Неужели перемены в январе это бархатная революция?

На модерации Отложенный

 

Анекдот про “закономерность” чередования в СССР лысых вождей с волосатыми я слышал еще в те времена. Но совсем недавно узнал, что это действительно закономерность без кавычек (см. Г. Л. Тульчинский «Лысое англофильство» http://www.antropolog.ru/doc/persons/tulchinskiy/tulchinskiy3). А “взяться за перо” на любительском уровне подтолкнул случай.

 

Как – то довелось услышать на одной из лекций для широкой публики предложение титулованному лектору прокомментировать возможную закономерность авторитаризма Путина как более мягкого, чем у Брежнева, а того мягче в сравнении со Сталином. Ответ меня не убедил, но подтолкнул к размышлениям. Если “вставить” между Сталиным и Брежневым Хрущева, а между Брежневым и Путиным последовательно Андропова, Черненко, Горбачева и Ельцина, то в череде авторитарных вождей просматривается чередование усиления авторитаризма с последующим его ослаблением. Хрущев был либеральнее Сталина (хрущевская оттепель), а Брежнев авторитарнее Хрущева. Но авторитаризм Брежнева несоизмерим в сравнении со сталинским. То, что Горбачев либеральнее Черненко, очевидно. А что Андропов либеральнее Брежнева, не очевидно. Но на первый взгляд. Ограничусь в обоснование либеральности Андропова одним доводом, но весовым: Горбачев его ставленник. Ельцин провел либеральные реформы, но как автократ сильнее Горбачева. Теперь про Путина. Интересную оценку ему дает Игорь Клямкин (cм. История России: конец или новое начало?

https://www.libfox.ru/625581-igor-klyamkin-istoriya-rossii-konets-ili-novoe-nachalo.html).

 

«Ни в чем, пожалуй, незавершенность прошлого и, соответственно, неопределенность обозримого будущего не обнаруживают себя столь отчетливо, как в деятельности президента Путина. Последовательно усиливая авторитарную компоненту политической системы, он не менее последовательно настаивает на том, что ведет страну не к авторитаризму, а к современной либеральной демократии. Западничество и почвенничество, противоборствующие в обществе, стали двумя несочетаемыми составляющими государства, олицетворяемого его высшим должностным лицом. Но государство, вынужденное скрывать свою природу декларированием чужеродных для него идеологических принципов, не может обеспечить устойчивое общественное согласие. Более того, само это рассогласование принципов и политической практики косвенно свидетельствует об отсутствии такого согласия».

Как видим, И. Клямкин приходит к удручающему выводу. Прав он или нет, помогает понять другой источник. Это книга Никиты Моисеева «Люди и кибернетика».

 

«В 1843 году в провинциальном польском издательстве в Познани выходит на польском языке книга профессора философии немецкого университета города Фрейбурга Бронислава Трентовского «Отношение философии к кибернетике как искусству управления народом». Книга содержала изложение курса лекций по философии кибернетики»…

 

Б. Трентовский, как о нем сказано в книге «Люди и кибернетика», «прекрасно владеет языком диалектики и методом анализа (вспомним — он ученик и последователь Гегеля). Общество и любая его часть (любой коллектив и любой индивид) — это всегда противоречивое единство, и в разрешении противоречий заложено его развитие».

 

По определению Б. Трентовского руководитель как кибернет «должен уметь примирять различные взгляды и стремления, использовать их на общее благо, создавать и направлять деятельность различных институтов так, чтобы из противоречивых стремлений рождалось бы единое поступательное движение».

 

Никита Моисеев обращает внимание читателя, что во многом поведение людей предопределено предшествующим ходом событий.  Но учесть предшествующий ход событий кибернет обязан и предлагает послушать, что говорит Б. Трентовский по этому поводу: «Короче говоря, кибернет не проектирует будущее, как старается сделать некий радикальный философ, — он позволяет будущему рождаться своим собственным независимым способом.

Он оказывает будущему помощь как опытный и квалифицированный политический акушер».

 

Теперь примерим это определение кибернета к Путину, сравнив его с определением Игоря Клямкина. Определение Клямкина не только не противоречит определению Трентовского, но адекватно ему. Это потому, что западникам и почвенникам хочется, чтобы произошли нужные перемены. Но видят их диаметрально противоположными. А Путин между ними «вынужден скрывать свою природу декларированием чужеродных для него идеологических принципов». При этом должен «обеспечить устойчивое общественное согласие». Значит без революций. А знающие люди (Джон Голдстоун «Революции. Очень краткое введение») говорят, что для создания революционной ситуации нужно, чтобы сошлись ряд условий. Поэтому верной ли дорогой нас ведет товарищ Путин можно узнать, проанализировав эти условия. 

 

«Первый из них — проблемы в экономической и фискальной сферах, мешающие поступлению ренты и налогов в распоряжение правителей и элит и снижающие доходы всего населения в целом». 

 

«Второй элемент — растущее отчуждение и оппозиционные настроения в среде элит. Элиты всегда конкурируют в борьбе за влияние. Соперничают между собой семейные кланы, партии, фракции. Однако правитель обычно использует эту конкуренцию для того, чтобы обеспечивать поддержку элит, натравливая одни группы на другие и вознаграждая лояльность».

 

«Третий элемент — революционная мобилизация, опирающаяся на нарастающее народное возмущение несправедливостью. Это возмущение не обязательно оказывается следствием крайней нищеты или неравенства. Люди скорее чувствуют, что теряют положение в обществе по причинам, которые нельзя считать неизбежными и в которых нет их вины».

 

«Четвертый элемент — идеология, предлагающая убедительный и разделяемый всеми нарратив сопротивления, объединяющая недовольство и требования населения и элит, устанавливающая связь между различными группами и способствующая их мобилизации».

 

«Наконец, революции необходима благоприятная международная обстановка. Успех революции часто зависел или от иностранной помощи, поступавшей оппозиции в трудный момент, или от отказа в помощи правителю со стороны иностранной державы».

 

Разберем их в обратном порядке.

1. Для революции, учитывая успех Путина на внешнем фронте, обстановка неблагоприятная.
2. Общей идеологии нет. Наоборот, общество расколото.
3. Революционная мобилизация возможна, если учтем еще и недовольство пенсионной реформой. И не только ею.
4. Раскол элит. Конечно, есть. Но скрытый. И сопровождается собиранием элиты под национальными знаменами: вернись, я все прощу. И как пример для подражания путинское: “с простой русской фамилией Ротенберг” (в связи с постройкой крымского моста Ротенбергом).
5. Экономические проблемы и рост бедности на фоне роста числа миллиардеров. Это ключевой пункт из перечисленных. Но ведь и Путин это понимает. Однако решить проблему в рамках действующей экономической модели невозможно, поскольку. этому препятствует как заинтересованная часть элиты, стремящаяся сохранить статус кво, так и весь финансово экономический блок правительства, политика которого корнями уходят к Гайдару и Чубайсу. Поэтому следует ждать перемен в этом направлении. А вчерашние события с Посланием Президента, отставкой кабинета и уже назначенный новый премьер на это и направлены.