Снохачество как традиционная форма инцеста

Картина Владимира Егоровича Маковского "Свекор", 1888 г.

Продолжение. Начало здесь

Сноха́чество — практика в русской деревне, при которой мужчина — глава большой крестьянской семьи (живущей в одной избе) состоит в половой связи с младшими женщинами семьи, обычно с женой своего сына (связь свёкра с невесткой, называемой сноха). Эта практика получила особое распространение в XVIII—XIX веках,

О распространённости снохачества, связанного с абсолютной властью «большака», «отца семейства» (домовладыки) над своими домашними подробно писали многие публицисты XIX века (А. Н. Энгельгардт — «Письма из деревни»; первичные материалы этнографического бюро князяВ. Н. Тенишева).

Вот что писали об этом современники (цитаты и сканы из дореволюционных изданий):

( Collapse )

Сведения о казацких общинах на Дону. Материалы для обычного права. Том 1. Автор: Харузин М.Н. 1885 г. 429 страниц. Харузин Н.Н. (1860 - 1888)

Особо следует сказать о таком явлении сельской жизни как снохачество. Следует признать, что половая близость между главой крестьянской семьи (большаком) и снохой не была явлением исключительным, а для патриархального уклада сельского быта, в какой-то мере и обыденным. «Нигде кажется кроме России, – отмечал В. Д. Набоков, – нет по крайне мере того, чтобы один вид кровосмешения приобрел характер почти нормального бытового явления, получив соответствующее техническое название – снохачество» [Цит. по: 35, с. 52]. Наблюдатели отмечали, что этот обычай был жив и в конце XIX в., причем одной из причин его сохранения являлся сезонный отток молодых мужчин на заработки. Хотя эта форма кровосмешения была осуждаема просвещенным обществом, крестьяне ее не считали серьезным правонарушением [27, с. 401–402]. В ряде мест, где снохачество было распространено, этому пороку не придавали особого значения. Более того, иногда о снохаче с долей сочувствия говорили: «Сноху любит. Ен с ней живет как с женой, понравилась ему» [2, д. 1054, л. 5]. По наблюдению этнографа А. В. Балова, в ярославских селах «снохачество или незаконное сожительство свекра со снохой, явление довольно нередкое» [25, т. 2, ч. 1. с. 464].

В глазах крестьян снохачество являлось грехом, но не преступлением. С иной позиции данное деяние трактовал закон. Даже если половая связь свекра и снохи не была результатом насильственных действий, то все равно она являлась действием преступным, так как нарушала запрет на сексуальную связь между близкими родственниками, в данном случае по свойству, а, следовательно, была ничем иным как кровосмешением.

Причину существования этой формы удовлетворения сексуальных потребностей следует видеть в особенностях крестьянского быта. Одна из причин – это ранние браки. В середине XIX в., по сведениям А. П. Звонкова, в селах Елатомского уезда Тамбовской губернии было принято женить 12 – 13 летних мальчиков на невестах 16 – 17 лет [11, с. 128–129]. Отцы, склонные к снохачеству, умышленно женили своих сыновей молодыми для того, чтобы пользоваться их неопытностью [2, д. 2036, л. 2]. Другой причиной, создающей условия для распространения этого порока в сельской среде, были отхожие промыслы крестьян. «Молодой супруг не проживет иной раз и году, как отец отправляет его на Волгу или куда-нибудь в работники. Жена остается одна под слабым контролем свекрови» [11, с. 128–129]. Из Болховского уезда Орловской губернии информатор в 1899 г. сообщал: «Снохачество здесь распространено потому, что мужья уходят на заработки, видятся с женами только два раза в год, свекор же остается дома и распоряжается по своему усмотрению» [2, д. 1011, л. 19]. Автор корреспонденции из Пошехонского уезда Ярославской губернии отмечал, что при господстве в уезде отхожих промыслов молодые люди нередко через месяц или два уезжают на чужую сторону на год, а то и более, как, например, все лица, живущие в услужении в торговых заведениях г. Петербурга и Москвы [25, т. 2, ч. 1. с. 464]. Аналогичны по содержанию сведения из Медынского уезда Калужской губернии. «Часты случаи в семьях, где молодой муж, работая на фабрике, годами отсутствует или отбывает военную службу, а свекор начинает снохачить самым дерзким и грубым образом» [25, т. 3, с. 433].

