Молчание экономистов или кризис Хазина

Статья длинная, нудная и пр.... 
Но читать её не обязательно. Чтобы понять как вы относитесь к Хазину, посмотрите  на сайте https://aurora.network/forum/topic/79112-molchanie-jekonomistov-ili-krizis-khazina коменты  к  данной статье.

Молчание экономистов или кризис Хазина  122
МИРОВОЙ КРИЗИС  ВЧЕРА В 08:34 СТАНИСЛАВ ЗАМОРСКИЙ 6453  7.6 (28)  

Нашёл текст про мои экономические исследования. Текст старый (2011 год), но сегодня интересный. Поскольку пытается дать некоторый системный взгляд, причём, тот, старый. Сегодня, как мне кажется, он выглядит еще интересней [прим.МХ]

Политэкономия хаоса

То, что рождает информационная индустрия России, не случайно. Это только кажущийся плюрализм мнений, допущенных к своему обнародованию. Информационный хаос из элементов консервативности или анархии, замешанных на обновляющихся псевдороссийских подделках рекламной социал-демократии, имеет вполне определённую структурную функцию. Поэтому управление хаосом при помощи самого же хаоса, является всего лишь вынужденным  способом менеджмента, осуществления власти и контроля над ним же. Над хаосом.

То есть хаосом можно управлять посредством стимулирования других хаотически существующих систем. Это как пожар, который локализуют при помощи другого пожара или как социальный взрыв, который обезвреживают посредством иных искусственно вызываемых (создаваемых) социальных возбуждений.  Всё это элементы менеджмента. Всё это, чтобы избежать главного – гибели основной, глубоко спрятанной внутри этих социал-демократических популярных дебрей, системы.

Можно, допустим, заменять жизненно необходимую давно (а потому для кого-то  страшную!) социальную революцию (реформирование социальной структуры общества) – революцией сексуальной, а удовлетворение насущных потребностей населения подменять рекламой больших рыночных возможностей (для него же) – суть подхода не меняется. Можно социально-политические бунты заглушать а общественное внимание отвлекать странными националистическими терактами, которые на  удивление проходят без слышимых требований со стороны этих мифических террористов -  что является по сути элементом уже горячей гражданской войны против собственного населения. Можно всё, но это нагнетание страха и истерии говорит только об одном - о беспомощности и отсутствии реальных жизненных перспектив устаревающей и треснувшей по швам системы.  Системы, прежде всего экономической. И если она испытывает проблемы, все остальные подсистемы человеческого существования, реагируют молниеносно.

Надо только уметь видеть связь.

Появление в массмедийном пространстве такого замечательного экономического «оракула» как Хазин, также, как и всё, что рождает по этой теме «административный рынок современных политинформаций» российских СМИ, конечно же, тоже не случайно. В конце концов, если б не было Хазина, его следовало бы придумать, потому как нынешний глобальный кризис, породил столько недоумённых вопросов у самонадеянного глобального обывателя, в данном случае славянского, что не отвечать на них, а точнее не делать публичную попытку, только усиливало бы замешательство и накал интернетных, кухонно–кризисных споров-разговоров.  Споры-разговоры эти, как мы это уже знаем из истории, не способствует контроллируемости и прогонозированости процессов в обществе, а способствует скоплению нежелательной социальной энергии.

Кухонные разговоры чреваты кипением!

Однако, появление экономиста, политолога, философа и вообще эрудита, на русском информационном бугре, рассуждающего в «духе времени» на тему «что будет» и когда всё накроется медным тазом «по-русски» - давно забытый и редкий жанр. Можно даже сказать эксклюзивный. Наверно так предсказывали конец света только коммунисты Ельцинской эпохи, но они были в конце концов допущенны до русского корыта, разобрали участки и успокоились.

Вообще, для экономиста, пытающегося серьёзно анализировать создавшееся современное положение в глобальной экономике (а это всегда значительно легче, чем объяснять конкретно, что делать) и тем более в экономике «по-русски», Хазин на редкость плодовит и многословен. Ну а уж, исходя из стандартной скудости и убогости аналитического материала на эту тему, представляемого каждый день в СМИ, Хазин, тем более выглядит куда привлекательнее и актуальнее. Если к этому добавить его откровенно демонстративную отрицательную позицию по отношению к существующему руководству экономикой России, его нежелание видеть в нём «персон на что-то способных…» он выглядит вообще революционно. То есть для медиасреды, давно не видавшей  такого политэкономически обставленного фрондёрства, Хазин – продукт вполне интересный.

Ну и продаваемый, чего уж...

Стоит более внимательно присмотреться к нему и вслушаться в то, что он говорит. Во всяком случае, это даст хорошее представление о том, на каком уровне находится процесс публичного диалога, каковы его главные направления развития и какие чаще всего используются точки зрения на экономические проблемы.

В принципе можно понять и большее, например какой результат, будет от этого диалога, если на это есть желание и необходимость. С учётом продолжения развертывания  нового «неожиданного» мирового кризиса - такая необходимость,  разумеется, есть.

Хазин как образ Хазина

«Свободный» экономист Хазин, наверно вследствие отсутствия более масштабных производственно-экономических задач,  ведёт очень плотную вещательную жизнь: его блог постоянно пополняется свежими авторскими репликами относительно последних событий в мире, в особенности что касается новостей с Уолл Стрит, из Европы, Китая и т.д. Он очень часто приглашается, в качестве топового экономиста в различные токшоу, ведет радиопередачи и прочее и прочее. На одном из шоу, он даже удостоился комплимента от самого Жириновского, назвавшего Хазина – лучшим экономистом России!

«А расскажите нам экономические страшилки!» - спрашивают Хазина на очёредном телеобсуждении экономизмоф.. «А с удовольствием!» - отвечает Хазин и рассказывает их. Тут же, по ходу, даёт рекомендации в каких монетах хранить свои сбережения. Это если спрашивают.  На известный вопрос о будущем, Хазин, почти в шутливом тоне, говорит о распаде мира на «кластеры» и уже одним этим становится в один ряд с видными «раскрученными» футурологами, которым когда-либо давали говорить.

Чего стоят его смелые замечания по поводу разницы в приватизационных процессах, проходивших в своё время, к примеру, в России и Беларуси, или о классике русской действительности  - «распиливании бюджетного пирога». Или постоянное упоминание о России, как о государстве в глобальном разделении труда, давно и покорно занявшей место безропотного экспортера  углеводородов, сырьевого придатка Запада. И соответственно, на другой стороне медали - потребителя-импортёра высокотехнологической продукции и даже продуктов питания.  В этом смысле Хазин даже как бы реанимирует давно забытые постулаты государственного меркантилизма в сплаве с элементами исторической экономической школы, с её классическими протекционисткими принципами, ставящими во главу угла, прежде всего интересы национальной экономики.  Никак  не глобальной.

С этой вот, относительно высокой и даже патриотической позиции, его критика звучит весьма убедительно. Ещё большей компетенции  его словам добавляют два факта, о которых Хазин, как профессиональный пиарменеджер, всегда старательно упоминает, порой к месту и не к месту. Первый, что о наступлении кризиса им было заявлено ещё в 2004 году в его совместно написанной с другим автором  книжке… и второй, что он когда-то работая в администрации  президента Ельцина «познал» изнутри всю кухню государственного экономического менеджмента современной России.

Так или иначе, всё это, особенно вместе взятое, смикшированное в интригующем образе интеллектуала, звучит и свежо и ново. Особенно на фоне центрального послания Хазина обществу, что КРИЗИС НЕ ЗАКОНЧИЛСЯ, что он напротив, набирает обороты, приобретает другие специфические формы, проявления  и т.д. и т.п. Этим экономист Хазин смело и даже несколько бравируя, противоречит позиции официальных СМИ, не говоря уже о представителях экономического управления, как Европы, так и России, у которых, как мы знаем «всё под контролем». Тем, более не говоря уже о постоянно цитируемых и критикуемых им столпах финансового истеблишмента Соединённых Штатов Америки, типа Бернанке и прочих.

Откуда у Хазина, такое право противоречить официальным версиям происходящего, а точнее - откуда такая возможность так  «громко и креативно» противоречить официозу, непонятно.

Либо случайно пробившееся мнение Хазина – просто факт доказывающий существование тенденции к неуправляемости в информационном кризисном пространстве, либо сам Хазин – элемент управления информацией в кризисной ситуации. Третьего, как говорится, не дано…

Так или иначе, создающийся (или создаваемый) образ, делает из Хазина с его доступным для всех контрафактным мнением - источником информации, внешне, весьма и весьма заслуживающим доверия. Таким себе «маяком», барометром, монитором, к которому стали прислушиваться очень многие, пытающиеся всерьёз интересоваться политическим и экономическим анализом создавшегося современного положения, как в экономике России, так и мира. Ну и уж конечно, пробуждающего интерес простого обывателя, которого одолевают типичные для всех кризисов проблемы - в каком золоте …, каких (или чьих) монетах …, какой курс…, а что с недвижимостью … и т.д.

Консалтинговая  фирма «Неокон», наверняка получает своего заказчика, как раз благодаря и в том числе таким вот многочисленным, порой эпатажно-актуализированным интервью своего руководителя, то там то здесь. Интервью, которые  воспринимаются обывателем, данным как бы в пику официозу – это всегда вызывает подсознательную симпатию у народа. А вкрапления из Блаженного Августина, различных философов, цитаты из Библии, реверансы в сторону советской экономики, упоминание ценностных максим православия и т.д. кажется ещё чуть-чуть, и сделают из Хазина массивную фигуру мыслителя, чьё мнение, даже с определённым напылением левизны, можно будет считать уже каноническим.

Одним словом, когда все либо молчат, либо городят откровенную чушь, Хазин, нет-нет, а вставляющий в свои заметки, эдакое монетарно-фрондёрское, на грани конспирологии, вольно или невольно привлекает к себе внимание.

«На самом деле…» - каждый раз начинает Хазин и выглядит вполне просветителем, освещающим своим экономическим фонариком дебри глобальной экономики.

О чём же говорит, этот лучший, по мнению Жириновского,  экономист России?

Если кратко, он чаще говорит следующее: «Я же говорил, что будет кризис, а Вы меня не послушали, не поверили!». В последнее время, в этом он стал, даже повторятся.

