бюджет существенных доходов от нефти и газа в ближайшие годы не увидит. И это не связано только с коронавирусом — как уже подчеркивалось, мировой кризис перепроизводства нефти и газа носит затяжной, системный характер.

Вывод отсюда прост: у путинской экономической политики не осталось никаких рычагов для обеспечения роста. Вся прежняя модель была построена на надежде, что заработают «нацпроекты», которые во многом предполагалось финансировать из вот этих самых нефтегазовых денег. Но теперь такой возможности больше нет (кстати, и разговоры о «нацпроектах» утихли). А другой, не связанной с углеводородами экономики Путин за 20 лет вырастить не смог. Так что нет нефтегазовых сверхприбылей — нет и роста экономики, вот такая вам нехитрая формула от Путина.