Зачем светскому человеку церковь

Второе Крещение Руси в определенном смысле уже состоялось. Процесс возвращения людей в церковь, который бурно начался в середине 80-х, на самом деле — одно из ключевых событий нашей истории, возможно, определяющее. «Ой, держи, а то помру / В остроте момента. / В церкву едут поутру / Все интеллигенты», — пел тогда рок-поэт Александр Башлачев. А верующие люди даже сильнее, чем неверующие, могут высмеивать все ненастоящее, показное, казенное, специфически советское и постсоветское в процессе новейшего воцерковления страны. Но главное не это.

Кто имел счастье встречаться с отцом Геннадием Огрызковым, настоятелем и восстановителем храма «Малое Вознесение» в Москве, понимали, что это, возможно, их самая главная встреча. И дело тут не в каких-то сверхчеловеческих чудесах, а в простом и одновременно сложном «обычном» служении очень хорошего и доброго батюшки. Он восстановил церковь, вел службы, утешал людей, отдавал последнюю копейку нуждающимся, был сам образцом и ума, и нравственности. В общем, был просто православным священником, который любил ближнего своего.

И то, что у нас есть такие люди в истории и культуре, и что хорошие и добрые батюшки служат и сегодня на приходах Русской православной церкви, — это для страны и общества важнее, чем «построение вертикали» и управленческая модернизация в структурах РПЦ.

Почему же тогда мы, светское издание, выступаем со столь жесткой критикой ряда «эффективно-менеджерских» и «светско-пропагандистских» уклонов в управлении церковью?

Первый ответ таков. Это массовый, из разных слоев церковного народа — клириков и мирян — запрос на обсуждение этой темы. Но во внутрицерковной прессе оно в такой жесткой форме вряд ли возможно, прежде всего потому, что может для многих стать соблазном. Между тем многие священники полагают, что патриарх Кирилл просто не видит, что вокруг что-то идет совсем не так.

Второй ответ еще важнее. Это не внутреннее дело РПЦ, а разговор о ситуации в стране и обществе вообще. Когда человек приходит в свой приходской храм, а там ни молитвы, ни добрых пастырей, ни настоящей приходской жизни, зато всем «эффективно управляют» новые назначенные церковные менеджеры — это крушение мира, гораздо более сильное, чем финансовый кризис.

Когда студенты в Белгороде начинают в массе своей относиться к православию, а заодно и к неплохим, в общем-то, местным властям как к новому изводу ЦК КПСС — это плоды просто какой-то антигосударственной деятельности.

Дело не в том, что церкви стало «много», что она якобы сливается с государством и вмешивается в светские дела. На самом деле православия в нашей стране в наше время «мало». Как мало вообще веры и доверия в обществе. С точки зрения светской рациональности вера, традиции и нормы-институты — ключевой дефицит в наше циничное и прагматичное время. С точки зрения светского управления все равно, откуда возьмутся общественная плотность и социальный капитал — из этических профессиональных кодексов, из семьи или из искренней религиозности: пригодится все. Теоретически неважно, из какой веры вырастут совестливые бизнесмены, честные чиновники или справедливые судьи. Но практически в России как раз без православия и не обойтись — если не на свои традиции и ценности нам опираться, то на чьи? А если не через традиции, то опять через репрессии, что ли, пойдем к светлому завтра?

Это, конечно, не значит, что всех надо крестить. Просвещенный ислам, искренний атеизм ученого или воспоминания о купеческой чести предпринимателя, как и любые иные настоящие ценности, тоже полезны. От православия же нужна не количественная, формальная экспансия, а собственно оно само.

В обществе, где кто-то может возвысить голос даже против самого грозного царя в защиту жизни и прав людей, как митрополит Филипп; в котором есть такие образцы служения и благотворительности, как Иоанн Кронштадтский; в котором есть те, кто вместе со своим народом переносит все тяготы и дает утешение и надежду, как патриарх Алексий I в блокадном Ленинграде; в котором есть такие «простые» святые и праведные, как Алексей Мечев… не то что лучше жить — в таком обществе жить хочется. Не хочется иначе.

Обществу, даже самому секулярному и современному, нужна православная церковь, но не как жалкая пародия на вертикаль власти и эффективный менеджмент, а как собственно Церковь.