Под занавес сетевой Гражданской войны

Под занавес сегодняшней Сетевой Гражданской войны и я, пожалуй, выскажусь. По этому самому вопросу.

Глумиться над этим расстрелом - очень неумный шаг. Даже сильно глупый, я бы сказал. И сегодня, и вообще. Так что я вполне понимаю, что публично поглумившегося над этим событием журналистика Первого канала тут же вынудили написать заявление. А как иначе, если он дурак в медийном смысле? По заслугам.
Но, с другой стороны, я не принимаю и категорически отвергаю заявление о том, что "весь народ виноват" и "надо покаяться" (как сегодня вещал Патриарх на крестном ходе). 
В чём каяться-то? Не забываем о том, что акт расстрела произошёл в обстановке крайнего ожесточения сторон, общей девальвации ценности человеческой жизни, которая быстро шла с 1914-го и крайней неприязни к фигуре бывшего самодержца со стороны огромной части низовых масс. А отношение было - нет, не просто плохое, и не просто "ниже плинтуса", а вообще злобное - как к "первоначальному" виновнику всех тех бед, что приключились к 1918. Так это или не так - второй вопрос, но именно в нём было тогда для многих персонифицировано всё зло и итоги развала прежнего жизнеустройства, а также многовековые несправедливости сословного общества Империи. А несправедливостей к началу 1917-го накопилось огромное количество. Люди всё это помнили, их отделяло от "той" жизни всего полтора года.
При этом, со стороны большевиков к Николаю тоже было разное отношение - конечно, в целом отрицательное, но оттенки были очень разные. Мне, по долгу своей вахты по написанию Путеводителя Транссиба, в марте-апреле пришлось очень подробно вникать в маршруты литерного поезда бывшего Царя - как 1917-го, так и апреля 1918-го. И читать разные свидетельства очевидцев.
* * *
Так вот. 
Первое. Начнем с того простого обстоятельства, что Керенский устроил перевод Николая с семьей в глубинку - в Тобольск - не просто так, а потому что была реальная угроза того, что в Царское Село просто заявится вооруженный отряд в 50-100 стволов (например, анархистов) и убьет бывшего монарха сугубо так, как получится. А может, и не только его. Потому что... см. ранее - массовая ненависть к фигуре экс-императора. Убрали с глаз долой, и в Тобольске он действительно пребывал тихо и без проблем.
Второе. Когда его из Тобольска везли обратно, то к примеру комиссар Яковлев (начальник литерного поезда) сделал попытку переправить его в Сибирь в ходе рейса 27-30 апреля 1918. Ибо уральские большевики среди своих региональных коллег считались радикалами и там было отношение однозначное: никакого суда, никакой Москвы, а - кокнуть гада! Поэтому среди "умеренных" считалось, что Сибирь будет для Романовых безопаснее, и там Николая сохранят до гласного суда. В итоге, поезд задержали на ст. Любинская на полсуток, и пока Яковлев ездил на паровозе разбираться в Омск - чтобы пропустили, там в итоге нервных и сложных переговоров пришли к решению - "вези обратно!". И он увёз его в Екатеринбург.
Третье, и самое поучительное. Как литерный поезд встречали в Екб? 
Вот "спокойная" запись от самого Николая, в его дневнике:
17 апреля 1918*. Вторник.
Тоже чудный тёплый день. В 8.40 прибыли в Екатеринбург. Часа три стояли у одной станции. Происходило сильное брожение между здешними и нашими комиссарами. В конце одолели первые, и поезд перешёл к другой - товарной станции*. После полуторачасового стояния вышли из поезда. Яковлев передал нас здешнему областному комиссару, с кот[орым] мы втроем сели в мотор и поехали пустынными улицами в приготовленный для нас дом — Ипатьева.

Мало-помалу подъехали наши и также вещи, но Валю не впустили.
* - ст. стиль

А вот воспоминания и самого Яковлева, об отношении уральского населения к фигуре Николая II и о том, как выглядело это "брожение" и чем оно могло кончиться:
"...30 апреля, утром, без всяких приключений мы прибыли в Екатеринбург. Несмотря на раннее наше прибытие, екатеринбургские платформы были запружены народом. Как это вышло, что население узнало о нашем предстоящем приезде, мы не знали. Особенно большие толпы любопытных были сосредоточены на товарных платформах, куда пододвинули и наш состав.
Поезд стоял на пятой линии от платформы. Когда нас увидели, стали требовать вывести Николая и показать им. В воздухе стоял шум, то и дело раздавались угрожающие крики: "Задушить их надо! Наконец-то они в наших руках!" Стоявшая на платформе охрана весьма слабо сдерживала натиск народа, и беспорядочные толпы начали было надвигаться на мой состав. Я быстро выставил свой отряд вокруг поезда и для острастки приготовил пулеметы. К великому моему удивлению, я увидел, что во главе толпы каким-то образом очутился сам вокзальный 1-й комиссар. Он еще издали громко закричал мне:
- Яковлев! Выведи Романовых из вагона. Дай я ему в рожу плюну!
Положение становилось чрезвычайно опасным. Толпа напирала и все ближе подходила к поезду. Необходимо было принять решительные меры. Я отправил к начальнику станции Касьяна с требованием немедленно поставить между платформой и составом какой-нибудь товарняк, а наш поезд отправить на станцию Екатеринбург-2. Крики становились все больше грозными. Чтобы на время, пока придет Касьян, образумить толпу, я как можно громче крикнул своему отряду:
- Приготовить пулеметы!
Это подействовало. Толпа отхлынула, по моему адресу тоже полетели угрожающие крики.
[...] Пока я таким образом обменивался любезностями, стараясь так или иначе выиграть время, вернулся Касьян, который, несмотря на всю происходящую суматоху, добился от начальника станции исполнения нашего требования. Тут же вскоре за приходом Касьяна мы увидели: в нашу сторону движется поезд. Через несколько минут мы были уже отделены от бушующей толпы стеной вагонов. Послышались крики и ругань по адресу машиниста товарного поезда, и пока толпа перебиралась в нашу сторону через буфера товарняка, мы, имея уже прицепленный паровоз, снялись с места и исчезли в бесчисленных путях Екатеринбургской станции, а через 15 минут были в полной безопасности на Екатеринбурге-2."
Видите отношение? Толпа могла линчевать и растерзать Николая ещё 30 апреля, а не в июле.
Такое к нему было отношение тогда. Причём в тот момент некоторые большевики (Яковлев, например) спасали его жизнь. И не только конкретно его - но и части его семьи, которые были в поезде.
Удивительно ли в той обстановке, что Николай Александрович через полтора месяца попал под раздачу других местных большевиков?
Нет, конечно.
Что, бесспорно, не оправдывает того, что бессудная казнь - преступление.
Но таких преступлений со всех сторон в Гражданскую были миллионы, и ценность человеческой жизни стремилась к нулю.

Так надо ли сейчас столь надрывно и крикливо выделять только одно это убийство? 
Почему тогда не вспомнить всех, со всех сторон? Если уж мы "примиряемся"? 

 

P.S.