Механизм склонения снохи к сожительству со свекром был достаточно прост. Пользуясь отсутствием сына (отход, служба), а иногда и в его присутствии, свекор принуждал сноху к половой близости. В ход шли все средства: и уговоры, и подарки, и посулы легкой работы. Обычно такая целенаправленная осада давала свой результат. В ином случае уделом молодухи становилась непосильная работа, сопровождаемая придирками, ругательствами, а нередко и побоями [6, с. 54]. Жизнь женщин, отказавших своим свекрам в удовлетворении их плотских желаний, по мнению сельского корреспондента из Калужской губернии, становилась невыносимо мучительной [25, т. 3, с. 433]. По словам крестьянки, испытавшей на себе снохачество, в случае отказа свекру, тот мстил снохе, наговаривая на нее сыну всякие гадости о том, что та имела в его отсутствие связь с посторонними мужчинами [25, т. 3, с. 553]. Специалист по гражданскому праву дореволюционной поры Е. Т. Соловьев в своем труде отмечал, что «когда сноха не желает быть сожительницей свекра, ей достаются от него жестокие побои, арест в подполе, погребе или в холодном амбаре» [28, с. 10].

Типичный пример склонения свекром снох к половой близости приведен в корреспонденции (1899 г.) жителя села Крестовоздвиженские Рябинки Болховского уезда Орловской губернии В. Т. Перькова. «Богатый крестьянин Семин 46 лет, имея болезненную жену, услал двух своих сыновей на «шахты», сам остался с двумя невестками. Начал он подбиваться к жене старшего сына Григория, а так как крестьянские женщины очень слабы к нарядам и имеют пристрастие к спиртным напиткам, то понятно, что свекор в скорости сошелся с невесткой. Далее он начал «лабуниться» к младшей. Долго она не сдавалась, но вследствие притеснения и подарков – согласилась. Младшая невестка, заметив «амуры» свекра со старшей, привела свекровь в сарай во время их соития. Кончилось дело тем, что старухе муж купил синий кубовый сарафан, а невесткам подарил по платку» [2, д. 1054, л. 2].

Схожую ситуацию избрания женщиной выгодной для себя житейской и жизненной стратегии описал информатор из Пошехонского уезда Ярославской губернии. Один крестьянин 37 лет женил сына на молодой красавице, чтобы самому приблизиться к ней, а затем отправил сына на заработки в Петербург. Пока сын отсутствовал, свекор сошелся с невесткой, родился внебрачный ребенок, и отец в итоге заставил сына бросить семью и дом и окончательно уехать в город [25, т. 2, ч. 1. с. 501].

Семейные любовные коллизии не всегда разрешались благополучно, аморальная половая связь в крестьянской семье порой имела трагический финал. По сообщению «Донских областных ведомостей» за 1873 г., жена убила мужа, уличив его в снохачестве [36, с. 120]. Крестьянин с. Поповка Подгоренской волости Козловского уезда Тамбовской губернии Филимон Волков убил свою жену за незаконное сожительство ее с его отцом [12]. Случай убийства сыном отца-снохача имел место в с. Бежаницы Псковской губернии [25, т. 6, с. 247]. В начале ХХ в. в окружном суде слушалось дело Матрены К. и ее свекра Дмитрия К., обвиняемых в детоубийстве. Обвиняемая Матрена К., крестьянка, замужняя, 30 лет, на расспросы полицейского урядника призналась ему, что на протяжении 6 лет, подчиняясь настоянию свекра, состоит в связи с ним, прижила от него сына, которому в настоящее время около пяти лет. От него же она забеременела вторично. Свекор Дмитрий К., крестьянин, 59 лет, узнав о приближении родов, приказал ей идти в ригу и, как только она родила, схватил ребенка, зарыл его в землю в сарае [7, с. 285]. В с. Чистые Бочкари Костромской губернии мать крестьянина Кочнева, находившиеся с ним в любовной связи, отравила свою сноху. Поводом к отравлению послужила ревность. Любовную связь матери и сына подтвердили на следствии их родственники [29].