Можно было бы предположить, что Хазин, кроме всего вышеперечисленного, больше ничего собственно и не говорит, но являясь противником, как он сам неоднократно об этом заявляет, всех конспирологических теорий вольно или невольно даёт хорошую пищу для размышлений и чаще всего конспирологических. Да, он не спешит отвечать в той же однозначной манере, как и его критика, на детские вопросы, типа «а что же собственно делать?» или «где же выход?», потому что, кто во всём этом виноват, предполагается, что итак все знают.

Хазин и его мнение об СССР

Как и все современные «опопуляризировавшиеся» экономисты, местами «всплывшие под кризис» и заигрывающие с той самой ошарашенной кризисом обывательской публикой, он порой позволяет себе «вспоминать» даже о былых «достижениях» советской экономики. Но сознательно ли, или несознательно  он уходит от принципиального анализа. Он умалчивает, например, о том, что все социальные достижения бывшего СССР, если таковые были, обеспечивались известной политэкономией  марксизма-ленинизма, то есть той самой, основанной на совершенно ином целеполагании и совершенно иной системе политического, экономического и государственного принципа-механизма.

Хазин, вспоминает о советских самолётостроении, об энергетике, об производственно-индустриальном потенциале и прочих, очень быстро утерянных позициях уже современной Россией, но никогда не углубляется в направлении: а, что, же обеспечивало достижение таких возможностей в рамках экономики народного хозяйства СССР? Для экономиста вопрос обеспеченности, то есть вопрос, ЧТО и за счёт ЧЕГО – самый главный вопрос.

Как экономист, стремящийся быть актуальным, Хазин должен был бы реально понимать (только без мистификаций и полупопулярной геоэкономической схоластики)  как же так получилось, что даже лишенная Генуей кредитов глобального капитала,  экономика молодого государства СССР, демонстрировала бурный рост  сельского хозяйства, промышленного производства, расцвет тяжелого машиностроения, автомобилестроения, авиастроения и пр. Откуда был такой рост, ведь ничего из ничего не возникает? Что его обеспечивало, какие ресурсы, какие принципы, какие подходы? Также надо дать реальный экономический ответ, почему после столь целеустремлённого движения советская экономика «неожиданно» начала давать сбои? Опять же не просто так!

В самом начале в СССР была развёрнута совершенно иная, цивилизационная, но давно ожидаемая  человечеством программа обобществления природных ресурсов, знаний науки и культуры, труда и капитала, подчинение его нуждам всего общества и государства без дроблений на классы. Во всяком случае, в этом направлении был сделан принципиальный, эпохальный шаг. И этот шаг был сделан не случайно. Он был сделан на волне жесточайшего экономического кризиса охватившего мир в конце ХIХ и начале ХХ века. Хазин об этих кризисах говорит очень часто. Но постоянно вскользь.

Человечество вообще под кризис ищет пути выхода, сложные и простые, научные и не очень, экономические и политические, религиозные и анархические, даже преступные. Короче хоть какие-то!

И это закономерно. Человечество хочет жить и радоваться жизни.

В этом вот поиске и была открыта марксистская закономерность, диалектически связывающая экономику с политикой и наоборот. Хазину было бы неплохо использовать этот взгляд и в наши кризисные годы, без политиканства и вульгаризации. Такой анализ многое бы раскрывал в другом свете. Но Хазин не спешит и не специализируется на просвещении такого рода. В конце концов, он не марксист. Он как и все либеральные монетаристы ругает монетаризм и как и прочие демагоги из «институтов экономических содержанцев»  двулично пожимает плечами. А  на наивный вопрос, почему не растёт производство и с ним социальные стандарты как это было тогда в СССР, отвечает как и все они  - стандартно, мол «тоталитаризм, отсутствие свободы и предпринимательской инициативы», командно-административные методы не способствуют, не могут и т.д. и т.п.

Вообщем  - штампы.

Ведь именно потому, что части этого советского общества, достаточно близкому к распределению благ в советской системе и подталкиваемому извне частнокапиталистическим  западом (по-своему страшащимся утраты, с очередным своим  экономическим кризисом, своей исторической легитимности НАВСЕГДА)  не понравился НА ПРАКТИКЕ логически жёсткий, научно обоснованный, марксистский принцип формирования и направления национального продукта, национального капитала. Этот принцип разрушал на корню всю систему их власти и привилегий. Реализация этого экономического принципа выбрасывала их на обочину цивилизации, маргинализировало их страстное цепляние за собственность, которую они боготворили. Этот принцип создавал совершенно другую культуру, другую цивилизацию, другого человека, человека страшного для них, человека, который не признавал ИХ ценностей. Который знал о природе капитала  больше, чем ему было положено.

Что же было

По сути в СССР произошел реванш. Мы опять не знаем о природе капитала ничего. И Хазин потому и идёт на ура, потому что слишком дилетантствующе мыслим мы сами.  Поэтому мы сетуем, мы чего-то ждём! Взываем о  «социальной политике»!

Преступление марксизма в том и состояло, что оно назвало капитализм всего лишь ОДНИМ ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ СПОСОБОВ производства благ! Марксизм усомнился в провиденциализме капитала, в его святость, в его естественное предназначение. Марксизм увидел в нём только функцию. И он воспротивился чтоб этой функцией обладала всего лишь часть общества, не имеющая к его созданию ровным счётом ничего. Он считал, что разум способен подчинить инстинктивные позывы в человеке, особенно когда речь идёт о жизни, а чаще всего выживании большинства. Маркс говорил об общинных инстинктах большинства – высшего проявления культуры человека. Тогда как индивидуализм – всего лишь модернизированная его животность.

Исходной ценностью для марксизма является общественный труд на благо самого себя же. И история человеческого общества держится только на нём, оставляя всему частному, индивидуальному  только вторичное, прикладное  звучание.

СССР после реформ Хрущева с внедрением местечкового хозрасчёта в едином экономическом организме советского государства, то есть после нарушения таим образом базовых экономических законов марксистского социализма, стал экономически регрессировать.  Стал вступать в противоречия со своей собственной политической системой. И потому закономерно вернулся в стадию, предшествующей социальной революции. Мы опять вернулись к системе, где стимулом к труду является безработица (рынок труда), а стимулом для потребления является естественная или искусственно вызываемая нужда, потребность.

Сравнивая в одной из радиопередач РСН «Экономика по-русски» бывший Советский Союз с неким государством-корпорацией, вмонтированной в систему глобального рынка, Хазин, рассуждает как микроэкономист, накладывающий свои обобщённые микроэкономические статистические воззрения на несоразмерный для такого анализа объект. А упоминание  «технологической зоны» как экономического образа в представлении того, что из себя представляла советская экономика для всего глобального мира, также говорит об упрощении, технологизме хазинской позиции, по отношению ко всему. Как, к слову и о дани им моды, на русско-советскую экономическую мысль с её Богдановским анализом, Кондратьевскими циклами и прочими теориями, развивавшимся от начала ХХ века вплоть до начала Второй мировой войны.

В устах Хазина государство СССР, это получается такая фирма, просто очень большая и сложная… И в условиях мирового разделения труда, она не смогла расшириться и потому погибла.

Вот так вот ясно и просто. И особо удобно для понимания окоммерченного сознания постперестроечной публики, у которой рынок и рыночные отношения уже полностью завладели психикой и мышлением. Однако, представляется, что все эти ушедшие в былое раритетные экономические идеи, типа циклов и т.д., которыми оперирует Хазин, для глобальных монстров сложившихся товарных и финансовых мегарынков современности имеют уже лишь антикварную ценность.  Но об этом позже.

Ну не был СССР просто технологической зоной, иначе не стояла бы так остро политическая проблема его разрушения! Поэтому, если вспомнить тезис, что «политика это выражение экономики», разрушение только технологической зоны не могло быть интересно само по себе, стало быть, разрушалось нечто большее, что повлекло разрушение и технологической зоны.

Легализация реванша

Очень часто, отвечая на вопрос, почему произошло крушение политической системы СССР, Хазин использует одну и ту же формулу: коррумпированным чиновникам, якобы надо было передавать наследство, но передавать они его не могли, так как не могли легализовать свои «непосильные» сбережения… Очень надуманный и поверхностный довод-штамп, причём взятый у кого-то.

Вопрос наследования капиталов, должностей, привилегий в теневом коррупционном СССР послесталинской эпохи решался достаточно просто.  Он решался также коррупционно как и всё остальное, с тем же отсутствием публичности, долгосрочной подготовкой, ротацией, «преемственностью» кадров и прочее.

Дело состояло намного интереснее. Дело в том, что находясь в обществе на «не совсем законных условиях», новые хозяева капиталов и собственности становились отличной мишенью для «народного творчества» в виде преступности. Они и их теневые производства, ворующие у государства (а в социалистическом государстве ворующие значит у самого народа) ресурсы, труд, время, рабочую силу и т.д. становились очень уязвимыми. В таком виде они совершенно устраивали Запад политически, но на практике имели нелегальное положение в собственной стране.

На почве тенезации доходов в СССР, с их подпольными цехами, торговлей, коррупцией, преступность расцвела просто буйным цветом. Она стала колоссальной по масштабам, внутригосударственной, чиновничьей, она стала структурной. Она пронзила всё общество. Она породила двойные стандарты.

Потребовалась срочная либо репрессивная мера либо… легализация советского частного капитала, чтобы защитить его. Это уже потом, на уровне государств, произошло сращение национального капитала с глобальным, что без долларизации собственной экономики сделать было просто невозможно. Но, как говорится, всему своё время. Тогда пошли по второму пути.

Политическая ошибка состояла в том, что хрущевских карьеристов-теневиков и несунов, воров и коррупционеров, надо было называть не просто язвами общества, с мягкими «плакатными» процедурами по их искоренению, а необходимо было давать им другой статус, статус «врагов народа», так как именно  они создавали своей деятельностью угрозу экономическому принципу  благополучия народа, и стало быть политическому принципу. Марксисткому принципу и Ленинской государственности. Власть просто проглядела «вклинивание» в священный государствообразующий для СССР процесс, (если хотите процесс самый что ни есть христианский) - распределение национального продукта. Затем коррумпировавшись, она приняла в этом своё прямое участие. Не мудрено, что за разгоняемую Ельцином коммунистическую партию, так никто из народа и не заступился: она партия цитировала Ленина и Маркса, она рапортовала, выносила резолюции, она несла браваду карьеристских идиотов, она инерционно копировала  эстетику но… перестала быть коммунистической, по сути. Все знали за почти за каждым партийным деятелем стоят схемы, схемы, схемы... На обратном конце, которых – дачи, машины, привилегии, неприкосновенность… А когда ГКЧП вооружившись «народной правдой» пошла спасать свой номенклатурный СССР, он  выглядел как малазийская хунта и был молниеносно отторгнут как бывшими преданными, так и новой советской буржуазией, страстно мечтавшей о «своём» государстве. Однако как те так и эти – просто воры. Одни воровали, другие с этим соглашались.

