Послевоенный пионерлагерь - 2

ТРИ ГОДА СПУСТЯ

Литературные «монтажи» и «Марш артиллеристов».

Галка Порошкова, по прозвищу Порошкевна, открывала «литературный монтаж», подготовленный нами к «родительскому дню», стихами Маргариты Алигер:

   «Все праздником было веселым и дерзким,

     жилось нам на свете светло и просторно.

     Развеялось детство костром пионерским,

     растаяло утренней песенкой горна..»

Галка читала эти строки, и для нас, ребят, все это было близко, - и насчет праздника жизни, «веселого и дерзкого»,   и насчет жизни - светлой и просторной. Мы на себе прочувствовали, что этот праздник был прерван, но не был навсегда уничтожен войной: он вновь возродился в нашем пионерлагере.

Мы – в соответствии со сценарием монтажа - читали по очереди стихи советских поэтов, пели патриотические песни, а под конец «монтаж» Вовка Носков, которого почему-то мы звали Абзыней, свой текст завершил замечательными словами «..и другие меро- приятели».

Надо сказать, что в 1949 году мы были уже другими, не совсем похожими на наших довоенных сверстников, о которых писала Маргарита Алигер, и даже не такими, какими были в лагере 1946 года.

Во время выступления на утреннике в «родительский день», когда к нам приезжали из Москвы наши родственники, мы кричали привычное «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!», потому что были убеждены в том, что нам очень повезло родиться в самой лучшей стране, да еще в ее столице, «где любимый наш Сталин живет», - как пелось в известной песне про Москву.

Не подумайте, что мы были такими уж замороченными советской пропагандой несмышленышами: наряду с праздничной декламацией благодарности любимому вождю за счастливое детство мы так же свободно, как это ни покажется странным, распевали (не публично, разумеется) переиначенный кем-то в войну популярный «Марш артиллеристов». Он в военной народной интерпретации звучал так:

«Артиллеристы, Сталин дал паек,

Артиллеристы, - по триста грамм в денек!

И сотни тысяч матерей

Стоят у булочных дверей,

Чтоб получить лишь свой дневной паек!»

А поскольку тогда из мест отдаленных десятками тысяч возвращались отсидевшие срок или реабилитированные бывшие заключенные, то в своей палате столь мы столь же воодушевленно пели  про Магадан, «столицу Колымского края», и про темную ночь над Москвою, откуда на восток «поезд тюремный идет».

К тому же еще - наш вожатый Коля, молодой парень, вернувшийся с войны, рассказывал о ней ту самую «правду сущую», о которой писал Твардовский в «Василии Теркине», - правду, без которой «не прожить наверняка, да была б она погуще, как бы ни была горька».

Все всерьез

Я уже упоминал о соревновании между отрядами, итоги которого подводились по балльной системе. Старшие ребята с лопатами в руках оборудовали линейку для построения, рыли ямы и заполняли их опилками - для прыжков в длину и высоту, ровняли футбольное поле и волейбольную площадку, ставили футбольные ворота и стойки для волейбольной сетки.

Девчата и малышня готовили экспонаты для конкурсных выставок – вышивки, маскарадные костюмы, поделки из пластилина. И – все отряды готовили свои номера художественной самодеятельности.

Специальная комиссия, составленная из представителей всех отрядов, проводила ежедневные проверки чистоты в палатах и качества заправки постелей, высставляя за это оценки каждому отряду.

Совет лагеря оценивал проведенные отрядами работы, мероприятия и представленные на конкурс самоделки - по балльной системе.

Это соревнование вовсе не было скучным делом: победы и поражения принималось всеми близко к сердцу. И, самое главное, - оно приучало нас к дружной работе в команде.

Недаром японцы, изучая советский опыт, высоко оценили и переняли у нас методы создания коллективов, сплоченных одной целью.

Продолжение следует