Она опять утонула?

Попытка вернуться в прошлое привела нашу страну на край столь же глубокой пропасти, какой Чернобыль стал для СССР, а Первая мировая — для Российской империи.

Все двадцать путинских лет Россия, за редкими исключениями, пребывает как бы в мобилизационной горячке. Враги меняются, милитаристская истерия не прекращается. Между тем становится понятным, что, как и хрестоматийные генералы, наши нынешние «силовики» все это время готовились к прошлой войне. Что ни говори, а обнуление получается совершенно не таким, каким оно задумывалось.

Пандемия коронавируса не только порождает новые, невиданные проблемы, но и предельно усложняет преодоление прежних неустройств. Вирусная напасть может стать для Российской Федерации таким же роковым испытанием, какими были Первая мировая война для Российской империи и чернобыльская катастрофа для Советского Союза. И создается впечатление, что в течение ближайшего года будут получены ответы на многие вопросы, накопившиеся за эти два десятилетия.

Однако одна политическая теорема теперь определенно доказана. Человеки с «холодными головами» и «горячими сердцами», мечтавшие возродить имперское величие России, привели ее на край пропасти. Чем все это закончится, можно было предположить еще шесть лет назад. Чем все это заканчивается, достаточно ясно уже сегодня. Искаженные представления об окружающем мире, помноженные на советы сервильных экспертов, создали гремучую смесь большой разрушительной силы. Впрочем, надо думать, не последнюю роль сыграли и не вполне «чистые руки».

Легко обвинять Михаила Горбачева и Бориса Ельцина в том, что они «развалили» СССР. Недалекие умы всегда будут предпочитать конспирологические теории, а не горькую правду. Сделать правильные выводы из случившегося — это уже серьезный мыслительный навык. Практически цивилизованное расставание союзных республик, бесспорно, сопровождалось целой чередой невзгод и лишений для большинства бывших советских граждан. Но авантюрная попытка вернуться в прошлое, по всей видимости, приводит к последствиям, по сравнению с которыми нелегкие девяностые годы покажутся приятной прогулкой.

Настоящие потрясения, строго говоря, еще даже не начались, а симптомов неизлечимой болезни этой государственной системы все больше. Явное нежелание Владимира Путина связывать свое имя с непопулярными антикоронавирусными мерами порождает дисбаланс власти и невольно запускает процессы федерализации. По злой иронии судьбы бессменный правитель России возродил явление, с которым настойчиво боролся в нулевые годы. И, кстати говоря, которое он еще недавно пытался навязать Украине.

Ситуация выглядит плачевной.

Сознательно превращенные в труху государственные институты, изнасилованное общество, стремительно разрушающаяся экономика — все это плохое подспорье в чрезвычайных обстоятельствах. Основательно зачищенное политическое поле более не может дать государственных деятелей, соответствующих масштабу стоящих проблем. Отрицательный отбор создал популяцию подобострастных и мало способных госчиновников.

Катастрофические последствия, судя по всему, грозят всем сферам жизни. Экономист Евгений Гонтмахер всегда был предельно аккуратным в оценках происходящих событий. Тем не менее сейчас он полагает, что «мы в России быстро идем навстречу мощнейшей с 1917 года политической встряске». Воспроизводится знакомый исторический сюжет: Путин, как в свое время Николай II, решительно не желает видеть то, что очевидно любому непредвзятому наблюдателю.

А тем временем на Россию, в третий раз за сто с небольшим лет, надвигаются мощнейшие социальные катаклизмы. Теперешнее политическое затишье имеет явно временный характер. Определенно не стоит недооценивать недавний митинг во Владикавказе. В критических условиях протестные настроения распространяются, подобно вирусной инфекции в замкнутом пространстве. Недовольство может принимать самые неожиданные формы. Например, на днях в крупных российских городах состоялись «цифровые» митинги. Таким образом, мало сомнений, что после окончания карантина активная часть общества предъявит государству длинный счет за кошмар вынужденного бездействия.

За последний век с четвертью масштабные социальные изменения с неумолимой регулярностью происходили примерно в одно и то же время года. При этом толчком к переменам служили любые неуклюжие действия российской власти, к несчастью, равномерно распределенные по всем календарным месяцам. Нередко политический кризис начинался в середине лета, набирал силу в августе—сентябре и приходил к закономерному итогу в октябре—ноябре. Если же правительство справлялось с массовым недовольством, то новая волна общественной активности поднималась в феврале—марте. Чтобы в этом убедиться, достаточно изучить историю родной страны, начав с обстоятельств издания Манифеста 17 октября.

По меткому замечанию Василия Розанова про крах царизма, «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три». «Союз нерушимый» уложился в столь же короткий срок. Конечно, исторические аналогии всегда условны и не дают верных ответов на современные вопросы. Но, заглядывая в будущее, совершенно не хочется говорить о России, что она опять утонула.