Вообще философски, воровство имеет такую же инстинктивную природу, как и более благородная и масштабная деятельность – экономическая. Все эти процессы призваны материально обеспечивать жизнь человека. Только первое делается антисоциально, на страх и риск, как предпринимательство, а второе – только лишь в рамках .культуры и государства. Если нынешние современные предприниматели благородно воруя при помощи присвоения прибавочной стоимости начали испытывать проблемы, значит и эта их система ценностей уже трещит по временным швам.

Победить или сформировать и направить в нужное русло инстинкты, способна, только культура сознания.

То есть, возвращаясь, можно сказать, что деятельность по обогащению, за счёт общества, которая в капиталистических государствах подразумевалась как само по себе разумеющееся, в СССР приходилось тщательно скрывать и от официального общества и от конкурентов.  Этой специфичностью положения отлично начал пользовался откровенный криминальный мир. Поэтому, только чтобы защитить свои капиталы и зарождающуюся частную собственность на средства производства, дающие доход и потребовалось менять политический строй. Потребовалось легализовать прежде всего идею этой частной собственности и включить её в сферу обеспечения и защиты вновь создаваемого государства. Таким образом, преступность, а точнее защита от неё, способствовала изменению политического  строя в СССР, а не вопросы наследования. Появился массовый люмпен, истолковывающий согласно личной выгоды тезис «грабь награбленное». Качки, рэкет, романтический шансон-криминал, националисты и прочие «бомбящие жлобов», пустили глубокие корни в русской культуре и  стали представлять большую угрозу для новоиспечённых капиталистиков теневого СССР.  Поэтому люмпен мог быть остановлен, только путём консолидированного вмешательства советских теневиков в дело государственного строительства. А уж подталкиваемые западными радетелями всех демократий, они и сделали то, что получилось и что мы видим каждый день перед собой.

Все они и преступность и новые советские капиталисты элементы одного системного целого – реваншистского капитализма.

Не зря Сталин, говорил об усилении роли классовой борьбы по мере развития социализма: развиваемые производительные  силы и ценности социализма, его потенциал, товарооборот, социальные достижения, культурные достижения, возрастающий материальный уровень, одним словом национальный капитал, становились лакомым куском для ведомых своими инстинктами внутренних капиталистических врагов и внешних. Действительно, там где  голод и нищета – капитализму делать нечего, там не обогатишься. Там нет покупательской способности и нет за счёт чего и кого ИМЕТЬ БОЛЬШЕ ОСТАЛЬНЫХ.

Таким образом, если и можно кого назвать настоящим преступником против народа  в этом случае, то только не коррупционеров и охотящихся за ними бандитов  – они продукт естественной смены принципов политики, выживающие сами по себе как классы. Основное преступление совершили именно те, кто наивно посчитал возможным хрущевский хозрасчет, как сплав эффективности капиталистических элементов и социалистических - что и послужило уклону, а потом и дальнейшей тенизации оборота национального продукта, коррупции, играм на дефицитах, возрождению реваншистского политического класса. Победы инстинктов капитализма над разумом социализма. Победы вульгарной культуры и антинаучных представлений о жизни (астрология, экстрасенсорика, сектанство, и др.) над гармоничным обобществленным  научным знанием, знанием правдивым, дающим шанс для будущей цивилизации.

Теперь, когда разум наук находится на службе инстинктов капитала, наша судьба находится в прямой зависимости от судьбы  этого капитала. Мы его заложники.

Хазин и веселая американская апокалиптиа

Всё же риторика Хазина, хотя она и звучит очень умно и энциклопедически, логического света, во мраке хаотически шевелящихся мировых рыночных систем, не добавляет. Получается как у сатирика, на вопрос «почему не работает та или иная система?» Хазин отвечает, как правило, «А что же вы хотите! Ведь не работает «ТА» система!». То есть, в смысле какая-то «другая» система, которая призванна обеспечивать работу первой. Ну а ответ на вопрос, почему же не работает  эта вторая система, ответ напрашивается сам собой: потому что  есть ещё третья система, которая или не работает или не существует и т.д. и т.п.

Такой способ объяснений, хорош для тех, кто склонен говорить много, но не по существу, то есть принципиально. Это хорошо для рейтингов радио, долгосрочных передач, ток-шоу. Это просто отлично для популярности персоны «многовыступающего» экономиста, его консалтинговых фирм, его рейтингов, но очень плохо для общего понимания, что, же случилось и в чём может быть выход.

Перетаскивание логики микроэкономического уровня  на макроуровень и обратно, либеральное блуждание по многочисленным уровням экономической логики, цитирование Августина, но избегание допустим, цитирования Маркса (на худой конец Адама Смита – его правозвестника), совершенно запутывает и делает экономическую картину бессвязной, во всяком случае, в её критическом понимании, в диагностическом понимании. В этом Хазин похож на многочисленных американских кризисных экономистов, в свое время набивающих себе цену, своей бессмысленной экономической эсхатологией, перед каждым американским кризисом.

Только соблюдая логику соответствующего экономического уровня проблемы и складывая её воедино с другими - только так можно получить возможность виденья, и значит права прогнозирования или моделирования ситуации.

Так рассуждения Хазина, очень напоминают инсталляцию Гелбрейта младшего. Речь идёт о известной работе американского экономиста от 2003 года  «Какова американская модель на самом деле?».

Критика американского капитализма Джека Кеннета Гелбрейта, (кстати основавшего в кризисные 70-е вместе с Бжезинским и Тоффлером  «Римский клуб») и его сына, экономиста «по наследству»  (есть оказывается и такие!!!) Джеймса Гелбрейта, как видно и послужила отправной точкой, для основных  направлений мысли Хазина. Некоторые строки из вышеупомянутой работы, вообще звучат как эпиграф к его основным «пророческим предсказаниям», с которыми Хазин выступает сегодня как модный экономический чревовещатель. Правда, экономическая апокалиптика Гелбрейтов, по мотивам очередного американского дефолта, сконструирована ими несколько ранее, чем сделал это сам Хазин.

Читаем Гелбрейта:

«…большинство американцев растёт в собственных домах, и в настоящее время собственная недвижимость остаётся основным видом имущественного залога, под который американцы, принадлежащие к среднему классу, могут делать займы для поддержания своего потребления»

А вот тезис, из той же работы, просто слово в слово, используемый и цитируемый ныне Хазиным, как свой:

«…с 1997 года расходы американского сектора домохозяйств постоянно превышали его доходы. Соотношение задолженности  и дохода побило все исторические рекорды. Отрицательный чистый поток денежных средств достиг максимума, составив 3% ВВП в 201 году, а затем резко упал в ходе начавшегося процесса реверсии. В какой-то момент сохраняющаяся готовность заимствовать под залог стоимости жилья спасла американского потребителя – чрезвычайно опасная в конечном итоге, для домовладельцев перспектива. Когда такому заимствованию придёт конец, поскольку домохозяйства урежут затраты, чтобы привести свои расходы в равновесие со своими (уменьшающимися) доходами, неизбежно наступит длительный застой, если не спад»

Всем внимавшим Хазина эта фраза покажется до боли знакомой.

Кстати. Эта цитата приведена из работы, посвященной всего на всего «мягким бюджетам и кейнсианской деволюции», то есть посвященной бюджетным вопросам и регулированию социальных расходов, которые Гелбрейты считали основными объектами для своего изучения и значит самыми актуальными… Только оцените - жесточайшее для состояния американского общества пророчество: в такой «спокойной» и малосвязной околоэкономической записке, принадлежащей перу… сына знаменитого экономиста!

Право стоит задуматься о состоянии науки вообще…

Веселая апокалиптика Хазина

Похоже, этим американским типом декларации экономических апокалиптических «парадоксов» всерьёз увлечён и нынче модный экономист Хазин. Приглашаемый на ток-шоу он с упоением шокирует гламурную телепублику политэкономией грядущего упадка, дороговизны, постоянно говорит о падении совокупного спроса,  лихо выворачивает на изнанку либеральные схемы обогащения отдельных представителей доморощенных классов собственников России, но при этом… сам остаётся либералом до мозга костей! Хазин – жонглирует модными экономизмами американского либерализма и неолиберализма давая им уже российское звучание, но Россия для него, всё по-прежнему  «фирма», у которой нет или хорошего директора или хорошего товара.

Критикуя либерал-реформаторов, «изувечивших» Россию, Хазин из либерализма, как смыслового потока, не выходит. Того самого либерализма, который, как мы видим на протяжении трёх веков экономической истории капитализма, постоянно балансирует на грани своих внутренних периодических кризисов. Балансирует в стремлении выжить как религиозная догма-принцип, к которому адепты похоже теряют доверие, но боятся в этом публично сознаться. Как умозрение, как направление ума и как философия избранных,  которая удерживается любой ценой в статусе официальной. Удерживается даже ценой социально-экономического и культурного упадка… отдельных слоёв населения, по каким-либо причинам не входящих в орбиту интересов либерально оборачиваемого капитала.

Судя по визуальному ряду, модный экономист Хазин весьма доволен собой и своей принципиальностью и кризис для  него – его звёздный час. Более того, похоже, что он в этом не сомневается.

Однако этим он очень роднится со всеми СМИ, на которых он чревовещает – он как и СМИ успешно говорит «не то» или «не всё».

Забавная апокалиптика Хазина, выставляемая им как главный аргумент его объективности, честности и принципиальности – своеобразный продукт массмедийного пространства кризисной России, но совершенно бесполезный с точки зрения реального осмысления происходящего. И уж тем более, с точки зрения общественного, публичного, читай политического поиска выхода из создавшегося положения.

Если таковая задача вообще кем-то ставится.

Хазин и принципы

Насколько принципиально будет говорить о кризисе «по-авторски», если в той или иной степени о кризисной природе капитализма говорили все экономисты, с самого начала его эпохи? С ХVI века, основоположники политической экономии как науки заботились вопросами формирования капитала и его кризисными стадиями. Поиск универсального «ключа» к разрешению этих кризисов, являлся центральным вопросом классической политической экономии в свете зарождающихся капиталистических отношений. К слову, таким же центральным, как и безуспешно решаемым. В той или иной форме, кризис постоянно «выползал» и жестоко бил по благодушно настроенным массам, воспитанным в духе сокральности частной собственности, только теперь уже на средства производства и всей проистекающей из неё  культуры.

