Зачем нам Путин?

Вопреки уверениям кремлевских политтехнологов, если российский президент уйдет, мир не рухнет и страна не провалится в тартарары.

Нас упорно пытаются приучить к мысли о том, что «нет Путина — нет России». Однако двадцатилетие пребывания у власти нынешнего главы государства заставляет задуматься: так ли это на самом деле?

Может, проживем как-нибудь без него?

Я понимаю, что при этих словах многих охватывает тревожный озноб. В самом деле, как же мы будем без того, кто есть наше все, наше везде, наше всегда; без того, кто поднял страну с колен, сделал ее великой державой, показал всему миру, в первую очередь Западу, что Россия — это вам не кошка чихнула, а ого-го? И вообще, если Путин, не дай бог конечно, уйдет, то весь мир тут же рухнет, а Россия провалится в тартарары.

Или все-таки и мир не рухнет, и страна никуда не провалится?

Давайте попробуем разобраться.

Для начала — нужен ли нам Путин сейчас?

Тут, на мой взгляд, все достаточно просто.

Каждый президент (премьер-министр, правитель вообще, пусть даже авторитарный) имеет четко определенный функ­ционал — задачу, которую он обязан решить. Это может быть развитие в уже заданных координатах, преодоление кризиса или преобразование страны в соответствии с вызовами нового времени.

Задача Путина в момент прихода его к власти в 2000 году была абсолютно понятна. Он должен был минимизировать хаос, порожденный большими реформами, остановить всеобщую дезинтеграцию, стабилизировать государство, социальные отно­шения, экономику, создать реальность, где были бы ясны новые правила жизни.

К 2008 году эта задача была в основном решена. Возникла новая «путинская» Россия, вполне устраивающая большинство россиян. Не то чтобы она так уж всем нравилась, но по сравнению с бедламом 1990-х годов выглядела весьма привлекательно: относительный порядок, приличный уровень жизни, надежды на то, что дальше будет еще лучше.

На этом функционал стабилизации был завершен. На первый план выдвинулся функционал развития.

И вот тут выяснилось, что президент России, при котором «страна поднялась с колен», этого функционала не понимает. Возможно, сыграл роль известный психологический ступор: развитие требует изменений, а зачем что-то менять, если и так все хорошо. По крайней мере, с точки зрения президента и его ближайшего окружения.

Тем более что и реальность это вроде бы подтверждала: финансовый кризис 2008 года Россия успешно преодолела, войну с Грузией быстро выиграла, что продемонстрировало уси­ливающуюся боеспособность армии, далее — образовала единое экономическое пространство с Белоруссией и Казахстаном, вступила во Всемирную торговую организацию… Электоральный рейтинг Путина закономерно рос, достигнув к 2009 году твердых 60%.

Действительно, с какой стати нужно было что-то менять?

Однако постепенно стал проявлять себя и другой феномен: закончилась отдача реформ и экономика, не получающая новых стимулов для развития, начала замедляться. В 2010 году рост ВВП России составил 4,5%, в 2011-м — 4,3%, в 2012-м — уже 3,3%, а в 2013-м — всего 1,8%. И это при фантастически высоких в то время ценах на нефть. То есть даже нефтедоллары больше не помогали. Ну а после падения нефтяных цен и наложения санкций из-за присоединения Крыма российская экономика и вовсе погрузилась в застой, с трудом за пять лет поднявшись до 2,3%. Если, конечно, верить данным Росстата.

«Застой» вообще стал сейчас самым популярным словом в России — идет ли речь о политике, об экономике, о действиях президента или премьер-министра. Одни и те же лица, одни и те же обещания, одно и то же сотрясение воздуха, а по сути ничего не меняется.

Собственно, это чувствует и сам Путин. Он уже два или три раза решительно заявлял, что нам нужны «прорывы во всех сферах жизни». Правда, как данные прорывы осуществить, президент толком не объяснил. В итоге на его призывы откликнулись лишь потребительские цены, тарифы ЖКХ, пенсионный возраст и налоги, которые действительно осуществили прорыв.

Сейчас президент как «стабилизатор» еще может поддерживать текущую ситуацию, но неспособен перевести ее в режим развития. Его деятельностный потенциал исчерпан. Требуется иной политик, ориентированный на будущее, а не на сохранение протухающего настоящего.

