Когда Америка останется без сланцевой нефти

В США все чаще звучат отрезвляющие оценки перспектив добычи сланцевой нефти — той самой, которая сделала Соединенные Штаты одними из ведущих производителей нефти и резко снизила цены на черное золото. Почему эти месторождения фактически оказались убыточными — и как много сланцевой нефти и газа еще осталось в Америке?

О будущих проблемах сланцевой нефти и газа было известно с самого начала добычи. Всё дело в том, что несмотря не «громкое» маркетинговое название, нефть и газ труднопроницаемых коллекторов (англ. tight oil and gas), как правильно называют сланцевые месторождения – всё те же привычные нефть и газ, просто размещённые в «неудобном месте». Труднопроницаемый коллектор – это обычно даже не сланец, а плотный песчаник, для добычи нефти или газа из которого его и вынуждены раскалывать с помощью гидроразрыва (англ. fracking).

Добыча нефти и газа из труднопроницаемых коллекторов подчиняется ровно тем же самым законам, что и добыча традиционных нефти и газа. Это означает, что будущий объём добычи «сланцевых» нефти и газа посчитать столь же легко, как и в прошлом – для этого надо умножить геологические запасы месторождения на так называемый коэффициент извлечения нефти (КИН) или коэффициент газоотдачи (КГ). КИН и КГ – это доли нефти и природного газа, которые можно добыть существующими технологиями из того или иного месторождения, и, по понятным причинам, они всегда меньше единицы. Ведь невозможно добыть то, чего нет под землёй.

Именно из-за низких КИН и КГ с нефтью и газом труднопроницаемых коллекторов мало кто возился вплоть до начала XXI века: «овчинка» просто не стоила выделки. Гидроразрыв, который довели до ума в 2000-х годах, позволил, наконец, добывать сланцевые газ и нефть экономически разумным способом. Но даже эти технологии не могли сколь-либо значительно поднять коэффициенты извлечения: на сегодняшний день для сланцевой нефти КИН составляет от 4 до 12%, а для сланцевого газа КГ находится в пределе от 12 до 25%. В то время, как из традиционной скважины сегодня извлекается до 60% газа, а в случаях с нефтью средний коэффициент извлекаемости составляет 40%.

Кроме того, все сланцевые месторождения были известны ещё до формального старта «революции». Континентальная часть США за ХХ век была разбурена вдоль и поперёк. При этом даже сланцевая революция смогла ввести в эксплуатацию отнюдь не все эти месторождения. Так, например, сверхгигантское нефтяное месторождение Грин Ривер в штате Юта, в котором и сегодня лежит под землёй около 3 000 млрд баррелей нефти, так и не смогли освоить, так как даже новые подходы позволяли извлечь из него доли процентов от геологических запасов.

В итоге Энергетическое агентство США (EIA), после целого ряда уточнений, остановилось на цифре извлекаемых запасов сланцевой нефти США, равной 58 млрд баррелей. Кстати, для всего мира то же EIA оценивает извлекаемые запасы сланцевой нефти в 425 млрд баррелей – цифра внушительная, но всё же меньшая, чем извлекаемые запасы традиционной нефти, которых у нас в мире осталось около 1 700 млрд баррелей.

Конечно, на фоне собственных запасов традиционной нефти США, которые в начале 2010-х годов составляли лишь около 44 млрд баррелей, сланцевая прибавка в 58 млрд казалась просто «манной небесной». Однако и у этого внезапного нефтяного дождя была своя цена.

На сегодняшний день из этой новоявленной «кубышки» США уже добывают около 6,5 млн баррелей нефти в день, что составляет приблизительно 59% от их общей добычи. А это означает достаточно грустный факт – при сохранении текущего уровня добычи вся извлекаемая сланцевая нефть США будет добыта всего лишь за 24 года.

Приговор EIA

В реальности, конечно, сланцевая нефть США закончится отнюдь не в один день и не «везде и сразу». Теория и практика добычи нефти диктует нам совсем другую картину – уже в самом ближайшем будущем, в районе 2025 года, добыча сланцевой нефти в США выйдет на пик, после чего начнёт своё падение, формируя фигуру, похожую на колокол. Для природного газа, добываемого из труднопроницаемых коллекторов, картинка чуть получше – там пик добычи придётся где-то на 2040 год, а падение будет более пологим.

При этом даже EIA очень консервативно рассматривает перспективы новых месторождений сланцевой нефти. По прогнозам агентства, ¾ производства сланцевой нефти будет и в будущем сосредоточено лишь в трёх сланцевых месторождениях – Игл Форд и Пермиан в штате Техас и Баккен в штате Северная Дакота. Единственный из прогнозных вариантов, в котором EIA предполагает сохранение и даже рост добычи сланцевой нефти после 2025 года – это сочетание высоких цен на нефть и газ и быстрого прогресса в технологиях добычи, который, как мы помним, должен тут же поднять коэффициенты извлечения – КИН и КГ.

С учётом вышесказанного становится понятно, почему даже у пионеров сланцевой отрасли, таких, как исполнительный директор Pioneer Natural Resources Company Скотт Шеффилд, возникают сомнения в возможности продолжения роста добычи сланцевой нефти. Pioneer Natural Resources – не просто «кто-то из отрасли», а конгломерат с оборотом в 9,5 млрд долларов и бухгалтерской чистой прибылью без малого в 1 млрд долларов США в 2018 году.