Кризис всегда расширялся, не взирая на весь капиталистический пафос прогрессистского понимания истории.

Профессор экономики Массачусетского технологического института Л. Туроу, в 1981 году признавая наличие острейшего кризи­са капитализма и даже то, что «дни экономического триумфа США миновали», выдвигает теорию «безостаточного общест­ва», которая предполагает решение существующих проблем на основе «распределения потерь» между всеми членами общества и примирения с «мыслью о неизбежности жертв со стороны каж­дого». Такая общая жертвенность, обещает Туроу, постепенно приведет к «сокращению неравенства между богатыми и бедными, отдельной личностью и нацией». Итогом будет-де «новый эконо­мический подъем», «оздоровление» всей жизни американского общества! (Thurow L. The Zero—Sum Society. New York, 1980, p. 9).

То есть вы захватывали, присваивали, обирали, обогащались, а когда грянул кризис сразу зашла речь о «распределении потерь»?

Что это, проповедь церковника или фокус выдаваемый за реальную экономическую программу? И потом какие жертвы способен принять тот, кому уже жертвовать больше нечем?

Буквально в это же время, когда Туроу конструировал свои псевдосоциальные тезисы, в Америке происходили эпохальные события: создавались те самые финансовые рынки, о которых Хазин и «все» будут вспоминать (а мы будем увлечённо слушать) через три десятка лет, как о главных виновниках  современного глобального кризиса:

«Что же произошло? После того как в октябре 1979 года ФРС устранилась от контроля процентных ставок, сбербанки начали неудержимо терять деньги. Вся система кредитования жилищного строительства была на грани развала. Был момент, когда казалось, что еще немного — и все сбербанки обанкротятся. По­сему 30 сентября 1981  года конгресс принял премиленький закон о налоговых льготах для любезной его сердцу ссудосберегательной системы.  Льготы были да­ны очень значительные, но, чтобы ими воспользоваться, требовалось распродать накопленный запас выданных кредитов. Так и сделали. В результате через Уолл-стрит начали прокручиваться сотни миллиардов долларов… Налоговые льготы дали возможность ссудосберегательным орга­низациям продать все свои ссуды под заклад жилищ, чтобы с прибылью вложить вырученные деньги — нередко в покупку де­шевых кредитов других сбербанков. Сбербанки просто обменива­лись своими портфелями ссуд. Громадные убытки от продажи этих кредитов теперь удавалось замаскировать (их продавали по 65 центов за каждый доллар первоначальных вложений). Новые правила учета разрешили сбербанкам амортизировать убытки в те­чение срока, на который были выданы ссуды. Например, в пер­вый год убыток от продажи тридцатилетней ссуды со скидкой 35% составлял чуть более одного процента: 35/30. Но еще лучше было то, что этот убыток можно было отнести на налоги, уже выплаченные в предыдущие десять лет. Получив сведения об убытках, федеральная налоговая служба возмещала их сбербан­кам из прежних налоговых платежей. Соответственно сбербанкам было выгодно терпеть убытки, которые можно предъявить нало­говому ведомству для возмещения. Чтобы вернуть налоговые пла­тежи, теперь было достаточно продать свои бесприбыльные кре­диты. Так что дело пошло!» — (Майкл Люис, «Покер Лжецов» изд. «Олимп Бизнес» , Москва, стр.139-140)

Может нам стоит поговорить о принципах экономики?  Может нам стоит оперировать уже не монетарно-кредитной  статистикой, которая напоминает статистику биржевого хаоса, а всем комплексом экономических и исторических знаний?

А заодно, может стоит усомниться  и в просветительских позах Хазина?

На кладбище теорий

Либерально-экономические буржуазные теории рождались и гибли одна за одной, но об этом знает только настоящая экономическая наука. Это тщательно скрывается от публики, доверяющей умникам из буржуазных институтов экономики.

Никому не хочется, чтобы им управляли в слепую, нужны институты, которым бы доверяли как когда-то папе римскому.

То что, экономика управляется вслепую, является государственной тайной.

Американский институционализм, позволил одни общественные институты переиначить, другие наплодить, третьи уничтожить, но всё это выстроить во вполне удобную  конфигурацию для собственников.

Или бывшая ранее, самая примечательная теория народонаселения, выведенная Томасом Мальтусом, ни на грош не оправдала себя: население России и Украины сокращается (как и Европы), а уровень жизни их катастрофически падает. Тогда как по Мальтусу должно быть наоборот!

Но об этих нестыковках уже мало кто думает всерьёз. Все будут гипнотично  внимательно слушать глобального филантропа Гейтса с его одиозными программами по сокращению населения земного шара (ради самого же населения шара), построенные как раз на этой двухвековой мальтусовской теории, так себя и не оправдавшей!

Нет, всех интересует что-то посеръёзнее чем изыскание скучных экономических истин. И Хазин впереди всех, этого интереса миллионов!  Допустим, как ещё долго сможет  работать станок ФРС?

Новаторское молчание Хазина 

Но настоящего экономиста, должны интересовать принципиальные вещи и процессы. Экономические например. Нельзя относиться к экономике формально - как увеличить совокупный спрос! Формальный подход – формальный вывод  - формальный результат.

Классические капиталистические кризисы перепроизводства, закон снижения средней нормы прибыли, закон монополистического выравнивания нормы прибыли капитала, не говоря уже о рыночных процессах «перетекания капиталов» или их оттока, а также «спасительные» кровавые войны за ресурсы и рынки - всё это подтверждённые  временем и историей элементы самого капитализма, как формы цивилизации и рассматривать нынешний современный кризис экономики, являющейся по определению капиталистической, без сопоставления этих исторических данных, тенденций и аналогий по меньшей мере нелепо.

Но Хазин, как экономист молчит об этом и о том, что этих самых кризисных факторов капитализма, не говоря уже об общеизвестной моральной проблеме «денег ради денег», на протяжении нескольких веков, накопилось предостаточно. Эти кризисные факторы определялись, уточнялись, расширялись, дополнялись. И если нынешний капиталистический мир снова погружается в пучину кризиса (а это ведь центральный мессидж Хазина) значит какие-то новые кризисные факторы, современными экономистами не учитывались. Или умалчивались.

Почему бы не пойти по этому пути поисков и анализа?

Хазин не идёт. Но в чём тогда новаторство Хазина? В том что он признал во всеуслышанье кризисные симптомы глобальной экономики беспрецендентными? Но ведь у экономики как центральной деятельности человечества на земле, постоянно включен режим этой самой беспрецендентности. Всё в первый раз.

Мы живем с вами первый и последний беспрецендентный раз.

Даже если второй – всё равно как в первый второй!

Таким образом оперируя аналитическим  и статистическим инструментарием либеральной экономики, Хазин хоть и достаточно откровенно критикует печальные итоги самой либерально-монетарной политики, сам же… не выходит за её рамки. Складывается впечатление, что Хазин знает какой-то более лучший и безопасный, а главное  правильный и справедливый способ печатать деньги?

Отсюда…

Хазин и эмиссия

Постоянно прибегая в объяснении современного экономического кризиса к кризису кредитного накачивания потребительского спроса и последующего  банкротства домохозяйств, о чём, как мы уже определили, первыми говорили сами американцы, в том числе старший и младший Гелбрейты, Хазин застревает на уровне «спрос-предложение», то есть на уровне достаточно общем и в целом не выходит за рамки американской политэкономии 60-х, с её фетишизацией денежного обращения.

Тем более, что совокупный спрос не может зависеть только лишь от кредита по определению.  Полстолетия назад уж точно, спрос от него не зависел. Но расширяя спрос до понятия покупательской способности, Хазин на этом вообще ставит в своей экономической логике точку. Но ведь с точки зрения политэкономии как науки, покупательская способность, баллансово связана с теорией стоимости  вообще, с архаикой политэкономии, как таковой. Поэтому кризисом можно назвать нарушение балансов стоимостей и ограничиваться логикой баланса спрос-предложение, логикой только одного из уровней экономического анализа, логикой количества денег, логикой денежного обращения - ущербно.

«Мы не сможем решать проблему, если будем думать так же как те, кто её создал» - говорит известный афоризм. Если, по мнению Хазина, его экономический диагноз, как либерального экономиста, работавшего в администрации Ельцина, способствует косвенной подсказке выхода из тупика, то это мало тянет на выдающегося экономиста России. Честного по нынешним меркам – возможно, относительно откровенного – да,  популярного – более чем, но выдающегося – вряд ли.  Слишком туманны его практические рекомендации.

Так, когда Хазин разоблачает эмиссионную политику США, ради накачки потребительского спроса, он упоминает о «необеспечённости НИЧЕМ этой эмиссии денег». В таком случае, он должен тогда сказать, что же должно тогда обеспечивать эту эмиссию, какие металлы или ресурсы? Хазин критикует эмиссионную политику ФРС, но на удивление не говорит и слова, о том, что Центробанк  тоже вынужден эмитировать столько же рублей, для  уравновешивания собственной долларизованной  национальной экономики.

Ну хорошо, если допустим, политическую эффективность эмиссии долларов США обеспечивает ВМФ США – то это понятно. А вот с точки зрения экономики, то есть по сути?

А с этой точки зрения, то есть на этом уровне логики, непонятно, какой теории стоимости придерживается сам экономист Хазин.

Нам, как баксозависимой публике, в своих долларизованных странах, стоит наконец признать, что современная нам экономика давно живёт эмисиионо, то есть эмитирование денежных ресурсов происходит в либеральной глобальной экономике  повсеместно, в разных уголках земного шара, разными способами, центральными банками и не очень, финансовыми институтами всех  капиталистических государств, автоматически перенявших и перенимающих вместе с долларом политическую и экономическую модель  американского монетарного способа решения собственных национально-капиталистических дисбалансов.

Можно ли Хазину обобщить картину и назвать наконец современный кризис капиталистическим кризисом перепроизводста денег? Наверно нет, потому как, в таком случае Хазин, был бы историчен и выходил бы на совершенно другой уровень понимания проблемы.

Возможно и сказал бы, но тогда он бы автоматически стал бы политиком. А это не входит в его планы.  Во всяком случае, с таких позиций – уж точно.

