Сектанты своей юности, или Кто выиграет войну поколений

Возможно, в конфликте отцов и детей в наступление перейдут отцы, а после битвы окажется, что победили бездетные тетушки, размышляет писатель Денис Драгунский.

Карантинная изоляция сгрудила в квартирах представителей разных поколений, которые и в обычной-то жизни часто испытывают серьезные трудности в общении. О проблемах отцов и детей в наши дни с корреспондентом «Росбалта» беседует писатель Денис Драгунский.

— Денис Викторович, сегодня многие жалуются на больший, чем раньше, разрыв в менталитете поколений. Кто-то формулирует это так: «Раньше внуки понимали бабушек, а теперь дети отцов не понимают». Есть ли у вас такое ощущение?

 — Сразу два непонятных слова: «менталитет» и «поколение». Нельзя говорить о поколении как о чем-то целостном. Общество стало очень разнообразным. Сейчас это разнообразие, кажется, достигло удивительного размаха.

Но разумеется — да. Конфликт существует. Разрыв огромен. Ценностный, ментальный разрыв прежде всего. Главная проблема: этот разрыв не в непонимании, а в нежелании понимать. Вот тут что-то новое, катастрофически новое, сказал бы я.

Отцы и дети, внуки и деды во все времена конфликтовали. Они искали и находили общий язык с большим трудом. Но это было встречное движение. Отцы — пусть нехотя — принимали критику со стороны детей, а дети — тоже по необходимости — осваивали опыт отцов.

Сейчас популярен совсем другой лозунг: «Эти бумеры (то есть люди 1950-60-х годов) вообще ничего не понимают, это люди с другой планеты, с планеты под названием «Прошлое», и с ними вообще не о чем говорить». То есть, речь не о диалоге, а скорее об отказе от него. Хотя конечно, это касается далеко не всех представителей «поколения Игрек», «миллениалов» или как их там. Больше того: нормальных людей, готовых к диалогу поколений, среди молодежи не меньше, чем вот этих «сектантов своей юности», я бы их так назвал. Но именно они задают тон. Их везде слышно, отовсюду видно.

— Если не секрет, послужили ли поводом для написания вашей заметки про «Оʼкей, бумер» какие-либо события из личного опыта? (Сам я пока ни разу этого выражения не слышал непосредственно от кого-либо «вживую».)

 — Я читал об этом выражении и у нас, и в зарубежном интернете. Мой отклик — своего рода «поколенческая солидарность». Стало обидно за ровесников, которые создали все, чем пользуются «миллениалы». Более того. Тех, кто родился в 2000 году и далее, эти глупые «бумеры» содержат, кормят, а в ответ получают хамскую неблагодарность. Я такого в своей семье не слышал (моя дочь уже взрослая дама), но если бы, упаси Боже, услышал, то мой ответ был бы самый серьезный.

— Отругали бы, на чем свет стоит?

 — Зачем шум и крик? Надо не ругаться, а действовать. Сначала я бы, конечно, дал молодому человеку (своему гипотетическому сыну или дочери) шанс исправиться. Я бы ему объяснил, что все в этом доме куплено на родительские деньги, включая одежду и гаджеты моего чада. Он (или она) на эти деньги учится, покупает билеты в кино и на транспорт — в общем, живет на моем бюджете. Я бы попросил его извиниться и сказать: «Черт меня за язык дернул, прости, больше не буду, и спасибо вам с мамой за все».

— А если бы подросток в ответ на ваши нравоучения повторил: «Оʼкей, бумер!» и выбежал из дома, хлопнув дверью?

 — Я бы негромко пробурчал «Оʼкей, миллениал!» — и сменил бы замок входной двери. Я не стал бы содержать молодого свинтуса. Возможно, меня принудили бы платить ему алименты. Ладно. Но — только через суд.

— Действительно ли сегодняшняя молодежь считает своих родителей отсталыми? Если так, то, между какими примерно поколениями проходит наибольший разлом? Например, «отсталыми» считаются те, кто какую-то более-менее важную часть жизни оставил в СССР? Тот, кто состоял в комсомоле?

 — Комсомол тут явно ни при чем. Я, кстати, был в комсомоле со школьных лет, а в Университете целый год состоял в чине замсекретаря бюро ВЛКСМ факультета. Ничего страшного. А насчет отсталости — тут своя запятая. Мне 69 лет. Я еще при Сталине жил, в лаптях ходил и динозавров пас.

Возможно, главный разлом проходит между теми, кто уже с детства был погружен в «цифровой мир», кто легко умеет работать с компьютерами, планшетами, смартфонами, кто в социальных сетях как рыба в воде — и теми, кто учился этому уже во вполне зрелом возрасте. Смотрите — свой первый компьютер я приобрел в 1991 году. Мне было 40 лет, моей дочери — 15.

— Но ведь вы — люди разных поколений.

 — Ну и что? Несмотря на разницу в возрасте, мы были взрослыми людьми с опытом старых информационных технологий. Бумажные газеты и журналы, проводные телефоны, почта и телеграф, пишущие машинки, пленочные фотокамеры и так далее. Рубеж — это родиться в конце 1980-х, если говорить о России. Я видел на папином столе пишущую машинку, моя дочь видела такую же на моем столе. Телефон на шнуре. Почтовые ящики… А те, чье раннее детство пришлось на 1990-е, а тем более на 2000-е — совсем другое видели и знали в смысле коммуникации. Совсем другая жизнь.

Но я очень быстро освоился с гаджетами. Увы, интернет-грамотность многих совсем молодых ребят ограничивается играми и картинками в инстаграме.