Современный гидроразрыв пласта, без которого немыслима добыча сланцевых нефти и газа, во многом – детище этой компании.

Тем ценнее мнение её директора, Скотта Шеффилда, который безапелляционно говорит: «Мы потеряли ключевых инвесторов в отрасли. Теперь, как и десять лет назад, перед нами стоит задача привлечения новых денег в отрасль добычи сланцевого газа и нефти». И это, заметьте, при формально положительных результатах компании, которой он руководит!

Шеффилду вторит Стив Шлоттербек, бывший исполнительный директор корпорации EQT, крупнейшего газодобытчика на месторождении Марселлус (оборот 3,3 млрд долларов США, чистая прибыль после уплаты налогов – 1,5 млрд долларов США в 2018 году).

«За срок чуть более десяти лет большинство добытчиков сланцевых нефти и газа просто уничтожили очень большой процент стоимости своих компаний, который они имели в начале сланцевой революции», – сказал он в своем интервью изданию DeSmog, – «За исключением основного капитала, добытчики на восьми крупных сланцевых бассейнах в США, разрушили в среднем около 80% стоимости своих компаний, из той, которую они имели на начало сланцевой революции».

Ну и, наконец, согласно анализу WSJ, основанному на данных финансово-информационной фирмы FactSet, за последние 10 лет 40 крупнейших американских производителей нефти и газа совместно потратили примерно на 200 миллиардов долларов больше, чем они получили в результате операций по добыче полезных ископаемых. Таким образом, их бухгалтерская прибыль – в чём-то даже фикция.

Их текущий денежный поток от операционной деятельности отрицательный, а положительные показатели прибыли формируются за счёт различных разрешённых манипуляций с отчётностью. За примерами ходить далеко не надо: известная компания Tesla Motor уже 16 лет стартап, растущий бизнес и перспектива всего цивилизованного мира – при строгих убытках от операционной деятельности. Который год подряд.

Что же происходит на деле в отрасли добычи сланцевых нефти и газа? И почему заявления глав формально успешных и прибыльных сланцевых компаний выглядят столь пессимистично?

Проклятие падающей отдачи

Если читатель внимательно прочитал предыдущую главу, то он уже понимает, что произошло. Напомним: даже EIA считает, что сланец может спокойно существовать и развиваться только при сочетании сразу двух факторов: наличии стабильно высоких цен на нефть и газ и продолжения быстрого прогресса в технологиях добычи.

Связано это с ещё одним неафишируемым фактом: на сланцевых месторождениях отнюдь не все участки одинаково продуктивны, что породило даже специальный термин «сладкие точки» (англ. sweet spots).

Дадим слово WSJ. По словам издания, в середине 2015 года Шеффилд сообщил инвесторам, что скважины Pioneer будут приносить от 45 до 60% прибыли на вложенные инвестиции – исходя из прошлого опыта компании, который, как оказалось, приходился на те самые «сладкие точки». Кроме того, в то время цены на нефть находились в районе 55 долларов за баррель – и все ожидали скорого возвращения их в район 90-100 долларов за баррель, как было годом ранее. Однако уже к концу 2015 года цены на нефть рухнули до 40 долларов за баррель – ниже себестоимости добычи сланцевой нефти из скважин Pioneer. Итог? Последние кварталы 2015 года компания закрыла с убытком в 218 миллионов долларов США. Вот такое, с позволения сказать, удачное начинание для инвесторов.

Нынешние цены на нефть тоже далеки от идеальных запросов сланцевиков – 65 долларов за баррель это лишь чуть выше себестоимости добычи у большинства компаний. При этом надо понимать, что и сегодня многие из них сидят на «сладких точках», в то время, как более значительная часть сланцевого «пирога», из которой и состоят пресловутые 58 млрд баррелей сланцевых запасов, гораздо более сложна в освоении и требует и более высокой цены на нефть, и более производительных технологий, которые могут обеспечить достойные величины КИН и КГ. В противном случае указанные 58 млрд баррелей сланцевой нефти могут так и остаться «бумажными» запасами, подобно 3 трлн баррелей сверхтрудной нефти на месторождении Грин Ривер в штате Юта.

А ведь там ни кто иные, как гиганты Shell и Chevron, потратили впустую десятки миллионов долларов, но так и не смогли ничего добыть.

В начале использования любого ресурса люди обычно осваивают его самую лакомою, самую вкусную и концентрированную часть. Те самые «сладкие точки», о которых все говорят в случае сланцевых нефти и газа. А потом наступает проклятие падающей отдачи (англ. diminishing returns): каждый следующий баррель нефти или кубометр газа даётся всё труднее и труднее. Добывать их приходится из всё более неудобных месторождений и с гораздо большими затратами, чем в начале.

До сих пор этот процесс прихода падающей отдачи в сланцевую отрасль как-то скрадывался прогрессом в технологиях и более-менее приемлемой ценой на сырую нефть, которая позволяла сланцевикам, как минимум, окупать операционные издержки. Но, судя по всему, кризис в сланцевой отрасли наступил даже раньше, чем она дошла до пика своих возможностей в добыче нефти.