Кризис перепроизводства капитала 

Но что значит кризис перепроизводства денег? Что значит перепроизводство финансовых инструментов, как эмиссионных, так и кредитных, биржевых, спекулятивных а по сути виртуальных средств, тех самых ничем не обеспеченных финансово-денежных ресурсов? Если нет какого-либо скрытого механизма по их утилизации, (а судя по развернувшемуся хаосу кредитования последних десяти лет – нет) в рамках рыночной системы это должно автоматически приводить к снижению стоимости капитала.

Больше капитала - меньше стоимость капитала, больше оборотные цены.

То есть эмиссионная кредитно-финансовая система, ставшая по сути таковой благодаря усиленному сопротивлению своему принципиальному политэкономическому реформированию, потребность в которой для России, например, назрела уже начиная с февраля 1917 года, приводит к вполне закономерному отсутствию возможности его последующего классического вложения. Вложения как капитала.

Если Ленин писал о вывозе капиталов,  при помощи институтов империализма,  в то время, когда процесс глобализации капитализма, уже происходил в развернутом виде, при нынешнем глобальном перепроизводстве капитала (имеется в виду и основного и оборотного, имущественного и ресурсного, денежного и любого другого, а теперь ЭМИССИОННОГО) его вывозить просто НЕКУДА. Естественно идёт снижение оборота капиталов.

Вот проблема! Так как именно обороты капиталов в капиталистической экономике, по определению дают основную базу налогообложения и следовательно несут основную социальную нагрузку. Отсюда - сжатие социальных бюджетов, которые мы видим сейчас и увидим дальше. И вот тут как раз возникает чистый политический вопрос: Действующая социально-политическая система не предполагает прямого финансирования социума! Нет такого закона! То есть банки, в любом случае являющиеся выгодополучателями при эмиссионном кредитно-финансовом «способе» управления экономиками вовлечённых в их орбиту государств, не будут напрямую финансировать национально-социальные расходы – это не входит в их политические обязанности.

Таким образом, экстенсивный рост количества денежного капитала, как фактор роста капитализма, благодаря монетаристской политике необеспеченной эмиссии и практически неконтролируемому размножению своих форм и подформ, продуктов и подпродуктов финансового рынка,  подошел к своему математически-логическому глобальному окончанию, к окончанию расширения математической прогрессии, весьма напоминающая элементарную финансовую пирамиду. Пирамиду, через ГКО регулируемую на межгосударственных уровнях. Расширение денежного капитала привело к дисбалансу денежных и материальных ресурсов, куда входят и ресурсы человеческие, природные – налицо типичная бухгалтерская проблема мирового масштаба.

Можно даже упростить: денег стало больше чем все ресурсы. Это вызывает напряженное противоречие внутри сложившейся системы.

То есть ничего личного, просто математика. Либеральная математика, в которой обществу, вообще-то принадлежат крохи. И если уж быть точным, обществу принадлежат только символы, образы его значительности и прав, миражи его национальных идентификаций, религиозные и культурологические мифы заглушающие сознание, тогда как всё уже давно принадлежит глобальному техногенному капиталу.

Частному капиталу.

₽

Прием меди в Самаре
Покупаем любой металлолом. Демонтаж, вывоз. Высокие цены, независимо от объема!
Узнать больше
priemloma63.ru

Хазин и кризис либерализма

Либерализм рынка вполне на законных основаниях предполагает, как бы это не звучало удивительно (хотя, что ж тут удивительного?) - либерализм науки. Разве был бы возможен практический монетаризм Фридмана, с его вливанием ничем не обеспеченной денежной массы в экономику, если бы буржуазная наука придерживалась бы каких либо жестких теорий стоимости? Ну допустим обменной или металлической, не говоря уже о  трудовой, и этим ограничивала бы себя как систему оборотов капиталов?  От других мер стоимости, в том числе и золота, капиталистическая система, как известно, в момент своего очередного коллапса, успешно отказалась. И как  известно без потерь, в том числе и социальных, это не обошлось. Чего только  стоят последние две мировые войны!

Но либерализм, если его воспринимать не как чистую «либерте» то есть свободу, а как дословное - «свободизм», заключён в догматическом (тираническом) отстаивании свободы, как возможности, в которой также заключена и возможность… тотальной тирании! Тирании самого либерализма, то есть закона хаоса-свободизма, как правовой основы. То есть свобода, которая  подразумевает и свободу для тирании какого-либо прикладного элемента системы либерализма - свободизма. А уж свобода в обладании собственностью, т. н. собственнический   либерализм (свободизм) подразумевает, с точки зрения политэкономии и свободу собственности на всё, в любых формах и масштабах. Даже на вас как личность!

И потому капитал, производимый обществом и принадлежащий обществу  по праву рождения, может также, по либеральному закону «свободизма» быть присвоен, вложен и прокручен в чём угодно! То есть он будет иметь право - не нести никакой общественной нагрузки, не выполнять никакой общественной функции, не говоря уже об общественной полезности. Вся полезность заключена в рамках субъективно-личностного восприятия полезности обладателями этих капиталов.

Номинальная свобода для общества (большинства), заменена на свободу капитала, а точнее на свободу для социального класса, управляющего присваиваемым капиталом.

Хазин не говорит в этом направлении ровным счётом ничего. Хазин говорит ровно столько, чтобы быть популярным и не говорит ровно столько, чтобы не подвергать себя опасности - стать политиком. Он использует риторику «совокупного спроса», риторику перманентно-кризисных американских экономистов, времён Гелбрейтов, с  эстетическими вкраплениями лево-демократических  штампов русской социал-демократии и формирует на этой базе, образ альтернативного общественного мнения.

Мнения невнятного и безопасного.

Таким образом, похоже, вполне можно контролировать всё, через мнение, через доверие к источнику. Персональное положение Хазина, в массмедийном пространстве, которое ему «позволили» занять среди всех прочих - как бы  «не очень приветствуемого властью умника», вполне к этому располагает.

И это не конспирология, это логика.

Гипотизм его монетаризма

Да, Хазин не отвечает на вопрос: что же это за политэкономическая система хозяйствования, которая для того чтобы продлить своё принципиальное существование прибегает к постоянной эмиссии ничем не обеспеченных денег (видите ли)  и путем кредитной политики спасает СВОЁ же капиталистическое товарное производство, оборот через потребление? То есть: сами эмитируем, сами ссужаем и сами производим товар, который под эти ссудные средства вам и продаём. Что в остатке? Где же этот платёж? Кто в конечном итоге платит? И когда наступит последний платёж?

Это как в ребусе: видишь суслика? Нет?-  А он есть! Ведь дальше леса суслики не выходят. В конце концов по теории  сообщающихся сосудов, а также по теории сохранения энергии, мы знаем: суслики вне природы - не живут.

Тут стоит сделать ряд отступлений, потому что кто в конечном итоге за всё это платит и чем – центральный вопрос современной экономической ситуации. И ко всему прочему вопрос времени жизнеспособности эмиссионной системы экономики. Тем более что как монетарист, борющийся за чистоту монетаризма Хазин, упоминает и о «Павловской» денежной реформе в СССР как ключевой причине падения советской экономики, где опять же фигурируют категории  совокупных спросов, денежных ресурсов, и т.п. что еще раз подтверждает его статус откровенного монетариста.  Хоть он и сопротивляется этому на словах.

Удивительно, но факт:  используемые и задумываемые изначально как средство обращения и товарообмена в экономике, деньги (ценные бумаги) стали использоваться через кредитно-финансовую систему  уже как… СРЕДСТВО УПРАВЛЕНИЯ ЭКОНОМИКОЙ…

Этот изголизм привёл бы в немалое удивление экономистов прошлого, привыкших рассуждать взвешенными, измеряемыми частицами. Как минимум – обеспеченными. Ломоносовское определение науки как что-то необходимо измеряемое чем-то – всем известно. Но…

Таким образом, мы получаем совершенно естественной модель, где экономикой способен управлять только тот, у кого этих денег больше. Если принять во внимание указанное отсутствие обеспечений (как обеспечений вообще) то экономикой в таком случае управляет тот, кто владеет печатным станком. Это самая откровенная характеристика ситуации, как бы не гипнотизировали современные монетаристы своей авторитетностью в многочисленных интервью в авторитетных глобалистских изданиях. Они, монетаристы, всего лишь НАНИМАЕМЫЕ хозяевами этих монетарных эмиссионных капиталов «умники» для… научного обоснования мер по спасению их активов от вечного перекашивания в их «самых передовых» экономиках. Сначала в национальных, а теперь уже и в экономике глобальной, общей для всех. То есть они тот самый разум, который как-то служит инстинктам капиталистов.

Научной основой для легитимного использования монетаристских  технологий стала безобидная когда-то теория количества денег. Но в руках ортодоксов либерального капиталистического рынка она превратилась в инструмент для ресурсного балансирования. В тех самых условиях «постоянных базовых противоречий  капиталистических отношений». Тех самых, которые так никуда и не делись.

То есть стоит задача «день простоять и ночь продержаться», а там «на наш век должно и хватить». Ещё доза и жизнь налаживается.

Потому монетаризм – это ещё один ресурс для внерыночного, помимо административного и догматического способа удержания системы, усилия продлить своё существование, спасти частную собственность и капитал от их окончательного обобществления, как того уже давно требует состояние всей планеты и человечества, с его экологическими и техногенно планетарными проблемами. С его обрушением социальных коммуникаций, нищетой, зависимостями, болезнями и т.д. Которые вполне решаемы, но только на совершенно другой принципиальной политико-ресурсной основе.

К слову если бы политические экономисты России придерживались бы обеспеченности валют, как внутри государства, так во и внешнеэкономической деятельности, уже одно это, в масштабах мировой экономики всё расставляло бы на свои места: Россия была бы самой ресурсно богатой. Ей оставалось бы только подтянуть свой индустриальный  уровень развития и всё! Чем большевики собственно и занялись, вдохновляемые программами первых пятилеток. Видеть в этом только технологический прорыв, как Хазин, ненаучно.

Капитализм тогда только входил в стадию своей  глобализации. Этот процесс был кристаллизован с долларизацией мировой экономики. И вот: глобальная долларизация, затем отказ от всех обеспечений и путь открыт! Добро пожаловать  в мировое либеральное казино, которое может уже только на курсовых разницах, обесценивать целые государства!

Кто оплачивает праздничек? 

Но всё таки?

Кто платит в конечном итоге, и чем, если, по словам Хазина, мы возвращаем кредиты из будущих займов и тем самым проедаем уже некое своё будущее. То есть доходы будущих периодов?