Редко молодые бабы пытались найти защиту от сексуальных посягательств со стороны свекра в волостном суде, но, как правило, те устранялись от разбора таких дел. Правда, юрист дореволюционной поры И. Г. Оршанский в своем исследовании приводил пример, когда по жалобе снохи на уговор свекра к снохачеству, последний решением волостного суда был лишен «большины» [19, с. 58]. Но это было скорее исключением, чем правилом. В тех случаях, когда преступная связь свекра со снохой открывалась, виновной, как правило, признавалась женщина, которую ожидала жестокая расправа со стороны мужа. Вот характерный итог самочинной расправы. «Жена была избита до полусмерти; волосы наполовину были вырваны, лицо превращено в один сплошной синяк, тело исщипано, одежда изорвана в мелкие клочки, так что женщина очутилась на улице совсем нагая» [25, т. 3, с. 553].

Безгин В.Б. - Крестьянская повседневность (Традиции конца XIX – начала XX ВЕКА) [2004, PDF] — скачать — http://thestored.com/page/1/1476148


СНОХАЧЕСТВО И САМОСУД В ОБЫЧНОМ ПРАВЕ РОССИЙСКОЙ И СИБИРСКОЙ ДЕРЕВЕНЬ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ ХХ В. \ Федоров Сергей Георгиевич

Специальных монографических исследований по данной проблеме обнаружено не было, в то же время вопросы пола и морали, брачных отношений и семьи в конце XIX – начале XX века стали серьезно интересовать российское общество, и историография по данной тематике довольно обширна, поэтому приведем в качестве образца наиболее характерные работы [1; 14; 17].

В последнее время выходило довольно много статей по вопросам половых преступлений в царской России. Продуктивно этой темой занимается тамбовский ученый В. Б. Безгин [3-8].

Целью данной статьи является изучение исторических корней снохачества, отношения к нему крестьянства различных регионов царской России и реакции права обычного и официального на этот вид преступления.

В российской деревне еще во второй половине XIX в. снохачество было довольно распространенным явлением и по обычному праву не считалось преступлением против мира, снохачество трактовалось крестьянами, прежде всего, как грех. В то время как по российскому законодательству снохачество как одна из форм прелюбодеяния было уголовным преступлением, приравниваемым к кровосмешению и наказываемым «ссылкой в Томскую или Тобольскую губернии, или отдачу в исправительные арестантские отделения» [16, с. 801].

В большой крестьянской семье, как правило, сосредотачивалось несколько семей, состоявших из разных поколений, и большак – глава рода имел обычно огромную власть над всеми домочадцами. Многие исследователи считают снохачество укоренившимся народным обычаем с историческими корнями, когда искали не жену сыну, а, прежде всего, бесплатную работницу [4; 11, с. 55; 18, с. 70].

Причины снохачества были самые разнообразные: от ранних браков и простого сексуального влечения свекра к снохе до экономических (сезонные работы женатого сына, когда сноха была без защиты и вынуждена была сожительствовать со свекром). Но главными источниками этого явления являлись неограниченная власть большака и почти полное бесправное положение женщины в семье. По свидетельству П. М. Богаевского, «часто приходится слышать распространенный по всей России рассказ о том, как тянули колокол и до тех пор не могли поднять его, пока не были удалены снохачи» [9, с. 17].

Снохачество вело к тяжелым последствиям: ссоры, непростая жизнь жены в семье, развод (что было довольно редким явлением в деревне), раздел движимого и недвижимого имущества. И более того, снохачество вело к серьезным преступлениям: изнасилованию, кровосмешению, абортам и даже убийству. Так, Донские Областные Ведомости за 1873 г. сообщают об убийстве мужа женою за снохачество [25, с.