Многие живут, как «в Гугле забаненные».

В сетевых диалогах задают мне вопросы, ответы на которые знает Гугл. Например: «Денис Викторович, а ваши книги есть в сети?» «Есть». «А можно их скачать?» «Да легко». «Ой, а где?»… О, господи! Но я писатель, я заинтересован, чтобы меня читали. Разыскиваю в сети ссылку. «Вот, — говорю. — Держите. Но что же вы, гордые дети цифрового века, сами не смогли эту ссылку разыскать?» «Ой, — говорят, — а мы не догадались!» Вот такие миллениалы, извините.

— А как в таком случае быть с колоссальной ностальгией по СССР, которая пока не заканчивается? Испытывает ли ее молодежь?

 — Увы, да. Когда-то я назвал это явление «контрреволюцией внуков». Что-то похожее было в Иране 1970-х. Очень традиционная страна — потом резкая модернизация при шахе Мохаммеде Реза Пехлеви — и снова откат в традицию.

Тут масса причин, но одна из них — своеобразная месть детей своим отцам. Уж не знаю, за что именно, в каждой культуре по-своему. Но общая черта — борясь с ценностями отцов, внуки перенимают ценности дедов. Часть нашей молодежи убеждена, что в СССР жить было лучше, чем в нынешней России. Мне наплевать на психологические мотивы, которые вызвали к жизни эту идею. Важно подчеркнуть, что это бессовестная ложь или изумительное невежество.

Юные сторонники СССР не знают, какую должность занимал Брежнев, вообще ничего не знают про СССР. Ни плохого, ни хорошего, ни просто хронологии. А покричать, что «в СССР было лучше» — это, пожалуйста. Вот вам интеллектуальное качество поколения. Не всего, Боже упаси! Есть чудесные юноши и девушки, умные, пытливые, прилежные, надежда нации — те, которые потом будут вести Россию вперед. Но вот они-то как раз никогда не скажут: «Оʼкей, бумер».

— В чем именно «отцы и дети» не понимают друг друга»? Разные политические взгляды? Приятие/неприятие нынешнего главы государства? Разная ценность свободы? Или разные любимые искусства? Где, условно говоря, «реперные точки» разлома?

 — Грустную вещь скажу. Все, о чем вы спросили, идет поперек поколений. Либералы и консерваторы, путинисты и навальнисты, фанаты разной музыки и даже «онлайн против оффлайна» — встречаются и там, и тут. Все это мир идей. А конфликт идет из-за ресурсов. Марксизм самого грубого помола. «Папа, дай денег!». Если «Не дам» — тут уже начинаются и презренные бумеры, и «они нас не понимают», «они — люди прошлого века» и так далее. А если: «На тебе, дитятко, на гаждеты, на кафе, на путешествия, а на сдачу купи себе что-нибудь брендовое!» — то: «Мой старик такой классный! Он так чувствует запросы молодежи!».

Вот где разлом. Мы путаем современную молодежную культуру с культурой какого-то племени. Это ерунда. Племя само создает свою культуру. А «миллениалов» со всеми их запросами создали маркетологи. Для бизнеса «миллениалы» (как и вся «детская» и «молодежная» мода прежних лет) — это всего лишь инструмент выкачивания денег из пап и мам. Инструмент, надо признать, эффективный.

— Меня очень заинтересовала также ваша заметка про школу как изолятор временного содержания. Но я, например, прекрасно помню, что, когда я учился, в 1980-е, школьная атмосфера тоже оставляла желать много лучшего: нехватка «смысла» очень сильно ощущалась. «К чему нас готовят? Почему именно это? Что это все дает? Что мы тут делаем и зачем?» И подобно тому, как «генералы всегда готовятся к прошлой войне», так и наши родители готовили нас к прошлой жизни? Изменилось ли тут что-то с наступлением нового века?

 — Ничего не могло измениться. Писатели пишут для прошлых читателей, влюбленные готовятся к прошлым свиданиям… Так устроен мир. Нельзя угадать, какая профессия завтра станет важной и востребованной. Вдруг через 20 лет не вообще не станет программистов и водителей, а нужнее всех будут актеры и чистильщики обуви? «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи». Если бы экономика могла что-то надежно прогнозировать, она бы остановилась еще в позапрошлом веке.

Что касается «школы как ИВС», тут вот в чем проблема. Наверное, половине подростков (начиная лет с 13) школа в принципе не нужна. Но общество не знает, куда их физически девать. Общество боится, что они будут скакать по улицам и грабить прохожих. Вот их силком и загоняют в школьное здание с утра хотя бы до обеда. Что делать — непонятно.

— Еще такой вопрос: не был ли разлом поколений, обусловленный революцией 1917 года, еще более жестким, чем нынешний?

 — Ну, разумеется! В тысячу раз! Сейчас у старших клянчат деньги на гаджеты и обзывают «бумерами». А тогда — убивали.

— А с другой стороны, нет ли у вас ощущения, что чем быстрее развивается прогресс, тем хуже приходится старшим поколениям?

 — А это уже тема моей докторской диссертации! Шучу, разумеется. Но ответить не могу, не рискну подтвердить такую закономерность. Впрочем, опыт будет востребован всегда и везде. Но никто не знает, как повернется жизнь. Возможно, в конфликте отцов и детей в наступление перейдут отцы. А после битвы окажется, что победили бездетные тетушки сорока с чем-то лет, они-то и будут рулить планетой и устанавливать правила игры.