"ЖАЛЬ НАМ ДОПЕТЬ НАШУ ПЕСНЮ УНЫЛУЮ..."

"ЖАЛЬ НАМ ДОПЕТЬ НАШУ ПЕСНЮ УНЫЛУЮ..."

Моя подруга Лариса  (она работает в лицее) сказала мне однажды:

"Получила я отпуск, отдохнула, зализала раны и вдруг почувствовала себя ЧЕЛОВЕКОМ. Понимаешь, живым, радостным человеком, предназначенным для того, чтобы видеть небо, красоту мира, слышать, как шумят листья на ветру. Просто осознала, что я - ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЕСМЬ ".

Помолчав, добавила:

"А потом  совершенно отчётливо поняла, что все это время до отпуска, я жила в кромешной тьме ада. То есть, ад был самый настоящий, босховский - с чертями, сковородками и каждодневными истязаниями. 

И в этом ужасе не было ни света, ни радости - одна нестерпимая и привычная мука".

Лариса снова помолчала, собираясь с мыслями.  

"Потом я подумала, что больше этого кошмара не выдержу и решила не возвращаться в школу. Начались поиски работы...  

И тут из одного ада я попала в другой. Помнишь, как описывал чиновников Булгаков в "Мастере"? Лживые лица, косые глаза... Все это я увидела воочию. А еще я увидела, ничем не прикрытую, глупость работодателей...

Обегала я полгорода и выяснилось, что я "старуха" с "неправильным менталитетом".  Что у меня вообще все неправильное и неподходящее для нынешней жизни: "внешность", "одежда", "хобби", "характер", "темперамент".

Выяснилось, что я совершенное барахло, отживший анахронизм, в котором нет ничего ценного: ни знаний, ни  приятной наружности, ни коммуникабильности, ни амбициозности... То есть, совсем ничего. Одна сплошная старая глупая дура у разбитого корыта. 
В общем, ничего я не нашла. 

Измученная после очередного кастинга, повалилась я вечером в кресло и, наревевшись в дребодан,  решила, что  видно, такая уж незавидная судьба мне досталась - клятая эта школа.

Да и поздно уж перестраиваться на что-то другое. 

Учитель - это ведь даже и не профессия сегодня, а рабское клеймо на на лбу. Пожизненное клеймо каторжника..."

"И? - спросила я. - Чем закончился твой благородный бунт против судьбы?"

"А ничем! - махнула она рукой. - Снова начала думать о школе, о работе, о каторге...  И, знаешь, ПОТЯНУЛО К КАНДАЛАМ... 

Это было непонятно - ведь я ненавидела свою работу, весь этот  ужас, это каждодневное противоборство с ошалевшими от бессмыслицы детьми, учителями и начальством...

Я думала - отчего это? Инерция? Садомазохизм? Лень или просто сказывается влияние национального русского характера? Ведь русский человек готов терпеть привычную муку до последнего своего смертного часа - ТОЛЬКО БЫ НИЧЕГО НЕ МЕНЯТЬ".

Последняя фраза подруги показались мне знаменательной:

"ТЕРПЕТЬ ЛЮБУЮ МУКУ ДО ПОСЛЕДНЕГО СМЕРТНОГО ЧАСА, ТОЛЬКО, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ МЕНЯТЬ".

Задорнов об этой русской черте говорил так: "Пробежать несколько кварталов, только бы не спрашивать встречных о том, как дойти до нужного места".

 Незаслуженно забытый поэт Алексей Апухтин описал это СВЯЗАННОЕ РУССКОЕ СОСТОЯНИЕ в своём стихотворении "Жизнь":

После... 
Но, если и есть за могилою
Песни иные, живые, весёлые, 
Жаль нам допеть
Нашу песню унылую, 
Трудно нам сбросить
Оковы тяжёлые.