Марксизм и вопросы языкознания И. В. Сталина: уроки для современности

«Марксизм и вопросы языкознания» И. В. Сталина: уроки для современности

«Марксизм и вопросы языкознания» И. В. Сталина: уроки для современности

26 октября, в Донецке прошла очередная встреча в рамках «Сталинских чтений — 2019». Коммунисты и их сторонники обсудили работу Иосифа Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» (М.: Политиздат, 1953. – 55 с.). С лекцией выступил Михаил Кухтин, руководитель международного отдела ЦК КПДНР.

Н. Хомский, один из наиболее выдающихся лингвистов XX в., назвал работу И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» «вполне разумной, но достаточно тривиальной». Необходимо глубоко проанализировать первоисточник в его конкретно-историческом контексте, чтобы понять, насколько оправданна такая оценка.

Сразу следует отметить, что рассматриваемое произведение содержит ряд фактических ошибок, не затрагивающих, впрочем, его основных выводов.

На с. 12 говорится об империи Цезаря, хотя Гай Юлий Цезарь был диктатором эпохи поздней Республики, а политико-правовое оформление принципата произошло в эпоху Октавиана Августа.

На с. 20 речь идет о буржуазной культуре узбекской нации. В действительности таковой не было. Узбеки сразу, минуя капитализм, перешли к социализму от феодального строя с элементами родоплеменных отношений. До Октября 1917 г. они не составляли нацию в марксистском понимании данного термина.

На с. 43-44 утверждается, что основой русского литературного языка выступил курско-орловский диалект. В действительности же история отвела данную роль московскому диалекту, что было обусловлено ростом экономического и политического влияния Москвы в эпоху феодальной раздробленности и успешным собиранием русских земель вокруг нее.

Данные ошибки не умаляют научной ценности работы. Язык в ней определяется как «природная материя» и «непосредственная действительность» мысли, орудие общения и мышления, напрямую связанное с производственной деятельностью человека, что находится в полном соответствии со взглядами классиков. Опираясь на данное определение, автор отвечает на ряд важных вопросов лингвистики и опровергает заблуждения Н. Я. Марра. Последний необоснованно умалял значение грамматических исследований и гипертрофировал роль семантики, хотя в языке, как и в любом природном или общественном явлении, форма и содержание неразрывно связаны. Марровское положение о жестовом языке как предшественнике звуковых не подтверждается никакими источниками по истории первобытного общества. Отрыв мышления от языка приводит к идеализму, а формула «язык есть орудие производства» очевидно неверна, поскольку разговоры сами по себе еще не произвели ни грамма материальных благ.

Однако главная ценность работы заключается в прояснении того, что собой представляет классовый подход в языкознании, каких ошибок и злоупотреблений здесь следует избегать. Сталин правильно отмечает, что язык (как и, например, правила формальной логики) не имеет ни надстроечного, ни классового характера: он может пережить целый ряд общественно-экономических формаций. Разумеется, классы далеко не безразличны к языку, а форма и содержание политического дискурса определяются конкретно-историческими условиями эпохи. Тем не менее, представители различных классов используют единый общенародный язык, грамматики и толковые словари не содержат «буржуазных» и «пролетарских» разделов. Кроме того, носитель языка легко понимает произведения, написанные на нем представителем другого класса (сословия, социальной прослойки) и/или при другом общественном строе. А если какие-либо тексты носителю современной формы языка непонятны (малопонятны), значит, их уже, строго говоря, нужно отнести к другому языку (древнерусскому, старофранцузскому, средневерхненемецкому и т. д.).

Однако такая ситуация обусловлена не сменой производственных отношений, а постепенным накоплением в языке изменений по имманентным ему законам и логике общественного развития в целом.

Данные факты интуитивно известны из опыта каждому, кто в достаточной степени усвоил школьную программу по истории и литературе. Сколько людей недворянского происхождения, никогда не живших при феодализме, прочли и поняли неадаптированный текст «Евгения Онегина»? Интереснее другое: почему в советском языкознании сложилась настолько нездоровая ситуация, что лично глава государства был вынужден напоминать научному сообществу простые истины? На это было несколько причин. Две из них на с. 42 называет сам Сталин: это «теоретическая неразбериха» и «аракчеевский режим» в языкознании. Утвердившееся заблуждение отличается мощной инерцией, особенно если ему на руку играют бюрократизм, карьеризм и чинопочитание.

Ситуацию в советском языкознании 1920-30-х гг. можно сравнить с параллельными процессами в религиоведении молодого государства. Историк А. Б. Ранович и некоторые другие ученые стремились непременно доказать, что Иисуса Христа никогда не существовало. Это привело их к гиперкритицизму (чрезмерному, неоправданному недоверию к источникам). Только десятилетия спустя С. С. Аверинцев написал: «для марксистского исследования проблем возникновения христианства вопрос об историчности или мифичности Иисуса Xриста решающего значения не имеет». Действительно, с упомянутой точки зрения важна не столько историческая основа образа, сколько то, какие классовые интересы в нем воплощались, как он вписывался в наличные формы бытия и сознания эпохи. Некоторые же религиоведы сталинской поры считали, что, если они в своих взглядах будут «недостаточно радикальны», это бросит тень на чистоту их убеждений. В итоге, желая довести свой марксизм до некоего воображаемого абсолюта, они, в полном соответствии с законами диалектики, утрировали и неразборчиво применяли те или иные теоретические положения, пока не впали в серьезное заблуждение. То же происходило и в языкознании: некоторые, очевидно, считали, что качество произведения определяется частотой употребления в нем терминов «труд», «скачок в развитии», «надстройка и базис» и т. д.

Переходя к выводам, можно провести известную параллель между марризмом и шулятиковщиной.

«Шулятиковщина – одна из разновидностей вульгаризации теории исторического материализма, получившая свое название по имени русского социал-демократа, литератора В. Шулятикова (1872-1912).

Для шулятиковщины характерно непосредственное, прямое выведение идеологических явлений из форм организации производства, отрицание относительной самостоятельности науки, литературы, философии, стремление находить для любой философской категории вульгарно понимаемый «социально-классовый эквивалент». Шулятиковщина была грубым извращением теории исторического материализма. Ленин подверг шулятиковщину уничтожающей критике» («Философский словарь», 1954 г.).

Интересный материал:  23 июля 1934 года Герберт Уэллс вновь посетил СССР и был принят И.В. Сталиным.

Заблуждения марристов нередко были настолько абсурдны, что их опровержение с опорой на здравый смысл и общеизвестные факты не воспринимается как откровение (особенно в свете достижений современной лингвистики). При этом публикация сталинской работы была весьма своевременной и существенно оздоровила советское языкознание. Автор решал действительно важные текущие задачи, большинство из которых с развитием науки ожидаемо были сняты с повестки дня.