О любви! Однако!

 РОМАШКА  В  СТАКАНЕ:   Стакан  жил  своей  нехрустальной  жизнью. Радовался  блестящим  лучам  солнца,  благодарно  сверкая   гранями  на  обычной  буфетной  полке. Все  было  бы  ничего,  если  бы  не…   Сорвали  Ромашку. Мало  что  сорвали,  бедную,  да,  налив  воды, в  него  и  поставили! Что  делать  Стакану  от  такой  чести? Он  перестал  дышать, любуясь   белоснежными  лепестками,  согревая  ее  всем  светом  своих  ликующих  граней. Однако,  к  вечеру  он  угасал,  как  и   остальная  посуда   в  шкафу. И  молча  слушал,  как  разные  чашки  и  банки  восхищались  прекрасной  Ромашкой.  - Какой  изумительный  цветок! –  гремела  Алюминиевая  Миска,  раздуваясь  от  важности, -  Каков  аромат! Сам  лес  явился  сюда с  нею…Но  что  за  посуду  они  избрали  для  милой  дамы   -   это  дикость!   -  Да, да, конечно! – звенело  Блюдце  негодованием, -  Прекрасные  свежие  лепестки!   -  и   засунуть  в  какой  - то   недостойный  Стакан! До  чего  неразборчивы  люди…   -  Право,  посудина  подкачала! –  пискнул  сердито  Заварной  Чайник, -  Неужто  нельзя   найти  что – нибудь  более  подходящее?!

    Несчастный  Стакан  замер  от  ужаса. Так  и  случилось:   Утром  Равнодушная  рука  вынула  Ромашку  из  Стакана,  и  поместила  в  изящный  Хрустальный  Бокал,  поставив  на  почетное  место,  в  центре лаковой  поверхности  стола. Та  рука  слишком  спешила, и  случайно  локтем  задела  стоящий  на  самом  краю  Стакан. Он  упал,  -  стеклянное  сердце  его  разбилось.  Горестно  звякнули  осколки:  -  Прощай,  чудесная  Ромашка!   А   Хрустальный  Бокал,  красуясь  на  солнце, огляделся   и  нашел,  что  лепестки  Ромашки  поблекли,  она  начала  увядать. С  таким  украшением  ему, светлейшему,       не  по  чину:   -  Не  привык  я  к  плебейской  серости,  -  возмутился  Бокал, -  Мне  ближе  по  духу   Чайная  Роза!..    Назавтра  брезгливые пальцы  выкинули  несчастную  Ромашку  в  мусорное  ведро, -  туда,  где  покоились  осколки  Стакана.   -  Простушка! Там  ей  и  место! -  бренчали  чашки  и  тарелки,  прежде  осыпавшие  ее  комплиментами, - Ах,  бедный  Стакан,  как  он  любил  ее…