Двойной облом

Станислав МАТВЕЕВ

Нельзя возвращаться туда, где ты был счастлив. Счастье нужно оставить воспоминаниям. Иначе…

Колёса монотонно постукивали, вагон покачивало, и хотя купе было свободно, Сашка, теперь уже Александр Семёнович, забрался на верхнюю полку. Там как-то поуютнее. Дёрнула его нелегкая прокатиться по местам своей юности. Сначала в Минск, потом в Крым. В Минске он учился, а в Крым попал по распределению после института, где и прожил три неповторимых года.

Ну чего тебе ещё надо? Работа отличная, руководство области тебя знает и ценит, деньги есть, семья благополучная. Так нет же, понесло…

Сначала самолетом до Москвы, там были дела. И вечером с Белорусского вокзала – в город юности. Утро было туманное, новый вокзал поразил Сашку. Это не старое послевоенное здание, а новый комфортный и удобный транспортный узел. Но такого он навидался, а вот то старое, родное здание, в котором он провёл много часов, приезжая или уезжая, не сохранилось. И это было некомфортно.

Таксист оказался ловким, быстро закинул походную сумку в багажник и предложил довезти до гостиницы «Беларусь».

– А для чего везти? Я бы и пешком дошёл! Отвезите меня на Немигу. Там есть хороший отельчик «Виктория». Меня там ждут.

 Таксист с уважением посмотрел на Александра Семёновича и хмыкнул.

 – С вас две тысячи рублей! Или семьдесят наших!

 – Не дурите! Хватит с вас и двадцати вашими зайчиками!

 – Нет у нас зайчиков… Давно уже нет. За двадцать пять отвезу.

 – Ну поехали!

Номер был небольшой, но уютный да и цена подходящая, тем более, что завтрак входил в стоимость проживания. Не спеша привёл себя в порядок, выгладил рубашку, принял душ. В буфете перекусил и выпил чашечку кофе.

Теперь нужно побродить по городу и созвониться с Ниночкой. Когда-то она была девушкой с самой шикарной фигурой на факультете. Чуть выше среднего роста, с толстенной светло-русой косой до пояса, огромными синими глазами в опушении длинных чёрных ресниц. При этом была не только умна и весела, но практична и хозяйственна. Папа ей купил двухкомнатную квартиру в кооперативном доме возле тракторного завода с перспективой, что, если его доченька выйдет замуж, чтоб не мыкались по чужим углам да и ему не слишком докучали. Вот там и организовалась «дача», где их группа встречала все праздники, отмечала успешно сданные зачёты и экзамены.

 Зазвонил мобильник. Это подъехал Фимка Кляп.

 – Ты выходи! Я на парковке. Красная «Тойота»! Жду!

 Фимка почти не изменился: такой же толстый, расхристанный, лохматый и небритый. Только прежде рыжие патлы стали серо-пегими и появились очки в толстой оправе.

 – Поехали! Я тебе Минск покажу! Ты же сколько лет не был?

 – Да с выпускного, сорок лет.

 – Ну, ты теперь ничего не узнаешь!

Долго катались, проехали по кольцевой, помотались по Долгобродской, по Проспекту. Посмотрели знаменитую Библиотеку, заехали в институт.

 Да, Минск преобразился. Из тихого, уютного, спокойного и сытого городка превратился хоть и в заштатную, но столицу. Чистые улицы, вазоны с цветами, велосипедные дорожки — только исчез тот колорит спокойного и уверенного в себе города конца семидесятых. Маленькие кафешки предлагали незатейливое меню с национальным оттенком, но цены кусались.

Исчезла знаменитая «Бульбяная», а на её месте появилось какое то заведение с немецким названием. В магазинах отсутствовали традиционные товары из льна. Обувь, хоть и хорошего качества, но стоила, как в Москве. И это раздражало. Когда проезжали мимо тракторного – поразило огромное количество произведённой и непроданной техники. Миллионы машин стояли под открытым небом и ржавели.

 – Батька цену держит! – Фимка шмыгнул носом. – Ресурсы потрачены, зарплаты заплачены, а трактора гниют. Нет, чтобы продать, так он и торговаться не желает!

 – Да, мир конкурентен.

