Буйство красок мышиной серости

На модерации Отложенный

Представь себе: загаженная канава… И вот по этой по канаве дерьмо плывет, кусками, ошметками ... Полная канава дерьма! А по ней, захлебываясь, вразмашку, рассекает грязная, облезлая крыса ... А глаза у нее злые, перепуганные, поблескивают ... А на спине у крысы сидит крысенок, мерзкий, в струпьях, в лишаях и гнойниках ... Вдруг над канавой мелькнула крыльями летучая мышь - такая же грязная, вонючая и замученная. Крысенок задирает голову и кричит: «Мама, смотри, мама, ангел!» Гениальный анекдот, ага? Прямо про нашу с тобой жизнь ... Очень, очень похоже ...

Николай Коляда, «Рогатка».

Где мы? Кто мы? Что с нами произошло буквально за двадцать лет? Почему нам так трудно не только проживать каждый день от рассвета до заката, работать, растить детей, но и говорить, и слушать, и мысли иметь? Почему каждую пятницу миллионы из нас послушно замирают у телевизора, безуспешно пытаясь открыть для себя другую реальность?

- Вы слышите меня, бандерлоги?..

- Мы слышим тебя, Ка-а-а…

Язык перестал быть средством общения и инструментом созидания – он превратился в орудие убийства. В тупой и тяжелый предмет. Пока за язык не боролись так цинично и нагло, мы все – от пионера до пенсионера – знали «Червону Руту», а что теперь? Миром музыки, литературы, кино и другими мирами, имеющими отношение к искусству и творчеству, правит серость, которая неспособна заглянуть за горизонт своей убогой действительности. Всякий безусловный талант, не говоря уже о безусловной гениальности, отторгается, подвергается обструкции, вызывает на себя огонь бесноватой ярости. Точно так карлики не в состоянии увидеть те горизонты, которых легко достигает взгляд человека рослого, и в силу этого врожденного преимущества – видеть для них невидимое – он непонятен, чужд, враждебен.

Именно так произошло с романом Лины Костенко «Записки українського самашедшего». Толпа «митців», чей полет литературной мысли буйным цветом расцвел под воздействием штампов и клише, взъярилась. Для серости все, что за рамками и оградками – недоступно, а, следовательно, чуждо и враждебно. Точнее будет сказать, для нашей доморощенной серости, записавшей себя в творцы современной украинской действительности и в борцы за язык как символ борьбы. Этой серости чужд и украинский, если через украинский люди видят гораздо дальше и значительно больше, чем сама серость. Серость неспособна оценить величину таланта, по той простой причине, что ценности, созданные талантом – за горизонтами серого мира.

Поэтому современная украинская действительность – уныние и скука. Борьба за язык как смысл самой борьбы. Единственный смысл. В пылу сражений никто не задумывается, что бороться за язык бессмысленно, если при этом у борющейся нации напрочь отсутствуют духовные лидеры, чье мировосприятие выходит далеко за рамки клише и штампов.

Да и кто они, главные и всенепременные борцы за язык? Разве их бессмертные книги сметают с прилавков благодарные читатели? Или они потрясли мир шедеврами украинского киноискусства? Или сумели дать своей стране преимущества в образовании и науке? Нет же! Борьбу за язык возглавляет серость, поэтому созидание вытесняется с поля боя как явление, препятствующее серости отвоевывать для себя место под Солнцем в борьбе ради борьбы.

- Вы слышите меня, бандерлоги?..

- Мы слышим тебя, Ка-а-а...

Только в стране, где правит бал серость, главное событие каждой недели – многочасовая телевизионная говорильня по пятницам, собирающая миллионы людей у экранов поглазеть на политическую тусовку тщеславных карликов, упивающихся собственной значимостью в своих же «копченых» глазах. Линия горизонта для них там, где заканчивается их личное «я».

Понятия «государственное управление», «национальная безопасность», «социальная справедливость» - за линией их никчемного горизонтишка. И абсолютно все равно, на каком языке прозвучат эти словосочетания – внутренний словарь карликов из телевизора не содержит тех слов, из которых состоят тексты, непостижимые для сумеречного разума серости.

А миллионы людей приносят в жертву этому отвратительному унылому сообществу каждый пятничный вечер, который может быть заполнен иначе – прогулкой с детьми, дружеской встречей, заботой о близких, любовью, творчеством, пением "Червоной Руты" или созданием в подвале собственного дома космической ракеты, наконец.

