«Трехлетнему Изе зажимают рот рукой, старенькая Меня причитает на идише, ее надо обнимать и успокаивать». Это выдержки из дневников Люси Калики: 16-летней она спустилась в сырой подвал одного из одесских домов – и вышла оттуда лишь спустя 820 дней.
Один из неоднозначных периодов истории Одессы – оккупационный. Оборона города длилась 73 дня, оккупация – больше трех лет. Некоторые новейшие историки описывают это время как расцвет Одессы – в частности, писателя и историка Александра Черкасова восхищает порядок, который румыны навели в городе: трамваи ходили, торговля процветала, учебные заведения и театры функционировали, народу вернули церковь. Что еще надо для счастливой жизни?
«Бабушка вспоминала, что при румынах жилось хорошо», – говорит сосед. То, что до 1941 года почти пол-Одессы были евреями и им румыны принесли страдания и смерть – выносится за скобки. Хотя нет, оставшейся половиной Одессы это тоже учитывалось: квартиры евреев освободились, их имущество можно было забрать.
Десятиклассница Люся Калика с началом оккупации спустилась в подвал своего дома – и вышла из него только через 820 дней. «Это история удивительная, – говорит директор музея евреев Одессы Михаил Рашковецкий. – Мне не нравится, когда говорят “одесская Анна Франк”. Анна Франк – это одна история, история Холокоста в Европе, а у нас Холокост принципиально отличался». И объясняет, что в Европе у евреев права отбирали постепенно, шаг за шагом, месяц за месяцем, год за годом, потом начались репрессии и истории укрытий. Евреям же в Одессе пришлось пережить «мгновенный» Холокост, по людям, которые уже на тот момент были далеки от еврейской традиции, считали себя светскими – по ним внезапно прошлись молниеносным катком.
Люся Калика жила в Одессе со старшей сестрой и мамой. Эвакуироваться они не смогли. Точнее, у самой Люси была возможность уехать, но она не хотела оставлять семью. Кроме того, до последнего горожане не верили, что Одессу сдадут. «По радио все время, до последней минуты передавали, что Одесса была и будет советской, что ее не сдадут врагу», – вспоминала впоследствии Люся. В полдень 16 октября 1941 года по улицам Одессы прошли фашистские войска в полном боевом оснащении. С обеих сторон тротуара стояли люди. Некоторые угощали солдат котлетами, папиросами. Уже на следующий день в городе стали появляться колонны евреев, изгнанных из своих домов.
«Мы не понимали, что происходит, – писала девочка в своем дневнике. – Люди тоже не знали, куда их ведут. На второй день стало известно, что евреи находятся в тюрьме без еды и воды». Тогда и семья Калики начала прятать драгоценности и готовить рюкзаки с запасами сухарей и сахара. Им повезло – они не стали жертвами карательных акций, проведенных в Одессе после взрыва румынской комендатуры 22 октября 1941 года. Только на Александровском проспекте было повешено на следующий день около 400 горожан, всего же в качестве мести убили тогда зараз почти десять тысяч человек. Колонны заложников гнали на Люстдорфскую дорогу, в район артиллерийских складов, где их расстреливали или сжигали заживо. Старые одесситы всю жизнь помнили этот страшный запах горелого человеческого мяса.
Люся же с мамой и сестрой тогда попали в тюрьму, откуда их, впрочем, 3 ноября выпустили – с наказом нашить на одежду желтую звезду и выдвинуться в гетто.
Семья Калики не сделала ни того ни другого – они не сомневались, что Одессу через 1–2 недели освободят партизаны. И решили это время пересидеть в подвале своей квартиры, о котором никто не знал. Соседи – еврейки Ольга и Елена Канторович – сумели сделать себе паспорта караимов и помогли осуществить замысел. Правда, сидеть в подвале пришлось не семь дней, а 820.
И вот они спустились в убежище – Люся, ее мама, сестра и 85-летняя тетя Меня, родственница соседей. На крышку люка, скрывающего вход в подвал, поставили диван – отодвигали его только ночью, чтобы спустить в убежище еду и забрать помои. «Мы сидим в жуткой темноте. Боимся зажечь спичку, вымолвить слово. Длина подвала – семь метров, ширина – два с половиной. Пол сырой. Стены каменные, сырые и грязные», – фиксировала Люся в дневнике.
Вскоре численность обитателей подвала возрасла – в нем появились другие родственники соседей-«караимов»: 56-летняя тетя Циля и 42-летняя тетя Маня с двумя детьми – трех и двенадцати лет. «Нас стало восемь человек, – писала Люся. – Трехлетнему Изе очень хочется говорить, ему зажимают рот рукой, 85-летняя Меня начинает громко причитать на идише, ее надо обнимать и успокаивать».
В дневнике появляются записи: «Прошло пять дней», «Сегодня уже 10-й день», «Прошел месяц, а мы рассчитывали на 1–2 недели. Мы в панике, в ужасе, в страхе». В первые дни облава шла за облавой, новые власти искали евреев. Потом стало поспокойнее, но начала заканчиваться еда. Люди подземелья передавали наверх вещи, чтобы их спасительницы смогли выручить деньги и купить что-то съестное. Кормить вскоре все равно стали раз в день кукурузной кашей. Тетя Циля и тетя Меня получали другое питание. Циля делилась с семьей Люси, но потом и вовсе отказалась есть, если не улучшат питание всех остальных. Стали кормить одинаково.
«Аккуратная Циля каждый день делает влажные обтирания. Маню это раздражает, она ругается, скандалит, проклинает. Трехлетний Изя капризничает, плачет. У Мани сдают нервы, она требует, чтобы ее забрали, иначе она убьет ребенка», – фиксирует Люся. А через какое-то время рассказывает в дневнике, что тете Мане сделали поддельные документы и вывезли в село.
За восемь месяцев под узниками сгнил ковер, закончились и вещи на продажу. Они уже хотели выйти наружу, но «караимы» остановили. Вероятно, побоялись, что в случае ареста те выдадут убежище. Наконец 10 апреля 1944 года Одесса была освобождена – женщины впервые за время оккупации вышли из убежища на свет.
«Это были 820 дней унижений, страданий, страха и надежды», – напишет Люся Калика в конце своих дневниковых записей, которые будут опубликованы лишь 20 сентября 1991 года, и то в газете русскоязычной общины Балтимора Jewish Times. В 1996 году книга «Одесса. 820 дней в подземелье» была переведена на английский язык и разослана в еврейские музеи разных стран мира. Люся Калика умерла 22 февраля 2015 года – на 91-м году жизни. Ее дети и внуки живут в Израиле.
Комментарии