СКУПОЙ

   К двухэтажной, скатанной из отполированных брёвен и со вкусом оформленной даче, расположенной в обширной берёзовой роще, с цветастым  балкончиком, с которого открывался вид на жгуче – яркий закат, мансардой, об стёкла которой бились затухающие солнечные лучи. лихо подскочил вороньего цвета «Мерседес». Хлопнула дверца, потягиваясь, высадился вполне приличный лет пятидесяти мужчина в чёрном дорогом костюме, белой рубашке без галстука, но по моде с расстегнутым воротником.

   Достав из кармана пачку «Мальборо», он, выщелкнув сигарету, поймал её на лету губами, прикурил от блестящей серебряной зажигалки,  протёр массивный золотой перстень  на левой руке. Отойдя немного назад, осмотрел «Мерседес», обошёл его вокруг, подёргал дверки, и размашистым шагом, слегка и весело посвистывая,  направился во двор с бассейном, баней, прудиком, клумбами цветов., словом со всем тем, что может позволить себе человек состоятельный.

- Прекрасно, прекрасно, - сказал он. – Чудный воздух. Жизнь дышит.  Детей, внуков, жены нет. Самостоятельная и ответственная  жизнь. Единственно, с кем я здесь общаюсь, это мой мопс. Верный друг. Да. Без него мне было бы скучно, а с ним прелесть. Завалюсь на диванчик, он рядышком. Да. Просто чудно.

   Он бодро взбежал по ступенькам, прошёл коридор и оказался в огромной гостевой комнате.

- Ханик, - крикнул он. – Ползи ко мне, дружок, встречай моя радость хозяина.

   Из кухни выполз мопс. Задние ноги были парализованы, волочились, он двигался за счёт передних, натужно упираясь ими в паркетный пол и приветливо помахивая хвостом. Каждая пять давалась ему с большим трудом, он шатался со стороны в сторону,  заваливался на бок, спину, в больших на выкате глазах виднелись слёзы, но он, поднимаясь, всё также приветливо махал хвостом.

- Да ты, брат, как настоящий мужик, - бросил мужчина.

   В его глазах появилось сожаление, но, продержавшись секунды две, три, слетело, словно его и не было.

-  Все мы переживаем одну и ту же участь, так что ты не вини меня.

   Он направился на кухню и вышел оттуда со спортивной чёрной сумкой и безменом с поржавевшим крючком..

- Мне нужно с тобой провести деловой, вернее коммерческий бизнес – эксперимент. А ну – ка дружок подтягивайся ко мне. Я тебя сейчас посажу в сумку. Так, так, молодец, - нахваливал он пса. – Когти втяни, а то поцарапаешь паркетный пол, а он мне обошёлся очень дорого. Пол должен быть безупречным. Это то, что делает дом домом, а не хибарой.

   Он поднял пса и засунул в сумку, остались видны только уши. В сумке было тесно, пёс задыхался, набираясь мелкой дрожи, которая постепенно перерастала в крупную, взбивая его тело. Ему стало страшно. Хозяин раньше так не поступал. Он зарычал бы и пустил бы в ход когти, чтобы разорвать сумку, но его успокаивали слова.

- Да ты, братец, не волнуйся, - говорил хозяин, захватывая ручки сумки и подвешивая её на крючок безмена. - Тяжёл ты,  тяжёл. Потолстел. Мало двигаешься. Куда это годиться. Кушаешь много. А ты ведь парализованный. За тобой убирать нужно. Не нанимать же мне сиделку для тебя или операцию делать. . Дорого, братец, дорого. Так. – Он посмотрел на цифры на безмене и присвистнул. -  Пятнадцать килограмм.  Тебе нужно  поголодать. Попить денька четыре только водичку. Ты должен меня понять. Я звонил в ветеринарную службу. Сказали, что могут тебя усыпить.

Расценки у них дорогие. За каждый килограмм берут по пятьсот. Пятьсот за килограмм усыплённого мяса, - воскликнул он. – На чужом горе наживаются. Это сколько же выходит. – Он зашевелил губами и сокрушено покачал головой. – Нужно будет поторговаться.  Ты, дружок, - пересыпал он, - должен понять, что это не только мой дом, но и твой. Ты должен экономить.  Килограмм пять нужно сбросить. Можно и больше. Я помещу тебя в дровяник, поставлю водичку, а через  три, четыре дня приеду и взвешу. Поживу пока в городской квартире. За ней тоже нужно смотреть. Могут ведь и обобрать. Ты должен, братец, обязательно похудеть Тогда мне придётся платить меньше. Бабки трудно добываются, - он пофукал на золотой перстень, достав платочек, протёр. - Умереть за это время ты не умрёшь. Ты у меня сильный пёс, и как преданный друг поймешь меня.  Нужно экономить на всём. Сегодня переночуешь у меня, а завтра, дружок, ты не обижайся, я перенесу тебя в дровяник. Там свежий воздух, никто не мешает, спи, да спи.

    Пёс чувствовал беду и умоляюще смотрел на него, хрипло лаял, повизгивал от боли.

- Ничего не поделаешь, братец. Ты думаешь, что мне легко расставаться с тобой. Конечно, нет, но и деньги на ветер пускать я просто не могу. Человек живёт для того, чтобы работать и зарабатывать деньги. Это моя гражданская обязанность.

   Утром, поместив пса в дровяник,  он уехал на работу, а на дачу вернулся через четыре дня под вечер. Всё также полыхал закат. Всё также бледнели солнечные лучи. Зайдя в дровяник, он увидел безжизненное тело и незаконченный подкоп под дверь.

- Ты пытался выбраться и потратился в силах. А не нужно было. Жил бы до сегодняшнего дня. Что поделаешь, - вздохнул он. – Судьба, но так даже дешевле. А интересно, на сколько  килограммов  ты, дружок, похудел.

   Он снял с гвоздя спортивную сумку, достал из неё безмен, подняв пса, засунул, взглянул на цифры.

- Не дотянул, - он сплюнул. - Похудел только на четыре килограмма.

   Он взял в левую руку небольшую лопату, в правую спортивную сумку с псом и пошёл вглубь рощи. Выбрав местечко, впритык к мусорной куче, он выкопал яму, вытряхнул из сумки пса, покопал, засыпал землей, сунул лопату в сумку и, перекинув её через плечо, слегка и весело посвистывая, направился к даче.

   Закат уже сгорел. Пробивалась темень. В полумраке он достал на кухне из холодильника бутылку коньяка «Наполеон», из серванта хрустальную рюмку, налил.

- За тебя, братец, за тебя…

   На улице резко потемнело, словно мгновенно  выгорел свет. Размашисто ударил гром, раскатавшись на на недовольное ворчание. Выметнувшаяся из чёрных туч искривлёна  молния, с треском прополосовав небо и метнулась к даче, но, видимо, заряд был слабый, и она, не долетев, рассыпалась на искры.

- Откуда, - испугано вскочив, тревожно сказал он.

   Ливень хлынул сплошной стеной, в потоках которого он увидел глаза навыкате, полные слёз.

- Почудилось, - пробормотал он, пытаясь унять дрожь. - Нужно купить громоотвод,  но он, наверное, дорого стоит. Лучше найти железный прут на какой – нибудь свалке и привязать к верхушке самой  высокой берёзы.

   Утром он проснулся разбитым. Болела голова. Ночью его преследовало одно и то же видение, прорезавшееся в потоках ливня: глаза навыкате, полные слёз, но это не помешало ему махнуть рюмку коньяка, выпить чашечку кофе, выкурить сигарету с заброшенными ногами на стол и поискать взглядом самую высокую берёзу.