В современной западной психологии, тоже подвергшееся тотальной либерализации-коммерциализации, наряду с остальными науками, очень популярно представление о человеке, который выходит в мир со своим так сказать личностным капиталом, состоящим из времени, физических и душевных сил, навыков, талантов, в конце концов сексуальной энергией для физического воспроизводства.  И прочего, которое он по мере своего вкладывания (инвестирования) в «нечто» предоставляемое окружающей рыночной средой жизни, взамен получает обратно средства для своего существования…

Очень циничная и удобная технологическая картинка,  для Гейтсовских теорий и глобальностей Бжезинских. Но в целом не вызывающая особых возражений. В конце концов, как целостное представление о человеке  вполне  приемлемо: тут нет спекуляций типа, что человек может сам себя омолодить и вернуть утраченную энергию. Или помолится и стать богатым или ещё круче - вернуть утерянную на стройке руку и вновь начать заново.

Так вот. Монетарный  эмиссионный капитализм, чтобы иметь среду своего оборачивания  в социуме, должен поддерживать в ней только одну культуру – культуру обогащения, идиологему накопления и всего подобного как единственно правильную и возможную. То есть постоянно накачивать потребительский спрос можно только лишь постоянно накачивая культуру потребления. А для этого нужны символы обогащения, стимулы и мотивации подобного поведения. И конечно же, для этого нужна масса денег. Эту массу и нужно обеспечивать. То есть в среде без тотальной культуры потребления (обогащения), капитал обернуть просто невозможно.  Невозможно сделать «бизнес», а значит и кредитовать его. Невозможно кредитовать – значит невозможно оборачивать капитал.  Имеется в виду капитал эмиссионный, искусственный, необеспеченный. То есть вмешиваясь в систему мотиваций и потребностей человека, капитал стимулирует не удовлетворение, а потребности. Более того, он их плодит, размножает! То есть то, что когда то было неприемлемым или чуждым, невкусным или противопоказанным, вредным или бессмысленным оборотная среда для монетарного эмиссионного капитала легализует и должна вовлекать в оборот, то есть сделать потребляемым!  Мы уже не удивляемся в коммерциализации права (!), окоммерчивании пола (секса, семьи), не говоря уже о коммерциализации искусства и даже публичной политики наших депутатов-избранников, действующих как  платные клоуны своих монетарных боссов, политически изображающих либерализм (свободизм) на практике.

Монетаристко-рыночное вмешательство (разрушение) в брак, семью как основу государства и в то же время в семью, как психоэмоциональную мотивационную среду, с целью эксплуатации его осовбожденного от архаического брака, личностного ресурса, разрушает и полностью изменяет цивилизационный облик человечества и способ его воспроизводства. С этим как раз и связано тотальное навязываение ювенальных и гомосексуальных институтов в общественную среду. То есть контроль над семьёй, способной своими архаическими функциями противоречить государственным нуждам глобального капитализма, и вынуждают вмешиваться в этот процесс.

На бытовом уровне это выражается во вполне реальной психической зависимости от потребления всего этого, гедонизме пищевом, сексуальном, духовном и т.д. - как основных свойствах человека, низводя его до уровня обычного индустриального животного.

Преодолеть культуру  - вот девиз капитала! И это не ницшеанский протест умирающего христианина, это техногенная потребность.

Проще говоря, честный воспитанный на лучших исторических образцах добродетели ребёнок, как будущий гражданин, не  нужен капитализму – он не будет хотеть быть богаче другого, такого же, как он.  Как, к слову, и целомудренный семьянин не нужен капитализму, иначе он не будет потреблять  изделия и услуги соответствующих сфер индустрии, допустим, сексуальной.

То есть они не будут нуждаться в деньгах для этого. То есть в итоге они не будут способствовать обороту капитала во всех его отраслях вложения! Вот почему глобальному эмиссионному капиталу нужна глобальная контркультура, стремящаяся стать официальной, главной. Она задаёт мотивационный тон для потребителя. Она легитимизирует потребление как главную и единственную цель жизни индивида.

Идёт война народная, идёт война культур!

Примечательно, что в том же 1980 году английский публицист Г. Гастингс, в своей книге «Альтернативный социум» открыто предлагал преодолеть кризис капитализма с помощью перехода от экономики массового производства к «экономике потребления», при которой потребности индивида будет представлять государство, оплачивающее их в обмен на услуги индивида. Осуществление таких туманно сформулированных предложений должно было, по мысли Гастингса, не только дать новый импульс развитию западной цивилизации, но и снять мир­ным, эволюционным путем противоположность между капитализ­мом и социализмом, которая, в то время, ощущалась с очевидностью.

Проблему сняли. Путём разрушения социализма даже как направления науки. А сам СССР сначала перестал быть социалистическим ЭКОНОМИЧЕСКИ, а затем рухнула и его политическая система.

Культура общества «тотального потребления» противоположна тотальной культуре общества производящего, воспитываемого с точки зрения создания ценностей, а не их потребления. Производство подразумевает только труд… Вспомните теперь трудовую теорию стоимости… У такого общества труда, общества производящего, никогда не может быть кризисов потребления, потому как оно направлено на производство - основу жизни и её центральных ценностей. Такому обществу, обществу социалистического труда и социалистического капитала, только и по силам реализовывать глобальные проекты во благо жизни наций. Такие, например, как очистка рек,  восстановление флоры и фауны, рекультивация  земель и т.п. Что в условиях частного капитализма просто нереально: нет никакой прибыльности.

Поэтому когда, говорят о различных еврейских и нееврейских заговорах, и прочей чепухе в эпоху хаотически шевелящихся капиталистических рынков, стоит напомнить о том, что оборачиваемость кредитно-эмиссионного глобального капитала, о котором мы говорили выше, выстраивает под себя и соответствующую культуру потребления.  Ничего личного – просто бизнес.

Заговоры гедонизма... На развалинах 

Если и стоит говорить о заговоре, то о заговоре частного капитализма, а он как известно национальности не имеет, потому как живёт исходя из свои внутренних технических потребностей роста и увеличения, причём ограниченного субъективно идеалистической а точнее ущербной природой мышления своих хозяйчиков.

Совершенно естественно, что современная культура приобрела такой откровенно нарко-гедонистический характер во всём, во всех своих проявлениях, корёжа и выхолащивая психику людей, примитивизируя их, делая их рабами искусственно созданных и привитых им потребностей, уже начиная со школы. Дальше  - больше. Массированное психологическое воздействие рекламы подготавливает человеческую среду для денежного оборота. Концепция потребительского общества, с её потребительской экономикой выстраивает под себя и концепцию потребительской культуры.

Монетарный эмиссионный глобокапитализм порабощает человека и по прежнему эксплуатирует его, только на более модернизированном своём этапе -  через тотальное потребительство, делая из потребительства - единственный возможный способ и принцип жизни. Ты должен потреблять чтобы… потреблять.

И все же.

Отвечая на вопрос, кто и чем платит в конечном итоге, в этом кредитно-эмиссионом казино современной глобальной экономики, подмявшей под себя экономики национальные, экономики, производящие деньги ради денег, в которой, конечная  цель столь туманна? Вот задача для  экономистов, стремящихся ответить политэкономически, без пафоса, без сиюминутного политиканства на вопрос «что и за счёт чего?».

Платит общество. Платит невосполнимой утратой человеческого  потенциала, выхолащиванием своих производительных сил.

Мы наблюдаем драматическое развитие исторического процесса, связанного с растущей пропастью, с противоречием между уровнем развития производительных сил, а точнее с их деградацией и  - техническим уровнем производственных отношений, что внешне напоминает дикаря с калькулятором (обезьяну с гранатой).  При котором устаревший и изживший капиталистический способ производства жизненных благ уже поддерживается за счёт морального и физического состояния самого общества.

Что это означает на практике, в реальности?

Это означает неудержимое устаревание народно-хозяйственных и социальных комплексов, увеличение техногенных катастроф, обрушение коммунального хозяйства, «дикие» застройки  природных экологических зон, примитивность образования, удушение медицины и т.д. и т.п. И самое страшное: возникновение спокойно наблюдающего за всем этим безмолвного, примитивного, снобисткого населения, зависимого, утратившего в собственном атомарном индивидуализме способность к творческим, производящим РАЦИОНАЛЬНОЕ УСИЛИЕ коммуникациям друг с другом, не способного к осмысленному труду вообще!  Больное, с сонным, полупьяным сознанием от алкоголя, наркотиков и телевоздействия позитивной индустрией конформизма, трусливое и безвольное население,  народ-трава, который в таком своём виде доживает свои последние десятилетия, как бы он этого не страшился.

«Торговля жизненными смыслами – это самый конкурентноспособный из рынков, и, учитывая, что «предельная полезность» предлагаемых товаров вряд ли снизится, следует предположить, что спрос, диктующий конкурентоспособное предложение, никогда не исчезнет» — (З.Бауман «Индивидуализированное общество») 

Похоже западный футуролог Бауман считает, что эти смыслы бесконечны. Вот откуда капитализм черпает теперь свой потенциал для постоянного роста, роста невзирая ни на что! Роста,  когда все мировые рынки и ресурсы им освоены уже безраздельно.  Роста, когда он может выживать и оборачиваться,  нарушая все законы политической экономии прошлого, на которых он  исторически «проехал» до своей следующей станции-стадии. Роста, невзирая на неприкрытую человеческую деградацию, как части природы.

Последнее условие его жизни, это станок, печатающий для него деньги. Остановится станок – остановится всё. Дальше придётся меняться. Куда и как?

Хазин и об этом тоже молчит.

Хазин не видит Джона Ло, а Джон ло не видит Хазина!

Однако, что это за наука, современная буржуазная политэкономия, которая никак не усмотрела в абракадабре монетаристской политики, в русле которой вольно или невольно рассуждают и ведут свою «просветительскую» деятельность такие экономисты как Хазин,   знаменитую государственно-финансовую пирамиду прошлого - пирамиду Джона Ло? Того самого романтика-полуавантюриста, проведшего свой монетаристский эксперимент во Франции времен Герцога Орлеанского!

Можем ли мы сбрасывать прошлый монетарный опыт, существоваший ранее? Этот опыт находится в промежутке времени между прошлым монетаризма и монетаризмом нынешним, с его современными «изменами»?

