Нередко продвинутые технократы верят в эффективность бизнес-моделей применительно к госуправлению. Например, Дмитрий Козак – а он не просто технократ, но и говорят, что умница. Благодаря ему у нас второе десятилетие идет-бредет-качается административная реформа.
Что предлагал Козак? Разделить госучреждения на заказчика и подрядчика. Уменьшить число контор. Прописать в регламентах стандарты, обязанности, ответственность, сроки, ввести «единые окна». В общем, умные вещи.
Окончилось пшиком. Создали, например, госагентства. Министерства должны было заказывать им музыку, агентства – играть, министерства – игру оценивать.
Коль мы о музыке, образовалось федеральное агентство по культуре. В 2004-2008 годах министром культуры был Соколов, главой агентства – Швыдкой. В итоге Швыдкой издевался над Соколовым в интервью, Соколов грозил Швыдкому судом, бюджетники считали Швыдкого главным, Соколов считал главным себя, и все так всех запутали, что не знали, тут ли они. В 2008-м агентство прикрыли. Вернулись к советской схеме.
И так всюду. Результат: на конец 2009 года чиновников в России, согласно Росстату, было 1 миллион 700 тысяч человек. В СССР – 400 тысяч. Техничнейшая реформа Дмитрия Козака провалилась с треском по всем параметрам, включая разбитые «единые окна». У меня родственница судилась с работодателем и обратилась в налоговую за данными о подоходном налоге. В ответ получила: «На основании п. 3 ст. 230 НК РФ налоговые агенты выдают физическим лицам по их заявлениям справки о полученных физическими лицами доходах и удержанных суммах налога по форме, утвержденной федеральным органом исполнительной власти, уполномоченным по контролю и надзору в области налогов и сборов. Кодексом и Единым стандартом обслуживания налогоплательщиков, утвержденным Приказом ФНС РФ от 05.10.2010 №ММВ-7-10/478@, предоставление физическим лицам налоговыми органами справок об уплате налога не предусмотрено».
Перевожу на русский: пшла вон!.. Спасибо вам, товарищ Козак.
Он, как технократ, в реформе наверняка исходил из идеи, будто чиновники есть детали госмеханизма, колесики и винтики: можно подрегулировать. Но есть соображения, что бюрократия не винтик, а самостоятельный класс.
Жаждущих припасть к истокам отошлю к вышедшей еще в 1957-м книге югославского диссидента Милована Джиласа «Новый класс: Анализ коммунистической системы» (изданное по-русски «Лицо тоталитаризма» легко найти в интернете).
Суть такова.
Классовая особенность бюрократии не в том, что она действует от имени государства. А в том, что этот класс ничего не производит, занимаясь отъемом и переделом чужого продукта. Бюрократия – это растение-паразит, вроде Rafflesia Arnoldii, раффлезии Арнольда, сосущей в джунглях соки деревьев и цветущей цветками размером в метр, которые пахнут тухлятиной, отчего раффлезию критики тропического режима зовут «трупной лилией».
Я не хочу никого обидеть.
Более того: без умения бюрократии отбирать и делить не могли бы выжить многие: безработные, больные, пожилые, малые, сирые, убогие, безденежные. Режиссер Сокуров не смог бы снимать свои фильмы, потому что снять фильм стоит дорого, а дураков смотреть сложное кино у нас мало. Без бюрократов леса дерев-собственников задушили бы любой слабый побег. Да и неметафорическим лесам с раффлезии перепадает: например, опыление привлеченными гнилостным запахом насекомыми.
Однако если растение-паразит угнездится на слабом стволе, оно убьет ствол. И хватит метафор: бюрократия, преследуя свои интересы, служит интересам общества там и тогда, где и когда в обществе сильны отношения собственности. Бюрократия служит только собственным интересам там и тогда, где и когда собственность не защищена.
Мощная русская дореволюционная бюрократия – с ее воровством и коррупцией – черпала силы в русском самодержавии, когда царь был не просто правителем, но и единственным владельцем страны, а прочая собственность дозволялась настолько, насколько царь позволял. Но когда большевики уничтожили частную собственность целиком, в России стало твориться и вовсе невообразимое. ВСНХ, «главк главков и трест трестов», стал разрастаться, как опухоль. Бензиновый трест «Главанил» в 50 чиновничьих душ контролировал единственное предприятие отрасли, где значилось 150 рабочих.
За время «военного коммунизма» выпуск индустриальной продукции в России сократился на ¾, число промышленных рабочих – наполовину, зато штат ВСНХ вырос в 100 раз, а на прокорм чиновников стало уходить 75,1% бюджета страны. И это цветение на трупе не прекратились, пока не объявили НЭП. А когда НЭП вместе с собственниками отменили, и царем стал генсек, начался новый расцвет трупных лилий. Величайшее же поражение бюрократии случилось в 1990-х, когда Чубайс проводил идею нобелевца Ричарда Коуза – «Неважно, как распределена собственность, важно, что она распределена»: тогда все драпанули из госструктур в частный бизнес.
Сегодняшнее новое торжество бюрократии (и цветение госкорпораций) – логическое следствие того, что зародившимся собственникам, возомнившим право собственности священным, в 2000-х посворачивали шеи, и популярно объяснили, что в стране вновь хозяин только один. А все прочие – холопы и смерды. И что послушному вассалу могут дать с его якобы собственностью поиграться, а непослушный будет выбирать в лучшем случае между Лондоном и Краснокаменском. А поскольку царь в одиночку гигантской страной управлять не в состоянии, вакуум заполняет чиновник. Обратите внимание: даже силовики – менты, гаишники, эфэсбэшники – у нас себя ведут как чиновники, то есть не защищают и охраняют, но отбирают и перераспределяют, используя свой главный ресурс: насилие.
Остановить этот процесс невозможно. Потому что численный рост бюрократии при ухудшении ее работы – это болезнь не чиновников.
Чиновник – просто индикатор того, насколько слаба в стране частная собственность и насколько сильно самодержавие.
Комментарии