35].

«Крестьянин с. Поповка Подгоренской волости Козловского уезда Тамбовской губернии Филимон Волков убил свою жену за незаконное сожительство ее с его отцом. Случай убийства сыном отца-снохача имел место в с. Бежаницы Псковской губернии» [6, с. 217].

Примерно подобную же картину можно наблюдать и в сибирской деревне и семье. Российский этнографбеллетрист С. В. Максимов приходит к выводу, что снохачество по своей сути – это не только преступное деяние, за которое ссылают в Сибирь, это безнравственное явление, порождающее новые аморальные действия – новые прелюбодеяния.

«Отец, уславший сына на службу или на работу, свекор, возлагающий сыновние работы на жену его, сноху свою, на старости лет впадает в грех любовных связей, включает себя в число снохачей. Когда исходят годы и молодому работнику настоит надобность и возможность возврата домой (чтобы там и остаться), по смерти отца он находит жену перестарком, ищет любви на стороне, грешит прелюбодеянием и, в свое время и в свою очередь, становится снохачом … Кровосмешению со снохою и со свекром принадлежит первое место; отцу с дочерью второе … Остальные случаи очень редки, но большая часть сопровождается насилием (в особенности кровосмешение отца с дочерью), и только снохачество является формою любовной связи, закрепленною на обоюдном (менее принудительном) соглашении. Мужчина чаще всего попадается в этом грехе в возрасте от 50 лет и не останавливается, а еще больше греховодничает и в лета свыше 60-ти.

Для жертв соблазна и изнасилования ранний возраст женщин становится роковым, в особенности между 20 и 30 годами» [18, с. 70]. Исследователь утверждает, что кровосмесительство (в том числе и снохачество) сильно распространено в крестьянском сословии, но еще больше – среди военных поселян и донских казаков.

По губерниям Российской империи, по мнению С. В. Максимова, снохачество больше всего распространено в Тобольской, Вятской, Пермской, Области Войска Донского, а также Полтавской и Харьковской губерниях [Там же]. И, так же как в европейской России, снохачество вело к тяжким преступлениям.

Историк и этнограф Н. А. Костров утверждал, что в Томской губернии в течение 25 лет (1836-1861 г.) «в рассмотрении судов было 103 случая убийства мужем жены или женою мужа; следовательно, на каждый год приходится по 4 случая» [15, с. 20]. Нет данных, какие из этих убийств были следствием снохачества, но то, что таковые были – не вызывает сомнения.

Другой исследователь А. Смирнов указывает на случай, «когда сын убил отца колом. Вообще в России и в Сибири в частности это рассматривается как разврат и наказывается. Однако в приведенных им случаях, рассмотренных в волостном суде, виновными оказываются сыновья и снохи, которые приговариваются, как правило, к двадцати ударам плетью “за клевету”. Описания снохачества в архивах крайне редки. Так, например, упоминается случай в восточных уездах Пермской губернии, когда жена уговаривала мужа отделиться от отца, приведя в качестве причин приставания свекра. Когда же последний пообещал лишить сына всего наследства и выгнать как собаку, тот пошел на попятный и заявил, что не верит словам жены, поскольку “по преклонным годам” его родителя “совершенно нет вероятия”, чтобы тот совершил прелюбодеяние» [19, с. 66].

ISSN 1997-292X № 11 (61) 2015, часть 1 187 Самым распространенным наказанием за снохачество при самосуде было избиение прелюбодеев. «В августе м.[есяце] 1864 г. крестьянин Медынин и сноха его Степанида, порядочно выпивши в гостях в с. Подонинском, возвращались домой в д. Глубокову. Недалеко от дороги они увидели довольно удобное место и прилегли отдохнуть. Случилось, что вслед за тем по дороге проходил брат Степаниды, крестьянин Москалев. Будучи вполне убежден, что застал Медынина и сестру свою в снохачестве, Москалев отколотил их как нельзя лучше. Когда Медынин принес на это жалобу Верхо-Томскому волостному суду, то суд нашел их “всех троих виновными в равной степени”, а потому положил: “всем проститься и более иску не иметь в нанесении побоев”» [15, с. 75-76].