А теперь другая сторона того же вопроса: рухнет или не рухнет?

В российском политикуме популярно мнение, что Пу­тин поддерживает баланс между различ­ными кремлевскими кланами. Если он уйдет, начнется «клановая война», которая в клочья раздерет всю страну.

Мне кажется, что эта опасность сильно преувеличена. Война между кремлевскими кланами, несомненно, идет и будет вестись еще долгое время. Однако за последнее десятилетие кланы эти в определенном смысле цивилизовались: у них сфор­миро­вался инстинкт самосохранения. Никто не станет топить дру­гого, зная, что при этом захлебнется сам. Российские «клановики», конечно, эгоисты, но не идиоты. Основные схватки по-прежнему будут происходить «под ковром», и каждого, кто покусится на «общее благо», там же, под ковром, и придушат.

Высказывается также мнение, что при ослаблении центральной власти национальные республики, во многих из которых русское население стало меньшинством, могут потребовать независимости и Россию постигнет участь СССР.

По-моему, и эта опасность сильно преувеличена. Конечно, нет, вероятно, такого главы национальной республики, который не мечтал бы стать самостоятельным президентом — чтобы его при визите в другую страну встречали оркестр и взвод почетного караула. А главное — чтобы можно было пилить национальный бюджет, не оглядываясь на Москву и не боясь, что Путин снимет его с должности как «утратившего доверие».

Но ведь сейчас, опять-таки, не 1990-е годы. В национальных республиках все хорошо понимают, что ныне у России сильная армия, Росгвардия, ФСБ. Плата за попытку сецессии может быть очень высокой. Никого не вдохновляет пример тогдашней Чечни или нынешнего Донбасса. Так что главы республик предаются своим мечтам, вероятно, лишь по ночам, укрывшись с головой одеялом, чтобы ни одна мысль не просочилась наружу.

И вообще не следует думать, что если Путин уйдет, то власть в России сразу же резко ослабнет. У нас уже давно сфор­мировался «коллективный Путин» в лице властной элиты и среднего слоя чиновничества. И он, руководствуясь тем же инстинктом самосохранения, не допустит ни войны «кремлевских башен», ни какого-либо сепаратизма: уменьшение территории страны грозит сокращением его доходов.

Кстати, замечу, что этот же «коллективный Путин» скорее всего не жаждет, чтобы над ним стоял еще и Путин реальный. Элиты, кажется, начинают догадываться, что без нынешнего президента им станет гораздо лучше. Во-первых, не будет риска «утратить доверие», что ценно само по себе, а во-вторых, возникнут хорошие шансы на ослабление санкций. И для этого вовсе не потребуется отказываться от Крыма или сдавать Донбасс. Ведь конфликт между Западом и Россией — это в значительной мере борьба официозных амбиций. Ни одна из сторон не может отступить ни на шаг, потому что потеряет политическое лицо. Или, что для политиков то же самое, электоральный рейтинг. Зато при новом главе государства вполне можно будет пойти на какие-то чисто символические уступки, погасить конфликт — и каждая из сторон сможет преподносить это как свою победу.

«Коллективного Путина» такой исход вполне устроил бы. Можно было бы опять спокойно «работать» в России, а обустраиваться на Западе, не опасаясь при этом за свои авуары.

Вот и ответ на вопрос, зачем нам Путин.

Не существует никакой необходимости, чтобы Россию и дальше возглавлял именно он.

В общем, на этой платформе «власть» и «народ» России вполне могли бы прийти к согласию. Поблагодарить президента за его самоотверженный труд, выдать ему орден «За заслуги перед Отечеством» первой степени, поставить бюст во дворе дома, где Путин жил в детстве, повесить мемориальную доску, можно даже переименовать Басков переулок в переулок президента Путина. А если он захочет еще чего-нибудь в свою честь — пожалуйста, нам не жалко.

Только все это пока чисто теоретические рассуждения.

Сам Владимир Путин на вопрос, не надоело ли ему быть президентом, четко ответил: «Нет. Иначе я бы не стал баллотироваться на этот срок».