Демократия – система для недоверчивых Что надо понять россиянам, чтобы демократия у нас заработала

Мы такие сложные, противоречивые какие-то, склонные к крайностям. Это проявляется во многом, но сегодня о загадочной противоречивости русского народа вспомнилось в связи с основным политическим вопросом, а это вопрос о форме правления.  

С одной стороны, в России – это показывают опросы общественного мнения – довольно много людей, которые интенсивно не любят демократию, считают ее воплощением скверны, идущей с Запада. Но есть и много таких, кто ждет от демократии многого. Для них демократия – это идеальный мир, в котором все счастливы, проблемы разрешаются сами собой, молочные реки текут в кисельных берегах. Нетрудно понять, почему подобные представления были распространены в СССР на излете его истории. За границей не бывали, а те немногие «выездные», которые бывали, расписывали чудеса демократии с тем же комсомольским энтузиазмом, с которым несколькими годами раньше живописали ужасы жизни в странах капитала.  

Сейчас – не то. Казалось бы, повидали мир. Ничего идеального. Тем не менее, на вопрос о том, зачем нужна демократия, многие по-прежнему отвечают: «Ну, чтобы было, как в нормальных странах». Ответ, в сущности, правильный. То, что жизнь на Западе нормальнее жизни в Российской Федерации, совершенно бесспорно, и я бы согласился с тем, что демократия имеет к этому отношение. Но это отношение – сложнее, чем кажется. Демократия ведь есть не только в благополучных странах, но и в неблагополучных. Мы пока еще живем лучше, чем в Гане, но в Гане – демократия, а в России – нет.

Надо сказать, что либерализм не имеет ничего общего с идеалами уже по той причине, что исходит отнюдь не из радужного представления о человеческой природе (у демократической идеологии есть и другая составляющая, республиканская, но об этом – в другой раз). Либерализм отличается от романтических идеологий. Для романтика – будь он социалист или консерватор – человек добр по природе, склонен помогать ближним и работать на общее благо. А если нет, то его, значит, испортили общественные условия, но это – дело поправимое, потому что в человеке нет такого зла, которое нельзя было бы устранить путем воспитания. Начинать надо с детского сада, потом комсомол, трудовой коллектив, в запущенных случаях – ГУЛАГ. Зло – болезнь, от которой можно вылечить. Ничего, что лекарство горькое и вызывает судороги. Это только значит, что оно работает.

В основе либерализма, напротив, лежит представление о человеке как о существе, склонном преследовать собственную выгоду и всегда готовом ради получения этой выгоды наступить ближнему на горло. Доверять такому существу бессмысленно, перевоспитать невозможно, его жизнь – война против всех. Единственное, что можно сделать – это создать такие правила, которые купировали бы самые явные антиобщественные проявления и позволяли бы людям как-то управляться с общими делами. Систему таких правил в политике и называют демократией. Это система универсального недоверия.

Романтические идеологии охотно распространяют свое благостное видение человеческой природы на правителей. Ведь они же не просто так оказываются у власти. Если все люди хорошие, то правителями становятся самые лучшие из них: выдающиеся знатоки истинного учения, цвет нации, истинные аристократы. Словом, прирожденные национальные лидеры, которые и чиновников подбирают себе под стать: честных и бескорыстных. Случаются, конечно, отдельные ошибки, но их легко исправить.



Либерализм, напротив, исходит из предположения, что даже у самых лучших людей преобладают корыстные мотивы. То, что человек оказался у власти, свидетельствует отнюдь не о превосходных моральных качествах, а просто о том, что он проявил больше энергии, изворотливости и умения, чем конкуренты. За ним, стало быть, нужен глаз да глаз, но главное – правитель должен находиться под постоянной угрозой увольнения. А поскольку уволить его в общем-то  некому – он ведь главный – то для этого есть процедура коллективного волеизъявления, выборы.

Выборы часто высмеивают как механизм, будто бы построенный на наивном представлении о компетентности основной массы граждан в вопросах управления. Ну не глупо ли предполагать, что Иван Иваныч, живущий по соседству, разбирается в политике до такой степени, чтобы принять осмысленное решение? Он и газет-то не читает. Обмануть его – раз плюнуть. Это правда. Но, вообще-то говоря, даже у Ивана Иваныча (а ведь не все избиратели такие) есть основание для выбора. Это – интуитивное, основанное исключительно на опыте, представление о том, хорошо ему с имеющейся властью или нет. Нравится – голосуй за правителя, нет – за оппозицию.

На этом требования к компетентности Ивана Иваныча  заканчиваются. Все остальное делают уже профессионалы, то есть сама оппозиция: она объясняет гражданам, в чем именно проблема с действующей властью, и если объясняет убедительно, в соответствии с их самочувствием, то сама становится властью. Потом все повторяется, и так – от выборов к выборам. Мир не становится идеальным. Но он становится лучше, потому что демократия создает к этому стимулы.  

Оппозиционеры приходят к власти не из-за того, что они добрее и честнее тех, кому они идет на смену, а потому, что предшественники уже проштрафились: воровали или как-то иначе нарушали закон, или просто принимали неэффективные решения. Новым правителям то же самое делать уже рискованно, если они хотят остаться у власти (а они всегда хотят). Конечно, корысть не пропадает, надо все-таки позаботиться и о себе. Но делать это приходится с большой осторожностью, потому что предшественники – а уж они-то знают все входы и выходы – теперь в оппозиции, и молчать не будут.

Тут есть одна проблема. Что, собственно, мешает конкурирующим  группам политиков договориться друг с другом и совместно дурачить граждан? На этом вопросе строится целая  теория, отрицающая возможность демократии, но вопрос-то, по правде сказать, глупый. Потому что он исходит из того же романтического представления о том, что люди склонны – и имеют на то основание – доверять друг другу.  

На самом деле, нет, а уж политики – меньше всего. Договориться-то они могут в том духе, что сегодня ты украдешь миллиард, а завтра я, и мы оба этого не заметим. Но вот что гарантирует выполнение договоренности? Гораздо логичнее предположить, что тот, кто украл миллиард, украдет и еще один, а у того, кто этого не заметил – по невнимательности или по договоренности, неважно, – шанса уже не будет. Демократия – это серьезный спорт, а не игра в поддавки, даже не рестлинг. Если ты упустил шанс ущучить оппонента, то второй может и не представиться.

Так что мир демократии – не очень психологически уютный. Возможно, россиянам лучше оставаться в своем мирке, где добрый национальный лидер всегда принимает правильные решения, поощряет хороших чиновников и наказывает плохих и заботится только об общем благе. Или, возможно, пора повзрослеть.