Показателен пример русского писателя Н. М. Астырева, служившего в волостных писарях.

В одном из уездов Воронежской губернии «отец стал притеснять жену сына, свою сноху; злые языки говорили, что он добивался ее благосклонности, но получил отказ и в отместку стал доезжать как сына, так и сноху в особенности … Молодые порешили уйти к родителям снохи на житье … Рассерженный старик подал целый ряд исков к сыну и снохе, обвиняя их – то в краже полушубка, то в оскорблении его на словах, то в самовольном оставлении родительского дома … Сын стал просить сельский сход выделить ему часть из отцовского имущества, но просьба его не была уважена благодаря большому значению, которым пользовался старик в селе.

Тогда сын обратился с жалобой в волостной суд, прося о том же выделе части имущества, но и тут получил отказ, мотивированный тем, что все имущество – отцово, и что отец волен сына им наградить, или не наградить, – по своему личному усмотрению. Но нужно добавить, что, для сохранения хотя бы некоторого равновесия, и отец на все свои жалобы, поданные в суд, получил отказ … Обездоленному малому ничего не оставалось делать, как окончательно войти “в зятья” к своему тестю, хотя это в деревенском обиходе считается несколько зазорным» [2, с. 241-242].

Из вышеизложенного видно противоречие обычного и официального права и стремление власти на низовом уровне в лице волостных судов привести в определенное соответствие традиционные нормы крестьянской среды и нормы официального законодательства.

Процессы распада больших патриархальных семей на малые и участившиеся выделы и разделы крестьянских земельных наделов, связанные с российской модернизацией, вели к постепенному вымиранию снохачества, о чем свидетельствуют многие современники [9, с. 17; 15, с. 75; 22, с. 153].

Таким образом, снохачество в России во второй половине XIX – начале ХХ века являлось довольно распространенным видом половых преступлений. Однако в крестьянской среде снохачество чаще всего считалось не преступлением, а грехом и было внутренним семейно-общинным делом, так как это касалось, прежде всего, общины и семьи, составлявшей основу крестьянской общины. Благополучная семья, которая в значительной мере держалась на авторитете и деловых качествах большака, была залогом процветания общины. Поэтому наказание за снохачество часто нес не виновник – большак, а пострадавшая – сноха. Супружеская неверность, которая вела к расстройству семейного лада, наказывалась в крестьянской деревне довольно сурово и подвергалась самосуду. Самосуд был двух видов: семейный и общинный. В семейном самосуде принимали участие только члены семьи, в общинном – многие однодеревцы, в том числе женщины и дети.

Деревенский самосуд в отношении провинившихся выполнял важную охранительную функцию. Все меры наказания при самосуде использовались в качестве защиты и охраны семейных и общинных традиций и уклада.

В то же время крестьянский самосуд весьма часто обходил стороной снохачество в связи с господством в деревне большой патриархальной семьи, которая была экономическим и духовным ядром сельского мира.

С развитием модернизации, происходившей в России в рассматриваемое время, в деревне совершались два важных процесса: распад большой патриархальной семьи на малую нуклеарную и постепенный переход основной массы крестьянства из обычно-правовой традиционной сферы в сферу официально-нормативную. Это, в свою очередь, вело к значительной эмансипации женщины в семье, трансформации крестьянских взглядов на снохачество и почти полному исчезновению снохачества как постыдного явления в крестьянских семьях.


Список литературы

1. Абрамов Я. В. Брак и семья. СПб.: Типография П. П. Сойкина, 1900. 73 с.

2. Астырев Н. М. В волостных писарях. Очерки крестьянского самоуправления. М.: Типо-Литогр. Высоч. утвер.

Т-ва И. Н. Кушнер и Ко, 1896. 324 с.

3. Безгин В. Б. Инфантицид и криминальный аборт в сельской России: прошлое и современность // NB: Вопросы права и политики. 2013. № 4. С. 196-229.