Сама по себе пирамида Джона Ло была самым упрощенным вариантом финансовой государственной пирамиды, призванной стимулировать обороты в стагнирующей отстающей от Англии, Франции. По-месиионерски включив станок Герцога Орлеанского Джон Ло уже не мог его остановить...

Если глобальный мир капитала, с помощью печатанья денег, может жить значительно дольше и значительно искуснее прятать своё банкротство, Франции хватило всего на несколько лет. Банкротились целые дворянские фамилии. Но система политической искусно власти избегала своего социально-политического обрушения  и явного банкротства, только лишь благодаря финансовой пирамиде, апробированной ещё в семнадцатом веке Джоном Ло. Что и привело целое государство к упадку его производительных сил. В конце концов, всё это закончилось  буржуазной революцией. Той самой, которая под кризисы порой просто неизбежна.

Единственная поправка в контексте сегодняшней ситуации – размер денежно-валютной пирамиды теперь имеет глобальные масштабы и вовлёк в себя всю политическую и бизнес элиту мира.

Ну а с ними и их народы. Куда ж их деть.

А с ними и их реальные сектора экономик. Их потребительские рынки. Их быт и прочее.

Что может быть устойчивым в современной экономике, если она, будучи по существу эмиссионной, то есть дотационной «в принципе», накачивается по либерально-хаотическому принципу «можно и так» и «а вдруг сработает» и через  монетарную уловку, оформленную как кредит для… ничего не производящего населения, повышает конечный спрос?

Как можно зафиксировать экономический показатель?

Когда современная нам частнокапиталистическая экономика по своей сути – эмиссионна и уже ДАВНО, когда и участники этой экономики усиленно, эмитируют свои финансовые инструменты и ценности со скоростью, не подлежащей уже никакому учету, обозрению, не говоря уже о контроле и управлении, а государство впопыхах допечатывает дензнаки, стремясь избежать дефляции, борясь с инфляцией, как можно думать о равновесии?

На саммитах обычно говорят о росте… Вот только непонятно какой экономики и чьей.

Для хохмы, приведём тезис из современных учебников: зкономика, для поддержания материального человеческого бытия, призвана, в конечном итоге обеспечивать жизнь благами.

Надо помнить первоначальное её предназначение. То есть не рост тут главное а обеспечение.

И потому не может существовать производство ради производства, накопление ради накопления, рост ради роста и т.д. и т.п. Потому капиталистический должник, реальный производитель, на селе или на заводе, или в парикмахерской не может всю жизнь работать на банк, он рано или поздно начинает, банкротится.

Это принцип частного капитала, и наука частного капитализма, далёка от научных истин, если они посягают на его юридический статус – статус приватности, принадлежности к узкому классу общества, использующего капитал только лишь в своих социально-корпоративных интересах, в целях своего воспроизводства, прочь от таких истин. Им не место в просветительских речах!.

Хазин, выступающий по ТВ и радио об этом никогда не скажет. Иначе рекламной компании его консалтинговой фирмы «Неокон» придёт неожиданный конец.

Слушая молчание Хазиных

Мы никогда не решим проблему если будем думать так же как те кто её создал.  Попытка поверить кризис и более того найти выход из него при помощи тех же самых аналитических инструментов либерально-капиталистической экономики, более чем наивна и смешна… Хазин как и многие другие экономисты, взращённые в либерально-монетарных лабораториях Российской буржуазной экономики, своими выступлениями и общением со «звонящими» радиослушателями «администрирует» альтернативные экономические воззрения, направляет их по более конформистскому пути.

Нам же слушая экономистов желательно добиваться правильного понимания значения слов и не воспринимать  монетаристскую схоластику как реалность.

Собственно, об этом говорят давно. Любой термин классической буржуазной политэкономии претерпел такую эволюцию в своём понимании  и использовании, относительно своего первоначального значения, что говорить о строгом соответствии её логических построений -  научной объективности, можно с большой натяжкой...

Многие понятия, такие как либерализм (свободизм), монетаризм (эмиссионизм), социал-демократизм (социал-дарвинизм) и т.д. с течением времени их идеологической эксплуатации, претерпели значительные изменения своих содержаний, смыслового и психологического значения, деформировались относительно своего первоначального исторического варианта. И русская социал-демократия, которая Хазиным выставляется нынче как свою визитная карточка патриота, нынче это совершенно не та социал-демократия, которая когда-то очень энергично двигала общество к своему совершенствованию. К революционным преобразованиям. Тем более, не способна она двигать и сейчас, в эпоху эмиссионного глобального капитализма, ставящего более серьезные проблемы перед человеческим сообществом.

Идеи обслуживают жизнь, а не наоборот. Если жизнь начинают подстраивать под идеи, пусть даже самые прогрессивные, (а если говорить о монетаризме – прогрессивные  в кавычках) их устаревание и несостоятельность, а порой просто бессилие проявляется всегда явственнее и быстрее, чем наоборот.

Начав изначально паразитировать на неоплаченном труде, частный капитал, путём присвоенных научно-технических изысканий, вульгаризации науки и общественного мнения, а теперь и при помощи глобальной системы национальных печатных станков - основы мирового монетаризма, паразитирует  уже на планетарных ресурсах доставшихся человечеству, в лице конкретных национальных государств и их народов, на принадлежащих им по историческому праву полезных ископаемых, человеческих ресурсах и прочего, что можно превратить в средства денежного оборота.

Эмитируя валюты затем инфлируя их, идёт монетарная балансировка экономики на грани дефолтов, цель которой примитивная: удержать власть и право частного принципа присвоения.

Для того чтобы общество могло рассчитывать на социальность экономики (нахождения для этого необходимых ресурсов), то есть на её взвешенность и сбалансированность (и прогнозированность Хазиными) с точки зрения материальных интересов большинства, сама экономика должна как минимум руководствоваться и ориентироваться на поистине выстраданную человечеством, научно обоснованную теорию стоимости, основанную на труде. Это как закон о вращении земли вокруг солнца, а не наоборот, иначе мы получим всё теже специфические выверты современных буржуазных наук, говорящие много, но ни о чём и ни за что не отвечающие.

За кризисы тоже.

Напрашивающиеся выводы

Экономический апокалипсизм Хазина, всё также конспирологичен, так как делает слишком узкой модель виденья им проблемы.

Весёлый экономист-монетарист, критикующий монетаризм, сделал как-то полушутя предположение, что новый экономический механизм, взамен старого (каково!) может быть построен на базе какой-нибудь религии, допустим буддизма, или чего то в этом роде. Для клерикальной футурологии Хазина, как русского идеалиста, это вообще-то нормально.

Популярность темы, и конечная цель всех его выступлений есть одна -  популярность.  Осталось только найти столько буддистов, чтобы на базе их культуры делать буддисткую экономику Хазина!

Ключ, к пониманию околоэкономической социал-демагогии Хазина даёт его случайно, брошенное замечание в одной из радиопередач. Речь шла о волне забастовок, катящаяся по Европе начиная с конца прошлого 2010 года и наделавшая много шума, в тихом болоте монетаристских руководств европейских государств: «…Мне совершенно непонятно, какой смысл там бастовать, денег-то нет!..» - говорит экономист Хазин.

Но ведь не бастуй - никто и искать-то не будет!

Тем более, русский социал-демократ Хазин наверно забыл, что только благодаря таким вот «где-то там»  забастовкам мы, как граждане пользуемся, (во всяком случае рассчитываем на это) какими-то гражданскими правами. То есть эти права, как раз и возникали  благодаря таким вот «бессмысленным забастовкам», на протяжении всей человеческой истории взаимоотношений власти и народа. Истории иногда кровавой, жестокой, но такой необходимой истории борьбы.

И уж тем более, Хазин, критикующий эмиссионную природу современных ему экономик, вливающих постоянно средства для повышения спроса, должен был бы сказать совершенно обратное: господа, деньги то есть, много денег, ОЧЕНЬ МНОГО ДЕНЕГ, только они… Только они как ресурс, не могут в этой системе принадлежать обществу и играть свою истинную общественно-производящую роль. Роль, собственно изначальную.

Деньги стали средством политического глобального управления людьми и народами и принадлежащими им природными ресурсами.

Хазина, похоже, вообще устраивает объяснение будущего в рамках возможных  инфляционных или дефляционных сценариев монетаризма. Этот тезис он повторяет как хорошо заученную мантру. Дальше он не идёт. Он не говорит о том, что будет «ЗА процессом». Он не углубляется.

Футурологический модизм Хазина 

Монетаристы, и не только американские, но русские, вообще очень весёлые люди, говорящие о грустных вещах. К примеру инфляцию, которую мы понимаем как уменьшение покупательской способности наших денег, они «научно» делят на вынужденную прогнозируемую и вынужденную непрогнозируемую.

Как вам наука? Получается абсурд: прогонозированное и непрогнозированное снижение стоимости наших денег, причём вынужденное! Ясности – ноль. Всё ради нашего благополучия… за счёт нашего же благополучия! Источников инфляции, в капиталистической экономике, тем более эмисиооной – масса, но главный из них – удешевление капитала.

Примечательно, что государству, находящемуся таким вот образом между молотом и наковальней, монетарная концепция экономической логики, рекомендует «комплекс регулятивных мероприятий» в следующем: снижение государственных расходов за счет сокращения социальных программ, снижения объема пособий, минимальных ставок заработной платы, ослабления влияния профсоюзов, сокращение дефицита бюджетов, в том числе и за счёт снижения расходов на оборону…

Ну прямо программа МВФ получилась, которая рассылается всем, кто брал глобальные кредиты и подписался под ними своей независимостью и суверинитетом.

Надо очень долго думать, причём целыми институтами, чтобы «научно» советовать такие меры!  Простота хуже воровства.

Конечно Хазин этого не советует. Он сетует, так… вообще, как убеждённейший социал-демократ. Такая его публичная позиция хороша для последующего вхождения в какие-нибудь политические блоки и партии, чтобы усиливать таким вот своим раскрученной особой, умного экономиста-фрондёра авторитет очередной демократической силы на выборах.

Экономист Хазин  сыплет экономизмами, весело говорит о распаде на технокластеры, но опять же дальше футурологии известных западников не идёт с их техномонетаризмом. Он их по русски копирует, как Киркоров копирует турецких попзвёзд. Вослед Тоффлеру. Тоффлер в книге «Третья волна», исходя из предпосылки о «крушении индустриализма», доказывает, что крушение это связано с «нарождением новой цивилизации». Он призывает от­бросить бессодержательные, по его мнению, лозунги борьбы за демократию, за революционное обновление общества, за социализм и вместо этого стать

«участниками поражающего воображение процесса перестройки не просто наших устаревших политических структур, но самой цивилизации» — (Toffler A. The Third Wave. New York, 1980, p. 18.).

