«Ваня, мы тебя любим!»

Репортаж со ступенек Никулинского суда и из зала заседаний, в котором было оглашено решение — домашний арест

Этот материал вышел в № 62 от 10 июня 2019

01:52 09 июня 2019

Вера ЧелищеваАндрей Карев«Новая газета»

Журналисты и друзья Ивана Голунова у Никулинского суда Москвы. Фото: Светлана Виданова / «Новая газета»

В 9 утра субботы у входа в Никулинский районный суд Москвы толпились люди — преимущественно журналисты. И преимущественно приехавшие сюда не по заданиям редакций, а потому, что Иван Голунов — их коллега. И это несмотря на то, что вечер и ночь пятницы они провели в одиночных пикетах на Петровке, 38 («Новая газета» вела стрим оттуда).

Весь день сидели на газонах, на ступеньках, на бордюрах, пели под гитару, выдували вместе со своими маленькими детьми мыльные пузыри, играли в бадминтон, обсуждали ляпы полиции, делились последними новостями из телеграм-каналов… Кто-то приходил к зданию суда целыми семьями, кто-то — со своими вторыми половинками, иные — с четвероногими питомцами. Сотрудники суда и приставы смотрели на это, выпучив глаза.

На улице — пекло. Журналисты спасались то под козырьком здания, то под березками. Сочувствующие (спасибо вам!) подвозили к суду бутылки с водой и коробки с фруктами — бесплатно, для всех. Расходилось все быстро и привозилось снова.

Представители государственных СМИ сторонились толпы коллег — они ходили кучками, жаловались на жару, на испорченный выходной и неодобрительно вздыхали: «Мы-то тут за зарплату субботу так проводим, а они-то ради чего?» А их коллеги из негосударственных СМИ тем временем вставали в одиночные пикеты. Изредка полиция кого-то выхватывала и уводила в автозак.

У Никулинского суда Москвы. Фото: Светлана Виданова / «Новая газета»

На четвертый час ожидания пришла новость: Голунову предъявили обвинение в сбыте крупной партии наркотиков. В ОВД ему стало плохо. Но следователь Лопатин отказывается его госпитализировать, плюс к тому — требует от защиты подписки о неразглашении.

К суду приехали главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов и председатель редакционного совета «Новой» Дмитрий Муратов — с поручительствами за Голунова. Но в канцелярии их не приняли. Муратов с Венедиктовым уезжают в 71-ю больницу — куда следствие согласилось отвезти Голунова.

Дмитрий Муратов и Алексей Венедиктов у входа в Никулинский суд Москвы. Фото: Светлана Виданова / «Новая газета»

К суду в знак солидарности продолжали стекаться люди. Бывший главред «Ведомстей» Татьяна Лысова, обозреватель «Московского комсомольца» Александр Минкин, издатель и редактор издательства Corpus Варвара Горностаева, ведущий канала «Дождь» Михаил Фишман, Светлана Сорокина… Ксения Собчак выступает с заявлением на ступеньках суда — она не верит в виновность журналиста, с которым работала вместе.

Дело шло к вечеру.

— Вон Ваньку ведут… Ему плохо, — коллеги смотрели на планшетах попавшее в сеть видео, как Голунова конвой вел по коридору 71-й больницы.

В седьмом часу вечера стало известно: следователь Лапин передал в суд материалы об избрании для Ивана Голунова меры пресечения. Он просил заключить того под стражу на 2 месяца.

В восьмом часу вечера на задний двор суда заехал автозак с Голуновым. К решетчатому забору заднего двора ринулись журналисты и кричали: «Свободу! Свободу! Свободу!»

В суд запустили только адвокатов. Защитнику Дмитрию Джулаю дали на ознакомление с ходатайством следствия лишь 15 минут, ордер адвоката Ольги Динзе изначально вообще потеряли, но зато предусмотрительно вызвали на заседание адвоката по назначению.

Снаружи тем временем началась давка — приставы не пускали журналистов. И они мокли под так некстати начавшимся дождем.

В 20.00 стали запускать СМИ. Внутри их ждало очередное но-хау: людям, которые находились на улице с самого утра, приставы не разрешали сходить в туалет.

