Нас выпустили...зачем?..(цикл "Странные бульки")

Нас выпустили… зачем?..

Мы неслись с невообразимой скоростью неизвестно куда и неизвестно зачем, но были абсолютны спокойны.

Да. Именно «неслись», потому что другими словами я не могу передать это ощущение «перемещения» в пространстве, если только это было действительно перемещение, а не его «ощущение».

 О «пространстве» даже и не могу судить, так плотно мы были упакованы — вокруг только головка к головке, корпус — к корпусу. Вроде спичек в коробке.

Нет, спички — это все же крупная форма.

Мы — вроде портняжных булавочек с малюсенькими головками.

Такими булавками портной «прихватывает» ткань, чтобы потом сделать иголкой с ниткой временные фиксирующие стежки, а уже затем по ним взяться за дело серьезно.

Как и у булавки, у нас нет ни рук, ни ног, ни каких-либо отличительных черт. Только тонюсенький корпус да маленькая головка на нем. Даже лица нет.

Стоим, прижатые плотно-плотно, будто спрессованные в кубик.

В несколько рядов. Может, на головах другого ряда? Может, и на наших головах еще ряд нас? Кто знает?!

Несемся неизвестно сколько. Может, миг, а может, — год.

Для кого-то миг — год, а для кого-то — наоборот.

И абсолютно ни о чем не беспокоимся и не задумываемся — куда и зачем несемся. Надо — скажут. Говорят тогда, когда надо.

Но ничего не сказали.

Нас откуда-то выпустили прямо на ходу (не могу сказать «сбросили», «выбросили» — в этих словах есть нечто обидное, вроде как избавляются от тебя), и мы так кубиком и полетели куда-то…

То ли вниз… То ли вперед… Я был во втором ряду (а может, в третьем) и увидел как мимо проносились еще кубики — и поменьше, и побольше. С такими же стройными рядами «булавок». Может, более коротких, или, наоборот, длинных.

Разве на такой скорости разберешь? Вжик — и нет ничего!

Наконец приплотнились, хотя это была какая-то волнообразно перемещающаяся плотность, как-будто беспорядочно движутся песчаные барханы.

Кубик сразу стал распадаться и рассыпаться на отдельные булавочки, которые тут же стали терять свою твердую форму, превращаясь в какие-то бесформенные переливающиеся образования.

Вот-вот, еще одно слово — именно «переливающиеся».

Будто бесплотные светло-сероватые образования, у которых вдруг то здесь, то там выпячиваются нечто вроде головы, рук и ног. Они ловко берут, нет — «перенимают» «нечто» из рук одного и передают его другому, а тот одиночным точным и резким движением укладывает это «нечто» рядом, или на другое такое же; и все так быстро, сноровисто, без суеты и передышки!

Что это за «нечто»? Откуда оно взялось в таком количестве и такой формы, что точно подгоняется один к другому?

Я вижу, как прямо на глазах — ряд за рядом — растет сплошная стена, к которой с конца пристраивают такую же.

И тоже — без окон и дверей.

И вижу, что одновременно со строительством все «здания» движутся по горизонтали — туда-сюда, туда-сюда, как будто кто-то трясет все в тазу, или на противне. При этом сооружения будто уплотняются и почему-то начинают приобретать сверху плоские, округлые, формы, а сбоку видно их пористое строение. В общем, какая-то «грибо-шляпкообразная» форма и «структура».

Именно «структура»! Вот это слово внезапно родилось в сознании, как только увидел «нутро» этих сооружений.

Потом всё построенное стало то ли совсем плоским, то ли полностью ушло куда-то в песок и даже покрылось какой-то плотной, белесоватой, переливающейся эластичной пленкой.

Чувствовалось, что эластик  этот гибкий  и  очень прочный.

Все «строители» исчезли вместе со «стройкой».

Удивительно — я смотрел на всё со стороны, не принимая ни в чем участия и даже оценивая происходившее, хотя был одним из них.

Странно! В какой момент я, который был «мы», стал «Я»?

Почему-то заболел указательный палец правой руки.

Значит, у меня есть настоящие руки!

Посмотрев на него, я увидел, что вдоль наружной боковой поверхности всего пальца кожа и мышцы так раскрылись, что стали видны белые кости всех трёх фаланг. Ни капли крови! Глядишь в рану, как в траншею с белыми трубами на дне. «Ой, что это у тебя там?» —услышал я детский голос, и чья-то рука полезла в мою рану.

Я машинально отдернул руку: «Туда нельзя грязными руками!»—

«Ой, люди добрые-е!— вдруг высоким голосом, пронзительно, по-бабьи заголосила девочка.— Дяденька не хочет игрушками дариться!»

От этого резкого голоса с интонациями базарной скандалистки я проснулся. И из-за нее уже совсем не хотелось возвращаться в сон, хотя мне очень хотелось узнать, — что же будет дальше происходить там, куда нас «выпустили»?

Ведь для чего-то это надо было кому-то? Или «чему-то»?
07.09.2019 г.