Коричневые чулочки с подвязками

Коричневые чулочки с подвязками

      Когда я вчера пришел домой, то еще на лестничной площадке услышал, что у нас гости. И вправду — к нам пришли новая подружка дочки по детскому саду со своими братьями и мамой.

      Они — беженцы из Цхинвали. Т.к. в выделенных гостиницах всё занято, ей  обещали, что поселят в новой, или дадут квартиру как многодетной матери-одиночке. Но вопрос всё тянется и тянется…
       И семья, проютившись какое-то время у родственников, недавно перебралась в съемную комнату, которую им оплачивает государство.

       Детей трое: девочка — одногодка с нашей — 5 лет и два мальчика — 3-х и 6-и. Младший родился уже после гибели отца…

         Девочки возятся с куклами и игрушками, а мальчики гоняют мяч. Причем, малыш «играет» тоже, то за брата, то за нашего сына.

      В общем, понятно, почему я еще на площадке узнал о гостях.

      Познакомился со всеми, разговорились с мамой — Като.
Оказывается, они жили во дворе дома, где я провел немало времени в детстве.

       В центре небольшого внутреннего двора, окруженного с трех сторон старыми домами с деревянными балконами, а с четвертой — зданием, где располагалось подразделение Пожарной команды (с гаражом, куда мы с любопытством заглядывали, когда пожарные, открыв ворота, мыли свои красивые красные машины), был старый сухой бассейн с бывшим фонтаном. Очевидно, когда-то, это было очень красивое сооружение, но уже в мое время бассейн был давно местом, куда сбрасывали обломки кирпичей, камни и пр.

        Это я к тому, что во дворе играть в футбол было практически негде. Зато крыша «пожарки» была плоской, заасфальтированной, огороженной по периметру красивым бордюром с колоннами, высотой около метра! Вот там-то, взобравшись на нее по двухмаршевой железной лестнице, мы и гоняли мяч.
       Я вспоминал как в разгар игры мяч часто перелетал через бордюр, или проскакивал между его фигурных колонн, внезапно сваливаясь сверху на прохожих.

      Дети, слушая, хохотали, представляя и изображая эту картину.

      Малыш, оказывается, уже давно залез ко мне на колени, а его брат и сестра сидели в ногах, не сводя с меня глаз.

       Чтобы продолжить игру, «виновному» игроку надо было спуститься во двор, обежать здание, выскочить на улицу, где, хоть и не так часто, как сейчас, но все же ходили машины. Если повезет и за это время мяч не попал под колесо, то он мог скатиться вниз, к Плехановской улице, и тогда ищи его!
      Поэтому мы с крыши кричали прохожим, или пожарникам, чтобы они забросили мяч обратно. Прохожие не могли сразу сообразить откуда им кричат и вертели головами, а поняв, иногда пытались нам помочь.
      Кому-то удавалось добросить мяч до крыши, а многим — и нет (все же гараж была довольно высокий). Кто-то пытался бросить мяч одной рукой, кто-то двумя, кто-то бил ногой (и тогда мяч улетал или отскакивал от стенки совершенно в неожиданную сторону), в общем, это было еще то зрелище!

       Дети хохотали, не переставая, даже малыш, глядя на старших, так как он вряд ли понимал всё, о чем шла речь.

       Потом я вспомнил, что слева от входа во двор на стене дома была закреплена ручная лебедка с треугольной рамой, на которой под самую крышу поднимали мокрые пожарные шланги для просушки. Я даже изобразил тот ритмичный скрип, которым этот процесс сопровождался. Помню, что мы как-то насчитали, что таких «скрипов» было 24, пока рама не доходила до самого верха.

       Мы любили смотреть как шланги, извиваясь, как серые змеи, вытягиваются и уходят вверх, а из них вытекает вода, собираясь в большую лужу прямо у ворот, и те, кто, входя во двор, не знали эту его особенность, неожиданно в нее влетали!

Смешно, правда?

      А сами брезентовые шланги, которые пожарники называли почему-то «рукавами», высыхая, приобретали разные оттенки серого цвета — от почти белого (это были новенькие), до почти черного — как видно, они прошли длинный путь сражений с огнем.
      Интересно было бы послушать их истории про разные пожары!

       Иногда эти серые шланги напоминали мне длинные толстые макароны, с которыми варили суп и готовили любимые мной макароны с мясом «по-флотски». Мы их любили еще и за то, что через них, как через трубочку, можно было втягивать в себя суп.
      Я вспомнил, как в пионерском лагере мальчишками мы устраивали соревнование — кто без перерыва, с одной макарониной осушит тарелку. Правда, этот процесс сопровождался всякими некрасивыми «хлюпающими» звуками, но весело же!?

      «Что ты учишь детей всяким глупостям!» — сказала мне жена.
      «А сейчас таких макарон уже нет, так что ничего страшного. Но зато мы запомним, что так кушать некрасиво, а поэтому — нельзя!»

       Вдруг малыш шепнул мне: «Хочу писить». Я посмотрел на Като и понял, что она, пожалуй, единственная, кто все это время не смеялся, а, наоборот, напряженно смотрела на меня и детей.
      Ребенок не захотел слезать с моих рук, поэтому я отвел его в туалет — у меня (слава богу!) есть в этом опыт.

       Снимая с малыша штанишки, я заметил, что на нем такие же длинные коричневые чулочки с подвязками, какие носили мы (и мальчики и девочки) в его возрасте!

       Откуда они взялись в наше время детских колготок?
       Как и где сохранились?

      Когда мы вернулись к остальным, женщина засобиралась домой.
      Взрослые дети (и мои и гости) просили побыть еще немного; мы с женой их поддержали, но Като сказала, что ей надо еще кое-что успеть по дому, так что они начали собираться.
      Малыш не хотел ни одеваться, ни уходить... и даже игрушки, которые им подарили наши дети, его не привлекали.
       Я видел, что Като нервничает из-за этого. «Вы не могли бы… чтобы ребенок... не привык...» с трудом произнесла она.

Меня обдало жаром!
Как же я был неосторожен!

      Не прощаясь, я постарался незаметно выйти в другую комнату, и мне стоило больших усилий, чтобы удержаться и не обернуться назад, к детям.

Они ушли, но плач малыша был слышен и со двора.

      А шея у меня до сих пор окаменевшая.

2 1-22.03.2020 г.