Перегораживал проход автоматчик.

Попали на заседание далеко не все. Сотрудники суда делали преференции сотрудникам государственных СМИ.

Заседание началось в десятом часу вечера. Ваня Голунов — в клетке. Выглядел сильно уставшим. Когда вошли коллеги, он попытался ответить на вопросы:

— Все это сложно… Как в кино. Никогда не думал, что побываю на своих похоронах… Спасибо вам всем за поддержку… — и голос его задрожал, на две секунды он отвернулся.

Журналист-расследователь Иван Голунов перед заседанием об избрании меры пресечения. Фото: Светлана Виданова / «Новая газета»

— Ваня, Ванечка! — выкрикнула из зала его начальница, генеральный директор «Медузы» Галина Тимченко. — С тобой все! Мы тебя любим! Слышишь меня?! Все будет хорошо!

Голунов заплакал, закрыв ладонями лицо.

Секретарь судьи возмущенно заголосила: «Выкрики из зала запрещены! Иначе удалим!»

Судья Михаил Максимов открыл заседание. Защита журналиста начала с поручительств и характеристик. Так, Венедиктов и Муратов обещали суду, что Голунов не будет препятствовать следствию. Характеристика от участкового района Теплый Стан гласила, что жалоб на Голунова со стороны соседей не поступало. Соседи писали, что журналист зарекомендовал себя как хороший гражданин, приветливый и вежливый. Спецкор «Медузы» Даниил Туровский настаивал: Голунов не употреблял алкоголь и наркотики. Характеристики от обозревателя Bloomberg Леонида Бершидского и экс-главы «Ведомостей» Татьяны Лысовой сообщали: Голунов — профессионал и дисциплинированный журналист. Все эти документы вместе с медицинскими бумагами судья приобщил к делу.

В зале было слышно, как на улице кричали: «Свободу!» — никто и не думал расходиться, все ждали решения, а полиция оцепила все подходы.

Следователь ожидаемо заявил, что Голунов обвиняется в тяжком преступлении и «имеется информация» (какая и откуда — не уточнял) о том, что он употребляет наркотики. Еще из «криминала»: по месту регистрации Голунов не живет, а снимает квартиру. Также у него есть загранпаспорт, и потому он «может скрыться от следствия» — так что журналиста следует отправить в СИЗО. Прокурор пробубнил то же самое.

Адвокат Ольга Динзе обратила внимание на то обстоятельство, что вообще-то 48 часов с момента задержания Голунова истекли еще днем, и его должны были уже давно освободить, а все происходящее в суде — незаконно.

Адвокат Джулай добавлял, что за двое суток у следствия так и не появилось доказательств вины Голунова, а вот доказательств того, что наркотики журналисту все же подбросили, — наоборот, прибавляется все больше. При задержании Голунову застегнули наручники, его рюкзак был за спиной, отмечал Джулай. А согласно показаниям понятого, пакетик с наркотиками в рюкзаке лежал поверх всех других вещей. К тому же следователь почему-то не взял образцы тканей внутренней части рюкзака — стандартная процедура при расследовании такого рода дел.

— Я никогда не употреблял наркотики, — взял слово сам Иван, подчеркивая, что в момент задержания не оказывал сопротивления, хотя полицейские сначала посадили его в машину и только потом показали свои удостоверения. — Я ни в чем не виноват.

Голунов сообщил: незадолго до случившегося ему поступали угрозы от представителей похоронного бизнеса, про который он, как известно, много писал.

Судья Максимов ничего на это не ответил и ушел в совещательную комнату.

— Никто не верит в твою виновность! Все первые полосы газет за тебя! — кричала в перерыве Голунову Тимченко.

— Вы себя отвратительно ведете! Выгоню всех, кто кричит! — напоминала о себе секретарь суда. Ее шеф вышел из своей комнаты буквально через 10 минут.

Итог: Ивана Голунова отправили под домашний арест. Зал и улица ликовали. И ни секретарь, ни полиция, ни приставы не смогли перекрыть криков: «Ура! Иван! Ура…»

https://www.novayagazeta.ru/articles/2019/06/09/80825-vanya-my-tebya-lyubim