Сейчас главное — не произвести, а продать! В вашем заповеднике социализма, видимо, забыли об этом.

 – А, ну его! – Фимка матернулся и засопел носом. – Три года назад у меня была зарплата почти полторы тысячи долларов, сейчас упала до пятисот. И так везде.

 – Ну, не в деньгах счастье. Хотя при ваших нынешних ценах можно и взвыть!

 Решили встретиться в «Шинке у Лявона». В студенческие времена там часто пили пиво, и у Саши остались прекрасные воспоминания.

 Пришли Миша Макаркин, Андрюша Пиунов, Ниночка, Фимка и Вовик Квакин. И это из всей группы. Остальные или были в разъездах, или жили далеко от Минска.

 Ниночка из красавицы превратилась в матрону килограммов на сто двадцать весом, коротко стриженная, в узеньких очках, она совсем не была похожа на ту, в кого были влюблены все мальчишки потока. Мишка Маркин стал большим чиновником из Администрации президента – и посматривал на присутствующих с определённой долей осторожности.

Андрюша работал не по специальности – был переводчиком в белорусско-германской фирме, держался независимо и с долей определённого превосходства. Вовик уже стал пенсионером, немного потёртым и растерянным. Ну, а Фимка каким был обормотом, таким и остался. Орал, размахивал руками и в душевном порыве заявил, что он провернул одно интересное дельце, и сегодня ресторан оплачивает он.

Разговор вертелся о семьях, детях, зарплате. В основном, все интересовались, как и где произрастает Сашка. Сначала выпили за встречу, потом за дружбу, после, третью – за прекрасных дам… И понеслось. Фимка, как всегда, начал орать и нелестными словами поминать Батьку. Его одёрнули, но Мишка Маркин вмиг протрезвел и, сославшись на занятость, тихо исчез. Вовик наливал и закусывал, закусывал и наливал. Через час ему вызвали такси и распрощались. Андрюша пил мало и всё больше молчал. Иногда бросая язвительную реплику, подтрунивал над реалиями жизни.

Ниночка пила много, но не пьянела и почти ничего не ела. Глаза её, все такие же голубые и бездонные, задорно поблёскивали в полутьме.

 – А помнишь, как ты у меня целую неделю жил?

 – Такое не забывается. Я же на тебе тогда жениться хотел.

 – Жаль, не срослось. Ты тогда на меня мало внимания обращал. Да и я всё ещё Шурика забыть не могла…

 – Может, и к лучшему.

 – Однозначно, к лучшему. Правда, ты живой и вон какой красивый, а я уже три года как вдова. Шурик погиб. В автокатастрофе.

 – Прими соболезнования. Хороший был человек.

 Налили по полной и, не чокаясь, помянули и Шурика, и Наташку Мамаеву, которая умерла сразу же после окончания института от воспаления лёгких.

 В гостиницу приехал уже после полуночи. Принял душ, выпил бутылку минералки и завалился спать…

 Утром проснулся рано. Голова была светлая, давление в норме. Видимо, хоть и выпили лишнего, но здоровье ещё осталось. А вот на душе было пакостно, как будто там погуляло стадо свиней. Всё перерыли, нагадили, истоптали. Юная богиня с тонкой талией исчезла, её образ растоптала толстая и старая тётка. Миша Маркин, умница, поэт и совесть их группы, уступил место сытому осторожному чиновнику. И Вовочка, некогда большой любитель рыбалки, ценитель острого словечка, превратился в потёртого и зашуганного халявщика, готового за рюмку водки соглашаться с кем угодно.

 Расплатился за гостиницу, вызвал такси – и на вокзал…

 Вагон был полупустой, Сашка попросил проводника, что бы в купе к нему не подсаживали попутчиков, сунул тысячу и забрался на верхнюю полку. Колёса монотонно постукивали, и в такт с ними в голове билась мысль: «Нельзя возвращаться туда, где ты был счастлив. Счастье нужно оставить воспоминаниям!»

 Встал, расстегнул походную сумку, вытащил бутылку коньяка, сделал несколько глотков прямо из горлышка, матернулся про себя и принял решение: домой! В Крым ни ногой!!! Нужно хоть что-то оставить для души!