Домосед

Михалыч, – как-то спросил я своего восьмидесятилетнего соседа по гаражу, – ты не единожды утверждал мне, что за свою, довольно долгую жизнь, ты видел уже все, и ничего нового для тебя на белом свете нет. А вот скажи мне, бывал ли ты в Париже или, допустим, в Иерусалиме? Я уже не говорю про Мальдивы и даже про Таиланд.

– В Париже? – улыбнулся Михалыч. – А чего я там не видел?

– Ну, самого Парижа, его Лувра, собора Парижской Богоматери.

– Эх, Гриша-Гриша, молодой ты еще, падкий на всякую всячину, а потому и понять не можешь, что сегодня нет в мире ничего такого, что невозможно посмотреть на экране телевизора или компьютера, будь то собор или тот же Лувр. Что зря мотаться по белу свету, чтобы увидеть то же самое, сидя дома в кресле. Оно и тебе спокойнее, да и Грета Тунберг это одобрит – меньше грязи в атмосферу вылетит.

– Но как можно это сравнивать – личное присутствие в Лувре, где сама атмосфера совсем иная, и картинку на экране?

– Можно, Гриша, можно, рассмеялся Михалыч. – Сидя за кампом, так вы его называете, я могу рассмотреть любую картину Лувра. Прочитать о ней все и даже больше того, что тебе поведают о ней экскурсоводы Парижа.

– Все это так, – поморщился я, – но личное присутствие… – продолжать я не стал, поскольку не мог кратко сформулировать, что такое привносит в наше сознание это самое личное присутствие.

– Вот видишь, – подловил мое замешательство Михалыч, – ты и сам не понимаешь, что тебе дает атмосфера города Парижа, кроме того, что ты с гордым видом можешь заявить по возвращении оттуда что, мол, я там, был, и этим самым поднять свой престиж в глазах друзей-товарищей, и особенно женщин. Так ведь?

Я не стал отвечать старику, поскольку, действительно, после возвращения из туристической поездки «по Европам», смотрел на своих приятелей несколько свысока, особенно первые дни. И Михалыч, наверно, понял меня, потому что тут же продолжил:

– Знаешь, Гриша, сегодня люди мечутся по земному шару в поисках новых впечатлений, в то время как эти новшества можно заполучить и дома, особенно в позднее время да на городской окраине.

– Нет, дед, мне таких новых впечатлений как-то не хочется.

– Ну, это уже дело твое, – рассмеялся Михалыч. – Вот ты говоришь о Таиланде, где я тоже не был, но могу рассказать тебе об этой стране много. Ведь живут там обыкновенные люди и ничем особым от нас не отличаются. Разве солнце у них больше чем у нас, а потому они постоянно от этого щурятся, только и всего лишь. Да и порядки у них там не совсем такие, как у нас, так это в полном соответствии с теорией Гумилева. Так чего мне туда переться, чтобы убедиться, что уважаемый мною Лев Николаевич прав?

– Так-то оно так, но все же сидя дома мало что увидишь и совсем ничего такого не почувствуешь.

– Целиком и полностью с тобою согласен, только с маленьким добавлением, что это было действительно вчера, но не сегодня. Теперь весь мир перед тобою, только не ленись. Можешь в Африку забраться, а можешь даже в Антарктиду. Недостает эмоций, так организуй их здесь, в своем городе или его окрестностях. Посмотри себе под ноги – все ли ты знаешь о том, на что наступила твоя туфля, или какие изящные у нас комары, которые, заметь, у нас малярию пока не разносят. Так что, Гриша, люби свой край и узнавай о нем как можно больше, тогда тебя не потянет ни в Таиланд, ни на Мальдивы, а захочется побродить по нашей тайге, полазить по горам Саянским, нырнуть в воды Байкала. Кстати, последнее можно делать только в июле месяце и то не везде. Зато, какая прозрачная водичка! Разве такую найдешь в твоем Париже? А в отношении воздуха Парижа, так я тебе вот что скажу, Григорий, если у людей появится спрос на воздух Мальдивов или Иерусалима, уверяю тебя, что завтра или чуть позже, в магазинах выставят флакончики с этим воздухом. Правда, наберут его в эти флакончики в каком-нибудь гараже или сарае в нашем или соседнем городе. Был бы спрос, а предприниматели найдутся.