Кусочек юности в Афгане

На модерации Отложенный

 

 

Эта история, которую мне рассказал мне мой друг.

Я ее просто  пересказываю.

История.

Мы тихо при тихо стали спускаться в ложбину к кишлаку.

Мы лежали на раскаленных афганских камнях  и ждали команду.

Мы очень при долго лежали на  этих камнях и с высоты могучих гор смотрели на афганский кишлак,  в котором тихо и мирно  протекала жизнь.

Между домами ходили мужчины, возле домов находились женщины, которые занимались стряпней.

Правда или нет, но в этом кишлаке укрывают тех, которые воюют против нас.

Так  нам разведка доложила.

Я лежал на раскалённых камнях и ждал команду.

Для меня самая лучшая команда «Отбой», потому, что по этой команде мы не вступаем в бой и остаемся до следующего боя живыми.

В этот день поступила  другая команда, которая звучала примерно так:

- Первый, второй, третий,  как слышите меня, - я «Навеска».

- Первый, второй, третий,  как слышите меня, - я «Навеска», прием!

- Навеска, прием! У меня все нормально! Я первый.

- Навеска, прием! Я второй к меня все нормально!

- Навеска, прием, я третий сообщил я командиру по рации.

У меня все нормально.

В этой истории я исполняю обязанности командира взвода, который сейчас, дома, в отпуске в СССР.

Мой командир взвода лейтенант    Федя.

Кто такой Федя?

Мне кажется, что он из той благородной семьи, в которой  все мужчины были  офицерами.

Командир взвода  Федя  позволял  сержантам и некоторым старикам обращаться к нему на ты.

Сложную или совершенно простую   выстроил лейтенант Федя в нашем армейском взводе.

Он нас так гонял по горам так  что  мы все еле жили.

- Лучше вы сейчас сдохните чтобы не сдохнуть в бою, - говорил нам лейтенант Федя.

- Федя привет, у нас во взводе все нормально.

Мы все помним тебя и ждем только уже на гражданке.

Я лежу на камнях и пишу тебе письмо, которое  к тебе никогда не дойдет.

Мое никогда  не отправленное  письмо в моей голове.

Я перед боем всегда сочиняю письма, которые только в   моей голове.

Они не настоящие, они в моей голове .я их придумываю и придумываю, для того чтобы убить время.

Я придумываю письма, которые никогда не дойдут до адресата.

У меня 30 солдат и сержантов.

Я не знаю как они спят или не спят перед боем.

Пожалуй, они как и я мысленно пишут письма близким  на удачу.

Я заснул.

Мне во сне пригрезилось, что-то невероятное.

Она самая красивая в мире женщина прикоснулась к моей руке.

Мы с ней во сне целовались.

Мне с ней было настолько хорошо, что я потерялся в этой жизни и во времени.

Вот только, в 5.30 утра по рации прозвучало:

 

- Доброе утро, я «Навеска»!

Товарищи офицеры, готовитесь к бою.

Плохое и неприятное дело ожидание.

Мы ждали долго, а потом по рации прозвучало:

- Первый, второй, третий,  я «Навеска», прием!

- Навеска, я первый, прием!

- Я второй, прием!

- Я третий, прием!

Потом по рации прозвучало:

- Я «Навеска», приготовиться к бою.

- Первый к бою готов!

- Второй к бою готов!

- Третий к бою готов!

 

***

Синее, синее небо.

Ни облака, ни ветерка.

Запах печёного хлеба.

Лёгкий дымок костерка.

 

В вёдрах - собранный виноград.

Чинно травку жуёт ишак.

Рота советских солдат

Прочёсывает кишлак.

 

Зазвучали щелчками выстрелы.

Затрещали в ответ автоматы.

И, склонясь, перебежками быстрыми,

Побежали вперёд солдаты.

 

Бьёт по роте ручной пулемёт.

Раскаляется чёрный ствол.

Где-то, скоро, свинца полёт

Соберёт поминальный стол.

 

От яркого солнца и пыли,

Как от сварки, в глазах рябит.

В этой атаке были

Кто ранен, а кто убит.

 

В синем небе “вертушки” крУжат,

Водят огненный хоровод.

И ракеты кишлак утюжат,

Расчищая роте проход.

 

Где-то громко кричит ишак.

Замолчал ручной пулемёт.

Рота с боем берёт кишлак.

Убитых и раненых - в вертолёт.

 

Сегодня погибнуть - не мой черёд.

Покидая горящий кишлак,

Поредевшая рота уходит вперёд.

Во дворе лежит мёртвый ишак.

*

Я метаюсь во сне, как в бреду:

Руки, лица, бинты в крови ...

По афганской земле вновь иду.

И друзья мои, - шурави.

 

(автор стихов мой друг Юрий Субботин)