"Вот и Джонатан полетел!.."

 

                        "Вот и Джонатан полетел!.."

«Вот и Джонатан полетел!..»

(Фраза, не вошедшая в притчу
«Чайка по имени Джонатан Ливингстон»,
Ричард Бах)

Я  проснулся от какого-то толчка и не смог сразу сообразить — где я нахожусь. Что-то это стало повторяться со мной все чаще…
Помню, такое было в детстве, и когда я рассказывал об этом, то все называли меня «фантазером». Потом это прошло.
Очевидно, сказались учебные и физические нагрузки в школьные и студенческие годы…
Затем — работа…
Потом — работа... работа и семья... дети…
Не до фантазий… Выспаться бы!
Потом — всё то же, плюс болячки и болезни...

И так до самой пенсии, когда уже нет работы, дети разъехались, остались мы с женой, наши болячки, болезни и бессонница…
А последнее время — то ли сон, то ли дрёма… Чёрт те что!

Вот, например, сейчас — я бросил карету с соскочившим на скрытой под снегом выбоине колесом и быстро иду по скрипящему снегу; он искрится под лучами выглянувшего из облаков солнца.
Мне не холодно — на мне теплая волчья шуба и меховая шапка, но почему-то обут в модные английские туфли, более подходящие для танцев, чем для хождению по снегу. Нет, мне не холодно, хотя почему-то слегка знобит. Наверное, от внутреннего волнения.

Мне надо успеть добраться до Черной речки. Я там ни разу не был и даже не подозреваю, где она находится, но иду уверенно.

Когда я вышел к месту дуэли, то увидел, что противники уже начали сходиться. Один из них, по росту я догадался, что это Пушкин, выстрелил и я каким-то образом увидел, что пуля, ударившись о грудь Дантеса, отскочила от него. Но удар был такой сильный, что тот повалился на снег. Потом поднялся, отряхнулся и выстрелил в свою очередь.
Пушкин упал и не поднялся.

Когда я подбежал поближе, то сбоку от него уже расплылось пятно крови. Услышав, как Данзас крикнул: «Домой! На Мойку!», я бросился наперерез карете: «Зачем домой? К доктору! В больницу!»
Но меня никто не видел и не слышал, а карета пронеслась сквозь меня…

Слезы застилали глаза… Я брел, не выбирая дороги, назад, проваливаясь в снег и продираясь через кусты.
Я не успел!
Если бы колесо не отвалилось, то точно успел бы!

В конце концов, я выбрался на какую-то петляющую тропинку, по которой стал спускаться куда-то вниз…
Вот и снег закончился… трава становилась все выше... кусты, а потом и появившиеся деревья стояли, покрытые листвой.
По каким-то неопределенным признакам я понимаю, что нахожусь в горах… на Кавказе… хотя очертания их отличаются от тех, что я видел ранее в Грузии.

Вновь какое-то волнение и легкий озноб овладели мной.
Ускоряя шаг, я куда-то устремился, срезая, по возможности, дорогу, вновь продираясь сквозь кусты и откуда-то взявшиеся узкие тоннели и щели в горах.

Когда я выглянул из открывшейся пещеры, то увидел, что подо мной, на площадке горы Машук, уже стоял Мартынов. Невдалеке, в тени под деревом, лежали большой ящик шампанского и ящичек от дуэльного пистолета.
Тут как раз и Лермонтов вылетел на коне. «Ух ты, какая красота!» —сказал он, соскакивая на землю и подходя к Провалу.
Я крикнул ему, чтобы он был осторожнее, но меня никто не услышал… даже я сам!..
Зато я услышал звук выстрела.
Лермонтов упал…
И не поднялся…
Точнее, не то, чтобы не поднялся вообще…
Он, как при замедленной съемке (это в середине XIX-то  века!), всплыл... повис над землёй... и стал медленно парить над Провалом, не шевеля крыльями... как большая птица…

 «Вот и Джонатан полетел!..» — послышалось сбоку.
Повернувшись, я увидел Ричарда,  достававшего из кармана мобильник, чтобы запечатлеть этот завораживающий полет вольной птицы.

17. 03. 2020 г.