Есть ли научный подход у власти к управлению страной?

Декан экономического факультета МГУ Александр Аузан  в передаче на Эхе Москвы 13 сентября 2019 года (см. ссылку https://ok.ru/video/1768952631755 ) рассказал о том, что в стране начался социальный кризис как следствие длящегося уже ряд лет экономического спада. «Мы ведь с вами еще в июле говорили о том, что страна вползла в ситуацию социального кризиса, не политического еще, но уже социального.»

Далее Аузан изложил консолидированную мысль, выработанную ведущими экономистами страны и озвученную в предложениях  к апрелю 18-го года (выборы президента) о необходимости реформы государственного управления. Консенсус касался трех мероприятий, но важнейшим из них была реформа государственного управления. «Причем мы все дружно считали, что лимитирующим условием является реформа государственного управления».  Но на практике об этом нет даже разговора. Аузан объясняет это так: «если у нас низкая эффективность управления, что, в общем, все признают, что будет при попытке реформировать? Она еще упадет и может вообще потеряться управление страной. Это риск. И вот на этот риск верховная власть не идет — страшно».

Вторая мысль, на которую Аузан обращает внимание слушателя, заключается в том, что отдельные группы и кланы в элите между собой продолжают борьбу за доступ к ресурсам. А посадки полковников из различных правоохранительных структур подтверждают наличие как экономической составляющей в их деятельности, так и жестокую конкурентную борьбу между разными структурами правоохранителей: ФСБ против ФСО, прокуратуры против следственного комитета и т. д. Но это не прибавляет ресурсов. Наоборот, они сокращаются в силу продолжающегося экономического спада, а у власти все меньше возможностей для решения социальных проблем, если не считать, что можно отобрать и поделить. Но это уже проходили.

Третья мысль, которую прозвучала у Аузана, связана со ссылкой на книгу великого экономиста Дугласа Норта и его соавторов, которую для образа названа Аузаном “хулиганской”. Чтобы понять, почему Норт великий, а книга хулиганская, обратился к специалисту (см. Ирина Cтародубровская «Драма модернизационной теории. Статья 2» https://ras.jes.su/ons/s086904990004342-8-1)  Стародубровская так объясняет теорию Норта.  «В рамках этой теории в истории цивилизаций различают общества, основанные на порядке ограниченного доступа (естественные государства) и основанные на порядке открытого (свободного) доступа».

Специалисты сразу понимают, что такое ограниченный и открытый (свободный) доступ. Неспециалистам понять это сложнее. А поскольку я один из них, то понял не сразу и делюсь своим пониманием для других неспециалистов. Доступ – это возможность отдельных групп или кланов пользоваться национальными ресурсами в своих интересах. Открытый или свободный доступ – это вседозволенность для них. Ограниченный доступ – это насильственное ограничение доступа, который государство использует, опираясь на свое монопольное право на насилие. Теперь вернемся к Аузану. «Вот с 1953 года по 1991 год у нас был коллективный контроль партийный, конечно, элит — Политбюро — над инструментами насилия. Жукова устранили, маршала победы, чтобы не было сильного влияния на армию. Андропова изолировали от КГБ, избрав Генеральным секретарем. Очень жестко было. Знаете, поговорка была: «Пока ЦК не цыкнет, ЧК не чикнет». Вот это был советский контроль — он был партийный — над инструментами насилия. А у нас этого нет». Получается, что тогда был такой кнут. Сегодня его нет.

Теперь про пряник. Как отмечает Стародубровская, в рамках порядка ограниченного доступа используются “ренты, ограниченный доступ и привилегии для сдерживания насилия, предоставляя эти ренты и привилегии отдельным лицам и группам, способным на насилие, и создавая для них стимулы кооперироваться, а не бороться друг с другом”. Другими словами для нейтрализации насилия бизнеса со стороны правоохранителей государство должно предложить им тоже пряник, но взамен грабительского. Таким образом,  государство должно обладать монопольным правом как на кнут, так и на пряник.

Исследователи, как пишет Стародубровская, в зависимости от уровня монопольной влиятельности все государства делятся на три  вида. «Норт и его коллеги выделяют три различных вида естественного государства: хрупкое, базовое и зрелое. При этом они подчеркивают, что “не существует четких границ, различающих эти типы».

Хрупкое государство, как отмечает Стародубровская, характеризуется тем, что в них кооперации и коалиции предельно нестабильны (как у нас), и государство с трудом может сохранить себя, сталкиваясь с постоянной угрозой насилия.

«Базовый порядок ограниченного доступа предполагает достаточно сильное государство, которое может ограничить насильственные практики и установить определенные правила. Однако в рамках такой системы государство стремится подчинить себе всю общественную жизнь, не оставляя пространства для развития гражданского общества (с учетом приведенной градации сегодня наше государство больше хрупкое, чем базовое). <…> Наконец, зрелому естественному государству присуще появление достаточно широкого спектра элитных организаций вне государственных структур, которые способны в определенной степени контролировать государство».

Эту мысль понимаю как динамический баланс во взаимоотношениях элит и государства. Поэтому Норт и великий. А монополия у государства на насилие и ренту элитам есть кнут и пряник. Или, если  образно, хулиганство. В итоге элиты, заботясь о себе, знают меру, а государство не напрягает бизнес, не вмешиваясь по – крупному. Лишь слегка что – то корректирует по ходу дела. Так создаются условия существования элиты и государства. А это и есть бытие, которое определяет сознание. Процесс не быстрый, но надежный.

