Миндаль, который мы потеряли

Вчера на улице паренек лет 20 спросил у меня, как ему найти какой-то там переулок. Я шла как раз в этом направлении и сказала, что покажу. Смуглый, явно из южных краев.  «Киргиз?» - спрашиваю. «Нет, узбек». - «Откуда именно?» - «Из Термеза, у самой границы с Афганистаном. 3 тысячи километров отсюда».  Пока дошли, обменялись несколькими фразами. «Ну как там у вас, революции еще нет?» -«Пока нет. Скорее бы. Все ее ждут. Хуже не будет. Сейчас очень плохо. Работы совсем нет».

Чем он здесь занимается, не успела спросить. Живет в Волоколамском районе. С каким-то удивлением сказал, что в Московской области тоже работы мало. «А подальше от Москвы еще меньше», - отвечаю. «Да, да. Если бы у нас дома была работа, было бы очень хорошо, - говорит. – В Узбекистане тепло. Звонил маме вчера, цветет все».

Я показала, куда ему дальше идти, и он пошел, ежась в легкой не по погоде курчонке.

Узбекистан в мою жизнь вошел с десятилетнего возраста, когда близкая подружка, с которой мы проучились вместе до четвертого класса, уехала туда на жительство к отцу и мачехе (до того воспитывалась у бабушки). Затем с десяток лет я писала ей письма – сначала в текстильный город Маргилан Ферганской области, а потом в Андижан, где она училась в медицинском институте. Она  в конвертах присылала мне засохшие лепестки цветков миндаля, волокна хлопка, который они каждую осень собирали на полях. Ее бабушка угощала пришедшими в посылках с узбекской земли урюком и гранатами. Впервые я их и попробовала тогда. Мне они казались райскими плодами.

Моя подруга стала врачом, вышла замуж за врача и продолжала жить на узбекской земле.

Потом я и сама побывала в Узбекистане, сначала в Каракалпакии, потом в Андижане, Ферганской долине. Прошу прощения за гастрономический крен. Но там я тоже впервые попробовала фисташки, которые до сих пор считаю самыми вкусными орехами.

Я уже писала о том, что в Греции встречала девушку из семьи греков-понтийцев, которые переехали на историческую родину из Узбекистана. Так вот она, сравнивая греческие фрукты с узбекскими, отдавала предпочтение последним.     

И вот теперь я думаю, боже мой, все это было в нашей стране – и северА, и югА,  и какие угодно фрукты,  и свой хлопок (не говорю о запасах марганца и т.п.). И всё мы потеряли.

Так вот.

В 89-ом году в Ферганской долине, в том числе и в Маргилане, произошла резня турок-месхетинцев. Обезображенные тела привозили в больницу, и будучи врачами, моя подруга с мужем, на этот ужас насмотрелись так, что дальше некуда. Они поняли, что оставаться в Узбекистане им, русским, нет никакой возможности. В отношении русских были те же лозунги: «чемодан-вокзал-Россия», как и в других местах Союза, только что в иной интерпретации. Надо было спасать своих маленьких детей.

И они уехали из благоустроенной квартиры, бросили работу, которую любили, друзей. Приехали в одну черноземную область, работу нашли сразу, а остальное – все своими руками. За несколько лет построили дом, ну, естественно, завели огород. Подруга показывала мне свои опухшие от земляной работы руки со словами: «Я же педиатр и кончиками пальцев должна чувствовать ребеночка, особенно новорожденного, а они у меня уже ничего не ощущают».  По Узбекистану они оба продолжают ностальгировать, хотя уже и родители мужа тоже переехали и живут поблизости.

По стечению обстоятельств большая группа турок-месхетинцев, в те же годы покинувших пределы ставшего вдруг негостеприимным Узбекистана, оказалась в том же районе, что и моя подруга с семьей. Турок разместили в свободных домах в одном селе, трудоустроили в местный колхоз. Полеводами или животноводами – не знаю. Знаю только, что потом пошли по району слухи о том, что они не столько работают в колхозе, сколько торгуют на райцентровском рынке баранами. Потом грянула приватизация. Турки приватизировали выданные им дома, быстро продали их (не  нажились, потому что они стоили копейки) и эмигрировали в Америку. Так мне рассказывали местные.

А память о себе новоселы, хоть и неудобно так говорить, помня о том, что они претерпели в Узбекистане, оставили недобрую. В районе, где испокон веков грешили разве что самогонкой, появились наркотики. Вполне допускаю, что это связано со взрывным распространением наркомании, расширением наркотрафика и пр., пр. Но мои земляки упорно связывают это новое для них явление именно с несчастными турками-месхетинцами. А теперь уже, наверное, и не разобраться в первопричинах.

Прошло 20 с небольшим лет. В Россию едут киргизы, казахи, таджики, узбеки. А куда им еще ехать? Это ведь как в «Маленьком принце» Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». В слове «приручили» ничего унизительного нет. В смысле: мы в ответе за тех, с кем вместе раньше жили. Это ведь не они не захотели жить вместе. Так же, как и не мы. А наши бандерлоги.    

 

На снимке: цветущий миндаль.

PS. Заголовок не надо воспринимать всерьёз. Это я вспомнила "Россию, которую мы потеряли" Станислава Говорухина. Смешной фильм.