Несколько позже с «технотронной» концепцией прогресса выступил и известный американский политолог профес­сор 3. Бжезинский. Он характеризовал нашу эпоху как «переход из индустриального века в век технотроники», когда:

«технология, и особенно электроника в возрастающей степени становятся глав­ными детерминантами социального изменения, преобразуя нра­вы, социальную структуру, ценности и мировоззрение общест­ва» — (Brzezinski Z, Between Two Ages. America's Role in the Technotronic Era. New York, 1970, p. XIV.).  

Конечно преобразует, если уже предлагается чипизация населения. Бедность не поборем, так хоть чипизируем… для безопасности!

Дикарь с калькулятором, или обезьяна с атомной бомбой, воспримут на ура эту концепцию, так как, по их мнению обладание калькулятором и бомбой и является залогом счастья, стабильности и безопасности их потребительской жизни.

Хазин как беспрепятственно пиарящийся  русский социал-демократ от экономики, с православными прогибами, всё это конвертирует на свой русский романтический  манер. На критику «от себя», провидца и умницы. Но что это даёт?

Пофутурим немного

Если человечество может обеспечить себя благами исключительно только индустриальными масштабами, то подобные прогнозы (кластерный распад) выглядят как кассовые блокбастер-катастрофы, только экономические. Без музыки и титров.

Стало быть, отсталость капиталистических отношений ставит это самое индустриальное будущее человека под угрозу. То есть то, что когда то исторически развивало производство, в виде развивающихся капиталистических отношений, сейчас превратилось в главное препятствие развития человеческой цивилизации вообще!

А ведь что-то подобное в истории уже было не раз.

Уже давно шагая по проторенному пути вынужденной «утилизации» (минимизации) социальных расходов, частный капитализм, в нынешним  своём модернизировано-монетарном виде, незаметно для общества унифицирует и такие социальные аспекты (затраты)  как право,  пол, семья, труд, пищу. А теперь уже саму человеческую природу, вместе с природой окружающей. Это ещё один источник выхолащивания производительных сил, о котором мы уже говорили.

Куда могут привести регулярные «регуляторные» понижения социальных расходов, рекомендумые монетаристами для постоянного «спасения» капиталистической экономики? Стоит присмотреться и к этому…

Приведём пример. Возьмём отрасль образования и воспитания – уж более социально значимой отрасли трудно себе представить. Извечное РАЗДЕЛЁННОЕ воспитание и образование мальчиков от девочек, практикующееся на протяжении веков,  капитализм «удешевил» до деформирующего унификационного процесса, по штамповке половонеопределённых личностей, проблемных с психологической точки зрения людей. То есть он подвёл под это нужное псевдонаучное объяснение и реформировал исходя из своих потребностей. Понятно, что содержать мужское и женское образовательные направления, по выработке методологии ценностных ориентиров, значительно затратнее. То есть с точки зрения психического здоровья общества это важно и нужно, а вот с точки зрения капиталистического государства -  многозатратно. А для чиновников,  распиливающих бюджетные пироги по своим родственникам, так вообще убыточно.

Или пищевая промышленность. Удешевление производства и затрат на изготовление и соответственно увеличение торговой надбавки превратило продукты питания в суррогат, угрожающий ни много ни мало – физическому здоровью наций. Не удовлетворяющий потребность, а порой убивающий. Искусственно вызывающий зависимость… Это как другой сорт техногенной катастрофы. Это тихий миллионнократный чернобыль, но являющийся, опять же, государственной тайной.

Морально-психологические установки частного капитализма и общества, уже по природе своей всегда будут противостоять друг другу. Они стремится девальвировать друг друга, даже на уровне психики отдельного человека, не говоря уже о уровне общественной культуры.

Впрочем, понижение этого уровня, то есть индустриализация культуры, коммерциализация духа - тоже ресурс и похоже никем и ничем не ограниченный. Соглашательство с существованием капитализма с человеческим лицом - конвергенция этих культур, как конформистское позитивистское учение – хорошо забытое старое… застревание,  на пути от одной истины к другой, обновленной, откат назад в ещё более разрушающие тенденции.

А в простоте это предательство извечных человеческих ценностей: жизни, мира, любви, семьи, братства, справедливости, солидарности, бескорыстия, сопереживания, на которых держится общинность, как таковая.

Техничность капитализма, его историческая «преходящность» не может быть предметом   философии общества, его жизненной установкой, уже хотя бы потому, что на смену одной технической культуре, коей является капитализм, всегда идёт следующая, как предшествовала сама ей до этого.

Кризис политэкономии кризиса 

Социал-демократический экономизм Хазина яркая картинка современной мелкобуржуазной критики и философии, всегда по-интеллигентски «съезжающей» с главных тем, если речь заходит о принципах капиталистических отношений вообще. Поэтому Хазин ограничивается  сигнализированием о неработающем уже якобы монетаристсом механизме современного глобального частного капитала, но не говорит больше – о самом неработающем частном капитале.  Ведь из всех попыток в виде неолиберальных реформ, кейнсианства, экономического неоклассициза и прочих школ и подшкол либерализма современной буржуазной экономической науки, ни одна так и не дала   ожидаемого эффекта. Даже в рамках одного поколения людей!

Хотя, совершенно очевидно, что от них это и не требовалось.

То есть пришло время говорить о неработающем капитализме, как таковом, а не рисовать ложные монетаристские картинки. Разве важны при такой «системе управления экономиками» какие-то персоналии, о которых Хазин говорит в том смысле, что он «лично их не видит»? Получается осталось подождать на кого он укажет? С популярностью своей персоны, выражающей умеренно критические мнения, обо всём, и о терроризме в том числе, сам Хазин вполне может вписаться в блок новых спасителей нации, которых было уже предостаточно. И будет…

Финал

Современный капитализм, развивая высокотехнологичность товарного производства, как необходимое условие его количества и качества, а значит и оборачиваемости своих средств, социальную защищённость людей, социальную коммуникацию общественной безопасности, экологической, гуманитарной, криминальной и прочей оставил на парадоксальном низком средневековом уровне.  И общество с этим уровнем похоже, согласно.

Пока - согласно.

Если бы современная капиталистическая экономика придерживалась хоть какой-либо теории стоимости, эквивалента, нормы и т.д.  вплоть до золотого стандарта эпохи государственного меркантилизма, кризис и перекос её социальной и соответственно политической системы, в лице государственных институтов, наступил бы значительно раньше. Именно уход от всех научных теорий стоимостей, благополучно питавших когда-то частный капитализм, как формацию, и паереход к дикому монетаризму, позволил обеспечить относительную стабильность на очень коротком историческом отрезке времени.  Время кажущегося благополучия, воспитавшее самонадеянного современного монетариста, принципиально не различающего целой тьмы противоречий, из которой сотканы его монетаристские идеи – закономерно заканчивается.

В конечно счёте частнособственнический капитализм это ещё и образ мышления, комплекс психических культурных реакций определённого общественного класса, исторически сложившегося в процессе производства и распределения общественных благ и позволяющего ему реализовывать власть своего принципа над миром, обществами, природой и паразитировать на этом принципе, согласно своей, устоявшейся социокультурной традиции.  Но эта паразитарная религия  жить сама по себе, без наличия обобществлённых сил не может. В конце концов может ли религия капитала жить без своего оборота, прибыли и прочего? Без конечного потребителя своих продуктов? Религия  капитала, как феномен культуры может жить только в том случае, если рядом с ней как донор, как посевная площадь для инвестиций, как дойная корова будет существовать культура производяще-потребляющего  общества. Не будет социума, не будет и капитала.  Любого, уж тем более частного.

Но как известно спасение утопающих дело рук самих утопающих.

Социальная революция будет постоянно актуальной для каждого этапа неравномерного развития капитализма, теперь находящегося на очередном кризисном витке, витке монетарно-глобальном.

Кризис только начал уничтожать и выбрасывать огромное количество лишних людей и народов на обочину глобализма, на улицы. Частнокапиталистические государства в целях своего выживания как подсистем одной большой системы принялись сжимать социальную пружину, сопротивляясь её естественному взрыву. Только общественная совесть и разум выраженная в науке, обобщая исторический опыт, коллективным голосом представителей своих наций,  может искренне озадачиться вопросом совершенствования общественного строя и естественной смены частнокапиталистических отношений на новый, по-настоящему прогрессивный, социальный строй. Теперь этот строй, будет единственно возможным при существующем уровне  и масштабе противоречий и лишений людей.

Но как только люди всерьёз задумаются о реальном изменении своей роковой судьбы, они просто вынуждены будут по-новому осмыслить весь свой путь на земле, вновь прочесть и Евангелие и Маркса со всеми экономистами, бывшими до него. Объективно подойти к работам  Ленина и Сталина и многих других, ошельмованных реваншистами уходящего капитала. В этом смысле паразитирование на незнании, как и на научном техническом прогрессе закончится уже реально, по принуждению самой жизни, не терпящей дряхлости и слабости.

А ценностью станет всё тот же дискредитированный когда-то капиталом человеческий  труд.

«Не подлежит сомнению, что развитие идет в направлении к одному единственному тресту,  всемирному, поглощающему все без исключения предприятия и все без исключения государства. Но развитие идет к этому при таких об- обстоятельствах, таким темпом, при таких противоречиях, конфликтах и потрясениях,— отнюдь не только экономических, но и политических,  национальных и пр. и пр. – что непременно раньше, чем дело дойдет до одного всемирного треста, до «ультраимперилнстского» всемирного объединения национальных финансовых капиталов, империализм неизбежно должен будет лопнуть, капитализм превратится в свою противоположность» — (Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 97.)

Всего на полвека капитализм смог продлить своё мнимое глобальное благополучие, вгрызаясь в тела национальных государств по всей планете. Этот срок - совершенная чепуха, для истории. А для науки ещё одно подтверждение в направлении поиска лучшего.

То что говорит Хазин, а он говорит только то что хочет говорить - транслируемо, то есть ничем не угрожает системе хаоса. Можно быть благодарным Хазину только в одном: его критицизм только начало осмысления всего того что с нами происходит.

Надо не останавливаться на этом пути. И не верить сказкам.
Подробнее на https://aurora.network/articles/1-mirovoy-krizis/79112-molchanie-jekonomistov-ili-krizis-khazina