4. Безгин В. Б. Половые преступления в сельской повседневности конца XIX – начала XX вв. // Право и политика.

2009. № 9. С. 1946-1955.

5. Безгин В. Б. Правовые обычаи и правосудие русских крестьян второй половины XIX – начала XX века. Тамбов:

Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2012. 124 с.

6. Безгин В. Б. Преступления на сексуальной почве в российской провинции второй половины XIX – начала XX века // NB: Вопросы права и политики. 2013. № 5. С. 201-246. DOI: 10.7256/2305-9699.2013.5.788.

7. Безгин В. Б. Русская деревня конца XIX – начала ХХ века: грани крестьянской девиантности (Часть 1) // NB: Genesis:

Исторические исследования. 2012. № 1. С. 120-167. DOI: 10.7256/2306-420Х.2012.1.266.

8. Безгин В. Б. Русская деревня конца XIX – начала ХХ века: грани крестьянской девиантности (Часть 2) // NB: Genesis:

Исторические исследования. 2012. № 2. С. 149-190. DOI: 10.7256/2306-420Х.2012.2.302.

9. Богаевский П. М. Заметки о юридическом быте крестьян Сарапульского уезда Вятской губернии // Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России (обычное право, обряды, верования и пр.) / под ред. Н. Харузина.

М.: Типография А. Левинсон и Ко, 1889. Вып. 1. С. 1-34.

188 Издательство «Грамота» www.gramota.net

10. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. М.: Изд. дом «Территория будущего», 2005. 800 с.

11. Демографическая модернизация России, 1900-2000 / под ред. А. Г. Вишневского. М.: Новое издательство, 2006. 608 с.

12. Дружинин Н. П. Право и личность крестьянина. Ярославль: Тип. К. Ф. Некрасова, 1912. 316 с.

13. Евреинов Г. А. Крестьянский вопрос в его современной постановке. СПб.: Типография А. Бенке, 1903. 83 с.

14. Загоровский А. О разводе по русскому праву. Харьков: Типография М. Ф. Зильберберга, 1884. 490 с.

15. Костров Н. Юридические обычаи крестьян-старожилов Томской губернии. Томск: Томская губернская типография, 1876. 117 с.

16. Кровосмешение // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона: в 86-ти т. СПб.: Типо-Литография И. А. Ефрона, 1895. Т. XVI А. Коялович – Кулон. 963 с.

17. Кулишер М. И. Развод и положение женщины. СПб.: Типо-Литография Б. М. Вольфа, 1896. XV+288 с.

18. Максимов С. В. Собрание сочинений: в 7-ми т. М.: Книжный клуб «КниговеК», 2010. Т. 2. Сибирь и каторга:

части II-IV. 644 с.

19. Менщиков И. С., Федоров С. Г. Девиантное и делинквентное поведение русских крестьян Южного Зауралья во второй половине XIX – начале ХХ в.: монография. Курган: Изд-во Курган. гос. ун-та, 2013. 260 с.

20. Пахман С. В. Обычное гражданское право в России. М.: Зерцало, 2003. 736 с.

21. Русская община / отв. ред. О. А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2013. 1376 с.

22. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы: материалы «Этнографического бюро» князя В. Н. Тенишева / авт.-сост.

И. И. Шангина. СПб.: Деловая полиграфия, 2006. Т. 4. Нижегородская губерния. 411 с.

23. Сборник народных юридических обычаев (Записки Императорского русского географического общества по отделению этнографии. Т. XVIII) / под ред. П. А. Матвеева, С. В. Пахмана. СПб.: Тип. В. Киршбаума, А. С. Суворина,

1878. Т. 1. 1070 с.

24. Федоров С. Г. Конокрадство и самосуд в системе обычного права провинциальной России во второй половине XIX века // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. № 3 (41): в 2-х ч. Ч. 2. С. 197-199.

25. Якушкин Е. И. Обычное право. Материалы для библиографии обычного права. Ярославль: Типография Губернского Правления, 1875. Вып. 1. 251 с.