Литературная среда (Саша Сойфер. Красивая девочка жизнь)

Друзья мои!
Сегодня в нашем "Пиквике" открывается новая рубрика, которую ЕЛЕНА КРЕМЕНТУЛО назвала
"Литературная среда".
Название это говорит о том, что рубрика будет выходить по средам и, что, читая произведения, опубликованные
в ней, мы будем вращаться в литературной среде - знакомиться с новыми авторами - известными и не очень.
И с совсем неизвестными, но достойными внимания.
Мы познакомимся с разными видами стихосложения и разными стилями прозы... 
Мы с вами будем по средам публиковать нравящиеся нам  прочитанные стихи или рассказы,
которыми хотели бы поделиться с друзьями. Произведения, заинтересовавшие нас по какой-то причине 
и просто тронувшие душу. 
Обязательно мы должны будем только указать имя автора этой работы, чтобы читатели познакомились с ним. 
А если посчитаем нужным - добавим о нём какие-нибудь данные. Или напишем о своём отношении к произведению.
Добро пожаловать в нашу "Литературную среду"!
Давайте делиться друг с другом  своими литературными взглядами и пристрастиями! Может быть, произведения, 
нравящиеся нам, обратят на себя внимание и других читателей и тоже станут для них любимыми..
Мы уверены, что таким образом сможем открыть для себя много нового в литературном мире!

А сейчас я хотела бы в этой рубрике поместить первый рассказ.
Написал его мой друг - Саша Сойфер. Его уже десять лет нет с нами, но я до сих пор помню наши с ним  встречи, беседы, воспоминания...
------------

АЛЕКСАНДР СОЙФЕР

Красивая  девочка Жизнь

Посвящаю З. Вейцману 

Я часто думал об этом названии. Конечно же, предполагал, что оно должно принадлежать рассказу, в котором просто была бы обыкновенная жизнь, происходили бы обыкновенные вещи и чтобы действительно чувствовалось, что по земле бегает такая красивая девочка Жизнь и даже иногда забегает к тебе на минутку, а то и на часок. 
Ведь жизнь действительно чудесна, красива в самых различных проявлениях. Когда идет дождь и когда светит солнце. Когда ваше сердце переполняется радостью или когда из него исторгаются звуки плача. Когда ты только что изобрел вечный двигатель или потерял самое дорогое, что есть на свете. В общем, всегда есть жизнь и ее специфические приметы и запахи, что бы ты о ней иногда ни думал. 

  В ту пору мне не о чем было писать. Жизнь моя была скроена из серых, как мне казалось, неинтересных полос. Я шел по этим серым будням, и было мне тоскливо и одиноко. 
Всё же я ждал заветной минуты, чтобы вывести на бумаге этот заголовок и начать легко и радостно писать: "Красивая девочка Жизнь".
Я всё равно дождусь этого момента, твердил я себе, когда вдруг она явится ко мне, эта Красивая девочка Жизнь. Придет в ярком, словно сказочная птица, оперении, со своей скрытой, загадочной улыбкой. А может, без оперения, все равно. Главное, чтобы она явилась. 

И вот совсем недавно я встретил ее. Правда, всего лишь на короткий миг, но все же же, думаю, стоит написать об этом. 
Дело обстояло так. Мы с товарищем пошли навестить его больного отца. 
Слишком ранняя весна стояла кругом. Чересчур ранняя, как мне казалось. Возможно, потому что совсем недавно я находился во власти совсем иных ощущений. Судите сами, что может испытывать человек, потерявший одного из близких людей. Мне тогда казалось, что жизнь есть сплошная предыстория к смерти.

Все люди, казалось, выглядели кандидатами в иной мир. Вот тогда-то я и встретил красивую девочку Жизнь. 

Все началось с солнца. Оно неожиданно показалось в конце февраля. И хотя я знал, что это все временно и в природе могут случиться неожиданные повороты, все равно хотелось верить, что это настоящая весна. 
Признаюсь, я не был готов встречать лучшее время года после недавних потрясений. Не готов по причине, что даже мысленно взвесив то, что есть, и перекинув мостик к тому, что будет, в силу своего депрессивного и унылого характера чувствовал, что ничего хорошего не предвидится. Единственное, что мне сейчас требуется, так это крепче слиться с природой и отсюда черпать все радости жизни. 
Солнце, когда оно есть, почти всегда прогревает меня насквозь. Для меня настоящее утешение вовсе и не в том, что, может быть, оставишь после себя книги и еще какие-то дела, а то, что всегда, даже после ухода в вечность, с тобой будут и горячее солнце, и беспокойный ветер. Мысль об этом меня всегда почему - то успокаивает. 

Больница была расположена в глубине большого парка, рощи или сада, называйте, как хотите, в корпусах зданий, которых уже давно не строят. Кстати, современные здания прескверно вписываются в пейзаж нашего города, они очень геометричны, и эта геометричность отнимает у них жизнь - вид у современных зданий тоскливый и скучный. Двадцатый век словно их выхолостил, отнял у них душу, отнял эту извечную связь между природой и архитектурой. 

Мы подошли к высокому зданию, хотя на самом деле оно было всего-навсего двухэтажным. Меня поразила не только его строгая торжественность, но какая-то приподнятость, отличающая эту старинную постройку. 
Высокие застекленные двери вели в просторную приемную, широкие лестничные марши поднимались на второй этаж - туда, где лежал больной. 

Как всегда в таких случаях, посетители, пришедшие в больницу, ищут путь попасть к больному. То же самое и в той же последовательности сделал мой товарищ, потому что часы в это время были неприемные. Товарищ искал общения с отцом, мы вышли из корпуса и завернули за угол. 

Двухэтажный корпус - теперь он был бы, наверное, трех- или четырехэтажным сооружением, - такой высоты он казался, особенно когда мы стояли внизу, задрав головы вверх. Мы стояли возле стены этого старого здания, и товарищ, напрягая голос, словно он обратился в голубое небесное пространство, несколько раз прокричал: "Па-па! Па-па!". 
И покуда он кричал, с крыши по всей линии фронтона срывались веселые весенние капли. Это происходило на фоне яркого солнца. 

Не сразу, а лишь после того, как показалась чья-то физиономия, может быть, медсестры или соседа по палате, в окне открылась большая форточка и высунулась голова отца. Я увидел еще не очень старое, но почти бесформенное лицо, измученное лекарствами и процедурами, почти утратившее черты пола. Возможно, оттого, что лысая голова отца была покрыта полотенцем. 
И сын особенным голосом, каким разговаривают выросшие дети с родителями, стал спрашивать про его здоровье. В этом голосе была и теплота, и некоторая доля снисходительности и превосходства, с каким выросшие и прочно укрепившиеся в жизни дети разговаривают со своими ослабевшими и уже теряющими прочные связи с жизнью родителями, видя их немощность и слабость. И была еще в голосе сына радость и жажда еще не выпитой до дна жизни. 

О чем говорили они? В основном, про здоровье и еще о самых прозаических вещах. Сын спрашивал больного отца, а отец ему отвечал. 
А с крыши всё капало, и звонкая весна стояла кругом, и все это солнечное великолепие не вязалось ни с моим настроением, ни с грустной встречей моего товарища с больным родителем. 

И я понял, что этот сюжет мог бы лечь в основу небольшого рассказа о том, как вместе с солнцем и большими прозрачными каплями, летящими откуда-то сверху, ко мне неожиданно пришла та самая красивая девочка Жизнь... 

Бельцы, 1970 год 

---
Приглашаю вас друзья в эту рубрику! Мы ждём вас!
С теплом.

.