Но вместо всего этого миллионы обреченно выбирают в качестве занятия созерцание торжества серости, поскольку человеческое сознание отказывается верить в то, что к управлению украинским государством дорвались серые мыши.

И горизонты у этих мышей – мышиные. И случись в их мышином сообществе лев или орел, мыши его просто не идентифицируют как сущность. Поскольку допустимый предел мышиных вероятностей – крыса.

- Вы слышите меня, бандерлоги?..

- Мы слышим тебя, Ка-а-а…

Миллионы залипших у экранов людей каждую пятницу плюются, наблюдая за мышиной возней, и все ждут чуда – когда же у отдельных подающих надежды мышей вдруг вырастет львиная грива или орлиные крылья?.. Но мыши из пятницы в пятницу продолжают оставаться все теми же мышами, а львы и орлы продолжают не рождаться в мышино-крысиных союзах, поскольку это противоречит природе зачатия львов и орлов.

И если очередной мышиный король или королева, взгромоздясь на трон, зовет к свершениям, будь то «прорыв», стройка новой страны или «шаги навстречу», надо понимать эти устремления исключительно в мышином масштабе: мышиный рывок вперед невидим львиному глазу, а новая страна, которую собираются построить мыши, незаметна с высоты орлиного полета.

Мыши, объявляя войну другим таким же мышам, тут же чертят линию фронта, предлагая выбирать в управление мышей до тех пор, пока они не эволюционируют до орлов или львов. И если в пятницу на телевизионном ток-шоу иная мышь или крыса резво дернет лапкой или встопорщит шерсть, это подается как взмах крыла или признак гривы. «Когда-нибудь! – нам говорят – Может быть даже совсем скоро, после нового витка эволюции в виде выборов, новая мышиная королева рыкнет гордой львицей, пожирающей врагов, или новый мышиный предводитель воспарит в неведомые выси!»

- Вы слышите меня, бандерлоги?..

- Мы слышим тебя, Ка-а-а…

Почему же миллионы под влиянием серости стали забывать законы природы? Почему страшит простой и действенный способ борьбы с мышами – и у львов, и у орлов этот способ в самом их естестве. Никакой альтернативы не существует, как не существует прав мышей и крыс определять горизонты для львов и орлов. И даже для простых домашних котов.

Мыши не выберут себе в герои Богдана Хмельницкого. С ним не все ясно, его масштаб для мышиной серости слишком велик, и соответствовать такому масштабу – непосильная ноша для карликового сознания. Мышиные герои должны быть иными – абсолютно предсказуемыми, действующими и думающими не дальше, чем линия горизонта серости. Поэтому дискуссия о героической миссии того же Бандеры возможна только внутри замкнутого пространства, ограниченного мышиным национализмом – и все.

Карликовый серый скучный национализм, порожденный мышиным сообществом, не способен быть участником разговора о роли личности в истории в иной системе координат, например, Гитлер-Черчилль-Рузвельт-Сталин, поскольку изначально задан иной масштаб, несопоставимый с возможностями мышиного «нацио» видеть дальше собственной норы.

И если до этой норы из-за горизонта доносится голос иных националистов, рожденных не мышами и крысами, последние поднимают истошный писк, злобно скалят зубы и мечутся по всему периметру занятого собой пространства. Паника, страх, сумасшествие. Иной национализм, не признающий за мышами права продавать землю за вышиванку и «Червону Руту» за фантом «мовы» не маркируется по признаку «свой-чужой», он выше и шире мизерных («змізернілих») мышиных стандартов, поскольку имеет совершенно другое происхождение.

Неужели же миллионам, отдавшим столько пятниц своей жизни на потребу мышам, все еще не понятно, почему серость так увлечена борьбой за свою ничтожную самоидентичность? Кроме времяпровождения в самой борьбе, серость ни к чему не пригодна, и уж тем более – к созиданию, результаты которого оправдывают пользование замечательной удобной планетой.

Серости, ворующей и пожирающей жизни, претит созидание в любом его виде – оно берет истоки за невидимыми серости горизонтами и имеет свойство распространяться за другие, такие же невидимые, горизонты.

- Вы слышите меня, бандерлоги?..

- Мы…

«А выход? Выход где же? – раздаются встревоженные голоса самых нетерпеливых или наиболее отчаявшихся. – Что делать-то???» Тут все просто. Если вы – мышь, то для вас нет выхода. Вас и чтение это наверняка ввергло в неспокойствие и расстройство здоровья. Вам просто не надо было читать написанного. Вам вообще лучше перестать уметь читать.