Любовь вместо техники секса

— Здравствуйте, я пришла спросить…

Не высокая, не низкая. Не красавица и не дурнушка. Одежда совершенно не бросается в глаза. Вполне умеренно подкрашена. Лет пятнадцать на вид. Во времена моей собственной юности про таких говорили: «серединка на половинку, ничего особенного».

— Спрашивай, конечно, — улыбнулась я. — Только скажи сначала, как тебя зовут.

— Варя. Я уже спрашивала в Интернете, но там со мной никто не согласился, наоборот — все на меня накинулись…

— А тебе нужно, чтобы все согласились? — уточнила я.

— Нет, вовсе не обязательно, чтобы все, — сказала Варя, вздернув подбородок. — Но ведь и не так же…

— Как?

— Мне сказали, что я — дура кромешная, ничего не понимаю в жизни и безнадежно от нее отстала. И если я срочно не изменюсь, меня ждут сплошные разочарования и обломы. И вообще — неудачная жизнь. А если я не хочу меняться? Но, с другой стороны, не могут же все быть дураками, а я одна — умная?

— Варя, ты можешь мне объяснить: почему ты обращалась с каким-то важным для тебя вопросом к незнакомым людям в Интернете? Не к друзьям? Не к родителям?

— Простите, конечно, но вы отстали от жизни. Теперь все в Интернете общаются. Это же совершенно нормально: спросить на форумах, где ты тусуешься…

— Ну вот, — вздохнула я. — Теперь уже ты меня обвиняешь в том, что я отстала от жизни. Замкнутый круг.

Варя удивленно покрутила головой, потом сообразила и засмеялась.

— Ну так в чем конкретно дело-то? — спросила я.

— Скажите, — с вызовом в голосе поинтересовалась девочка. — А настоящую любовь уже отменили?

— Я не слыхала, чтобы отменяли, — откликнулась я и, немного подумав, уточнила. — А что ты, собственно, подразумеваешь под «настоящей любовью»? Кажется, тут возможны разночтения.

— Настоящая, это на всю жизнь, — ответила Варя. — Понимаете? Я не кисейная барышня, и вполне современная. Но мне в Интернете говорят: важна техника секса, вот там-то и там-то можно ознакомиться. По телевизору показывают всяких артисток и певцов: у того новая подруга, а та вышла в свет с новым бой-френдом. Мои приятельницы и подруги очень любят все это обсуждать и примерять на себя. Смотрите — я никого не осуждаю. Пусть все живут, как им удобно. Изучают технику секса раньше, чем полюбят, меняют друзей, любовников, сколько им заблагорассудится. Наверняка в этом что-то есть, если столько людей так делают, и убеждают друг друга и в и-нете и в телевизоре, что это — правильно… Но если я хочу прожить иначе?

— Как же?

— Я хочу прожить жизнь с одним, любимым человеком, ни с кем его не сравнивая. Я хочу потерять девственность после свадьбы. Я хочу всю жизнь заниматься одним делом. А не менять его каждые три-пять лет, как нам тут недавно в гимназии рассказывали: якобы это, по теперешним расчетам, самое правильное.

— А ты уже выбрала, что это будет за дело? — поинтересовалась я.

— Да, — кивнула Варя. — Я учусь в классической гимназии, и буду поступать на филфак. Меня интересует происхождение разных языков, их взаимосвязи. Я люблю читать классическую литературу. Русскую и английскую. Мне интересно сравнивать. Я бы еще немецкий выучила…

Я представила себе Варю с ее продуманной позицией на молодежном форуме, и легко вообразила реакцию аудитории.

— Разных жизненных платформ много, ты сама только что об этом говорила.

Что же тебя тревожит? — спросила я. — То, что ты, быть может, чего-нибудь важного не учла? Или что неприятие социумом твоих позиций помешает тебе их реализовать?

Варя надолго задумалась.

— Ни то, и ни другое, — наконец сказала она. — Кажется, мне нужно, чтобы хоть кто-то, не из книжки, а из жизни, согласился с тем, что это возможно.

— Школьные подруги?

— Они говорят, что я дура и многое упускаю.

— Родители?

— С папой я на эти темы не общаюсь, а мама говорит, что в юности она сама была идеалисткой, а потом жизнь все расставила по своим местам.

— Когда я была в твоем возрасте, я хотела стать ученым, — сказала я. — Я неплохо знала, как они живут и что делают, но только из книг — Даррелл, Поль де Крюи, Даниил Гранин, «Открытая книга», братья Стругацкие… Жизнь моя проходила в таком кругу, что ни одного живого ученого я не видела. Все окружающие говорили мне, что мои намерения — это какой-то романтический бред. Нормальные люди становятся инженерами, врачами, учителями… Иногда я думала: а что, если те ученые, о которых я читала в книгах, попросту не существуют в природе?

— И что же? — Варя подалась вперед.

— Когда я, наконец, поступила в университет, удивилась. Представь: они, ученые, оказались совсем как настоящие! От потрясения я на некоторое время даже замолчала — мне казалось, что если я в их присутствии открою рот, обязательно скажу какую-нибудь глупость…

— Я тоже боюсь! — воскликнула Варя. — И думаю, как вы: а вдруг в природе такого нет? Но я не хочу быть, как «все нормальные люди»…

— Характеристики «нормальных людей» меняются, ты же понимаешь. Когда-то абсолютной нормой было именно то, чего хочется тебе теперь…

— Я знаю!

— И всегда были те, кто обеспечивал края кривой нормального распределения. (Я быстро набросала рисунок; Варя кивала, понимая вполне.)

Она поблагодарила и ушла.

Впоследствии я не раз пересказывала этот случай подросткам — мальчикам и девочкам. Большинство из них удивлялись. Но один, по имени Антон (он вернулся из коридора, без мамы, которая его ко мне притащила), попросил, глядя в пол:

— Вы не могли бы дать мне телефон той девушки?

Я крайне редко нарушаю приватность своих клиентов. Но тут решила на это пойти.

— Телефон не дам, — сказала я. — Скажу имя и фамилию. Сам ищи через и-нет, знакомься и все такое.

— Я думал, что таких уже не бывает, — сказал он.

* * *

Спустя некоторое время я нашла записку, вложенную в мой журнал для самозаписи:

«Спасибо вам.

                Варя и Антон»