Как указывает Стародубровская, «Авторы концепции (Норт и др.) рассматривают движение от хрупкого к базовому и затем к зрелому порядку ограниченного доступа как прогрессивную эволюцию, в результате которой могут создаться предпосылки для перехода к порядку открытого доступа». Разумеется, речь идет не об отдельных группах, добившихся этого насильственным способом (как сейчас у нас), а для всех на основе здоровой конкуренции. Это идеал, к которому и следует стремиться: перед законом все равны, частная собственность защищена и на дворе подлинная демократия, а не только ее видимость как электоральная.

«Однако, – читаем у Стародубровской, - подобная направленность развития ничем не гарантирована. Истории известны многочисленные случаи деградации естественного государства, в рамках которой движение было обратным – от базового порядка к хрупкому или от зрелого – к базовому». Этому явлению есть объяснение. Оно вытекает из единства и борьбы противоположностей как источника развития. Но это не из курса диамата, изучавшегося в советских ВУЗАх. Просто надо помнить, что есть конкуренция подходов: насилию противостоит свобода, кнуту пряник, автократии либерализм, плановой экономике рыночная, монетаризму кейнсианство и т. д. А для развития нужно то и другое. Но истина как всегда посередине. Поймать ее и удерживать постоянной невозможно, как это делается в бытовом холодильнике с оптимальной температурой для сохранности продуктов. Приходится автоматически его включать - выключать, чтобы температура колебалась в допустимых пределах. По аналогии это неизбежность обратного движения «от базового порядка к хрупкому или от зрелого – к базовому» и опять к развитию, но в итоге все же последовательно в сторону идеала.

Уместно заметить, что единству и борьбе противоположностей как источнику развития учит не только диалектический материализм, но и кибернетика, долго в советское время считавшейся лженаукой. В предисловии к книге «Люди и кибернетика» (https://e-libra.ru/read/118184-lyudi-i-kibernetika.html ) ее автор Никита Моисеев пишет. «Предлагаемая книга является попыткой дать представление об истоках современной управленческой мысли, показать, как они преломляются в современной жизни, и показать новые задачи, которые уже сегодня возникают на научном горизонте.» Заметим, что это писалось в 1984 году. Поэтому, чтобы уловить суть, необходимо пропускать мимо ушей идеологический фантик.

Никита Моисеев возникновение кибернетики как науки связывает с мало известным  философом Б. Трентовским, а не известным широко Норбертом Винером лишь возродившим кибернетику, но применительно к послевоенным годам, когда разразился "кризис избытка информации".

Н. Моисеев так трактует Б. Трентовского: во главу угла ставится анализ целей, после чего кибернет принимает соответствующее решение для достижения выбранной цели, но опираясь на нужную для этого информацию.

Итак, исследование целей. «Но не только целей, объективно присущих объекту управления, а и целей, стоящих перед частями, составляющими этот организм. А они могут находиться в противоречии с целями объекта.» У Стародубровской и по Норту это  группы и кланы (а у Аузана это воющие друг с другом правоохранительные структуры), добившиеся открытого доступа насильственным способом вопреки интересам общества.

Винеровская же кибернетика, как это отмечает Н. Моисеев, оставляла за кадром противоречия целей, стоящих перед обществом и отдельными его частями, уподобляя общество некой машине. «Есть принципиальная разница между тем, когда приказ отдается машине и когда он отдается человеку или коллективу. В первом случае мы твердо уверены в том, что приказ будет выполнен, если машина исправна. Во втором - мы можем лишь предполагать, что он выполнится. (Как пример - бег колонной от инфаркта, если у бегущих есть запас прочности. Но в колонне оказались молодые и старые, спортсмены и инвалиды. Поэтому большинство прибежало к инфаркту. Или большинство не вписавшееся в рынок.) И задача кибернетического анализа должна состоять в том, чтобы знать, как обеспечить такие условия, при которых приказ будет исполнен.» 

А за этой проблематикой стоит, как подчеркивает Н. Моисеев, противоборство разных целей для отдельных составляющих (групп и кланов), ставя для кибернета проблему поиска между ними компромисса (Норт: “ренты, ограниченный доступ и привилегии для сдерживания насилия…) Или "принцип эффективного компромисса" Перето.  Применительно к правоохранителям это компенсация за отстранение от кормушки. При этом не обязательно материальная.

«Столь же прост и другой принцип - "принцип устойчивости". Кибернету приходится не только примирять различные интересы и цели, но и договариваться об общих действиях: принимать коллективное решение.

Предположим, что несколько партнеров должны договориться о выделении своих средств для выполнения какого-либо общего дела. Успешной договоренности каждому всегда мешает мысль, что кто-то из партнеров может оказаться в более выгодном положении за его счет! Очевидно, что шансы заключить союз резко повышаются, если договор составлен так, что любой партнер, отступив от его параграфов, теряет по сравнению с тем, что он имел бы, строго выполняя их. Договор в этом смысле должен быть выгоден всем. Это и есть "принцип устойчивости". Иными словами интересы и цели участников могут  не совпадать, но в пределах уступок, зафиксированных соглашением. Это оптимально. Как оптимальный перепад температуры в холодильнике в пределах допустимого.

«Подобные "правила поведения кибернета", как подчеркивает Никита Моисеев, - обладают одной важной особенностью - они могут быть формализованы, то есть в этих процедурах могут быть использованы математические методы, позволяющие давать решениям кибернета количественные характеристики.»  Это был бы действительно научный подход, а не на глазок у алхимиков из наследников гайдаро – чубайсов.