День памяти жертв катастрофы MH-17

У российского посольства в Амстердаме голландцы каждый год выставляют 298 пустых белых кресел. По числу погибших в рейсе MH17.

Прошло пять лет. Я несколько раз пересматривал фотографии и описания судеб тех, кто был в этом самолёте. Среди прочих австралиец, дед с тремя внуками. Каждая гибель – трагедия, но я часто о нём вспоминаю, понимая, что в одной молодой семье погибли все дети и одновременно отец. Дед уверенно чувствовал себя, взяв опеку над тремя внуками. Лететь было далеко. Он рассчитывал, что управится с тремя детьми в длинном полете в Австралию.

​За прошедшие пять лет, несмотря на то что Москва отказалась делать что-либо для установления фактов гибели «Боинга», картина случившегося полностью установлена. В этом даже есть какой-то зловещий парадокс. В прошлом, в советское время, Москва засекретила бы всё, не дала бы установить ни одного имени. Но сейчас – то ли из-за изобилия сведений в социальных сетях и возможностей доступа к ним, то ли из-за крайнего цинизма Кремля – те, кто хотели установить истину, сделали это.

Совместными усилиями журналистских расследовательских групп, голландской комиссии, британской разведки, украинских спецслужб установлена не только схема продвижения ракетной установки с территории России и обратно, но и фамилии тех, кто непосредственно это организовал и сделал. Результаты расследования, как уже объявлено, будут вынесены в марте 2020 года на международный трибунал. Кремль имел возможность дипломатическими усилиями уладить последствия. Но в Москве решили игнорировать требования семей погибших и их адвокатов. За пять лет было подано много исков семьями жертв, написано немало открытых писем.

Многие считают, что Кремль отказался взять на себя ответственность за произошедшее только потому, что следствием этого оказалось бы признание того, что Кремль не «третья сторона» («ихтамнет»), а участник конфликта на востоке Украины и даже спонсор гибели мирных граждан других стран в ходе этого конфликта. Поэтому в Кремле заняли позицию: не отрицать, не подтверждать, а заявлять, что результаты расследования «неудовлетворительны».

Этот аргумент не слишком убедителен: Владимир Путин имел прекрасную возможность символически наказать участников истории с «Буком», уладить вопрос с родственниками погибших и оставить всё в прошлом. И при этом продолжать публично не признавать прямого участия Москвы в войне в Донбассе. Почему он этого не сделал? Не только потому, что «диктаторы всегда идут только вперед и никогда не признают ошибок». Реакция Кремля на результаты расследования является следствием трёх факторов, которые, похоже, непонятны многим европейским политикам и экспертам.

Хотя Путин в публичной риторике продолжает использовать термины «урегулирование», «партнеры», «восстановление отношений», но его Совет безопасности находится в ментальном состоянии войны.

Соответствующие лекции уже давно читают в Академии Генерального штаба. Многие продолжают думать, что «сетевая», «гибридная», «неконвенциональная» война – некое будущее, к которому ведется подготовка. Но в реальности вся атмосфера в военном окружении Путина такова, словно Россия уже участвует в прямом лобовом столкновении со всем миром.

В прошлом даже в условиях войны Кремль признавал недопустимость насилия против мирных жителей. Судили же российских офицеров, виновных в убийствах гражданских лиц во время чеченской войны! Но сейчас члены Совета безопасности так далеко зашли в своих представлениях о войне с Западом, что никакие нормы этики, никакие международные договоры – ничего не соблюдается. И это первый фактор, который препятствует признанию Москвой результатов расследования гибели гражданского лайнера.

А вот фактор номер два. Большинство европейских политиков, конечно, отдаёт себе отчёт в существовании некоторых проблемы с безопасностью в Европе. Но в целом все сохраняют уверенность в эффективности институтов, которые эту безопасность обеспечивают. Но в мире Сергея Караганова и Федора Лукьянова (почитайте их тексты) всё совсем иначе: система европейской безопасности полностью распалась и может быть восстановлена только при благожелательном участии Путина. Гибель «Боинга», с точки зрения этих людей, не человеческая трагедия, а просто одно из подтверждений того, что Европа нуждается в создании новой системы безопасности, в «Хельсинки-2», что Путину нужен новый статус в европейской политике.

С точки зрения Кремля и кремлёвских, «Боинг» погиб «из-за общих условий распада европейской безопасности», а не из-за просьбы Игоря Гиркина поддержать его отряды средствами российских ПВО. Члены Совета безопасности России дружно, вместе с Путиным, считают, что нужно и дальше прощупать инструменты, которые Европа способна применить в качестве ответа на действия Кремля. Ну, санкции, хорошо. Международный трибунал? Ну, давайте. Планы Макрона о создании европейской армии? Ну, посмотрим. Путин и его окружение уже давно вошли во вкус этого «прощупывания». И сама эта игра является третьим важным фактором истории с «Боингом».

Жестокий парадокс заключен в том, что у Путина есть внуки. Его дочь замужем за голландцем. Мне кажется, Путин не мог в какие-то минуты не думать о том, что в таком вот самолете могли оказаться не только чьи-то чужие внуки, но и его собственные. Но он погрузил своё сознание в такое состояние войны, что эта мысль не кажется ему самоочевидной.

Александр Морозов, журналист и политолог