Главное чудо Петербурга

               Никогда раньше не думал, что в своей жизни я был свидетелем стольких чудес.
В детстве у меня был друг. Звали его Колей. И фамилию могу назвать – Каркунов. Жил он в Ленинграде на улице Достоевского в доме 19. На той же улице жил и я, но в доме номер 5.
              В свои одиннадцать лет Коля имел столько болезней, скольких не имел иной пенсионер. Одно их перечисление заняло бы половину страницы. Этому немало способствовала та атмосфера тотальной пошлости, которая царила в огромной коммунальной квартире, где он жил со своими родителями. Пьянство, разврат и постоянные скандалы были спутникам многих таких квартир.
           Когда мой друг впервые предстал перед призывной комиссией, неся под мышкой тома своих медицинских карточек из районной поликлиники, то врачи военкомата его даже осматривать не стали. Он был худ, бледен, с синюшным лицом и большими темными кругами под глазами. В его приписном свидетельстве было написано «Не годен».
          Окончив среднюю школу, мой друг устроился на завод строгальщиком металла. Но его здоровье не позволило ему стоять у станка. Я в ту пору поступил в Университет имени Жданова и  подрабатывал в музее Эрмитаж. Директора музея в ту пору был Борис Борисович Пиотровский.
          Отработав два семестра в Эрмитаже, я решил уволиться. Завхоз - ее звали Ольгой Федоровной - попросила, чтобы я нашел себе замену. Работа в Эрмитаже всегда была сопряжена со многими искушениями, и поэтому без рекомендаций молодых людей туда старались не брать. И тут я вспомнил про своего друга Кольку, сидевшего дома без работы.

Но я предупредил Ольгу Федоровну о том, что мой друг очень болен. Ее это не испугало. Она сказала так: «Эрмитаж все лечит». Не придав особого значения ее словам, я помог другу Кольке устроиться в Эрмитаж. Тем более что работа станочника быстро сводила его в могилу.

           Потом моя семья получила квартиру в новостройках, и я не видел Кольку полтора года. Он сам мне позвонил и пригласил на отвальную. Его забирали в армию… в десантные войска!
          Увидев своего друга, я его не узнал. Это был богатырь. Он схватил меня в прихожей в охапку и без труда подкинул в воздух. Я больно ударился головой об электрический счетчик.
          Когда Коля ушел служить в армию, я высказал свое удивление по поводу его выздоровления Ольге Федоровне. И она вновь сказала: «Это для тебя удивительно, а для того, кто проработал в Эрмитаже более пяти лет, это привычное дело. К нам  пенсионеры бывает, чуть ли не приползают и здесь оставляют свои геморрои, язвы желудка, диабеты и Бог знает, что еще».

        Чудо объяснить нельзя, но мне, все же, кажется, что виной тому личности великих художников, которые творят любовью и не способны лгать. Их святые души незримо присутствуют в залах и помогают лечить больную плоть. Будь я на месте нынешних политиков, на совести которых лежит победное шествие пошлости, я сделал бы вход в Эрмитаж бесплатным. Пусть, искалеченные ложью и развратом люди, лечат свои души и тела. У бездуховности есть свой собственный противник. Грозный и беспощадный. И этот противник – настоящее искусство, а вовсе не доктрины и призывы, публичные проповеди и всевозможные Соборы.