Антология чекистских издевательств над заключенными

20 мая 1939 года, особоуполномоченный Киевского облуправления НКВД, младший лейтенант госбезопасности Полищук, рассмотрев материалы о преступной деятельности бывшего начальника тюрьмы города Умань Абрамовича Самуила Моисеевича, выписал постановление о производстве предварительного следствия. Так, ровно 80 лет назад, началось знаменитое «Дело Уманского райотдела НКВД». Сейчас оно рассекречено Службой безопасности Украины.

В архиве СБУ в Киеве хранится дело №38195. Семь пухлых томов: допросы свидетелей и обвиняемых, протоколы очных ставок, жалобы, материалы экспертиз, приговоры.

В этих документах — пытки, издевательства, мародерство, пьянство, принуждение к сожительству жен арестованных, ложь, расстрелы.

Умань в конце 30-х годов XX века — тихий городок Киевской области с населением 40 тысяч человек, треть из которых составляли евреи. C началом Большого террора, в июле 1937 года, по приказу из Киева в Умани была создана межрайонная оперативно-следственная группа — она была собрана из прикомандированных сотрудников. Начальником назначили капитана госбезопасности Соломона Борисова-Лендермана, а руководителем следственной части — младшего лейтенанта госбезопасности Александра Томина. Группа активно занималась выявлением и обезвреживанием «врагов народа», давала результаты и была на хорошем счету у руководства. Расстреливали «врагов народа» прямо в здании Уманского НКВД. Ответственным за расстрелы был начальник тюрьмы Абрамович.

Самуил Абрамович. Фото из архива

14 апреля 1939 года один из бывших курсантов НКВД, который в 1937 году был прикомандирован к Уманской межрайонной группе, написал письмо в «Правду» с перечислением жутких подробностей происходившего в Умани. Это письмо, естественно, опубликовано не было, но послужило отправной точкой для уголовного дела, которое было заведено Полищуком спустя месяц:

<dl>

«…Я комсомолец, не могу больше таить от партии врагов, что творили жуткую враждебную работу для подрыва и осквернения любимой народом Советской разведки. Полтора года назад в ноябре я в группе курсантов Киевской школы НКВД командирован для работы в Уманскую следгруппу на Киевщине…

…В школе, где учили нас вежливому отношению с людьми и арестованными и чекистской выдержке и ловкости в следствии. В практике оказалось противоположное, и мы курсанты были этим поражены, сочли свою учебу напрасной и лишней. С первого дня нас всех созвал в свой кабинет Томин и сказал, что наши курсовые знания отстали от практики, здесь вам придется изменить их и при допросе применять физические меры воздействия к допрашиваемым, если не будет признания, причем повел нас в соседнюю комнату и показал, как нужно допрашивать, одним ударом сапога в живот арестованного свалил на землю, а его помощник Неман топтал ногами лежащего по груди и животу, после чего арестованный выбросился в окно и убился…

…Петров, Неман, Абрамов и Томин в погребе били камнями арестованного сотрудника НКВД, заставляли подписать показания, а потом убили, пальто коверкотовое с убитого забрал себе Абрамов и носил его. Об этом сам рассказывал Петров комендант и можно у него найти пальто. Они же пользовали молодых красивых женщин. Одну 17-летнюю девушку, дочь плановика или лаборанта сахарного завода Монастырского района, и другую, жену нач. политотдела дивизии, а потом их расстреляли, и Петров в половой орган вставлял деревянную кеглю убитым женщинам… (ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 38195. Т. 3. Т. 229–230)

</dl>

Несмотря на то что курсант указал в своем заявлении целый ряд лиц, совершавших преступления, первоначально дело завели только на начальника тюрьмы Абрамовича. Но вскоре к нему в качестве обвиняемых присоединились и другие. Всего в рамках «Уманского дела» прошло три судебных процесса, число обвиняемых составило 6 человек. Ими, помимо Абрамовича, стали: руководители межрайонной группы Томин и Борисов, следователь Петров, оперуполномоченный Щербина, а также водитель НКВД Зудин.

Фото из архива

По ходу следствия вскрывались всё новые подробности. В здании НКВД находилась пыточная камера №21, которую сами участники группы в шутку называли «Лаборатория». Ответственным за нее был Петров.

ИЗ ЗАКЛЮЧЕНИЯ СЛЕДОВАТЕЛЯ НКВД СССР ГАРБУЗОВА

«…по указанию Борисова и Томина все арестованные подвергались первоначальному допросу в комнате 21. На допрос вызывали в комнату одновременно по 20–30 чел. Перед допросом Петров получал от Борисова и Томина списки арестованных, подлежавших допросу, в которых указывалось, какие показания должен дать тот или иной арестованный: кто его завербовал, в какую контрреволюционную организацию и кого он в свою очередь завербовал. Огласив предъявляемые к арестованному обвинения, Петров ставил вопрос: «Кто будет писать показания, подними руку».

Некоторые арестованные, боясь подвергнуться пыткам и издевательствам, писали собственноручные показания. К арестованным, не желавшим дать требуемых от них показаний, Петров с неоднократным участием Томина применяли физические меры: избивали, заставляли простаивать беспрерывно по 10–15 суток, устраивали так называемые «концерты», принуждали арестованных друг друга избивать, петь и танцевать, применяли метод так называемого «термометра» — вкладывали арестованному палку подмышку и заставляли держать, а затем избивали.

Как следствие всех этих извращений, явился результат массовых ложных вымышленных показаний…» (ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 38195. Л. 3)

Расстрелы заключенных под руководством Абрамовича сопровождались мародерством, а иногда и осквернением тел убитых.

ИЗ МАТЕРИАЛОВ ДОПРОСА ФЕЛЬДЪЕГЕРЯ ВЕРЕЩУКА, ОДНОГО ИЗ УЧАСТНИКОВ РАССТРЕЛЬНОЙ КОМАНДЫ

«…Томин часто присутствуя при дележке вещей, видел, что Абрамович погружал в машину 2–3 мешка вещей и увозил их домой. Я лично был свидетелем, как во время одной дележки Абрамович предложил Томину одеяло расстрелянного, которое он взял и тут же передал шоферу Зудину. Кроме того, вторично в моем присутствии во время дележки Абрамович вручил Томину фетровые валенки расстрелянного, которые он взял для себя.

Кроме того, я был свидетелем таких случаев, когда Абрамович раза четыре выбивал Наганом у расстрелянных золотые зубы и коронки, которые ложил в бумажку и прятал в карман, а присутствовавший в этом Томин и др. оперработники Данилов, Левин на действия Абрамовича не реагировали. Никто из руководящего состава не реагировал и на такие действия Абрамовича и Петров, бывш. нач. Маньковского РО НКВД Милиции, которые выражались в том, что оба они расстрелянным женщинам во влагалища вставляли трубки и ложки…» (ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 38195. Т. 3. Л. 68)

Изучив материалы дела, удалось установить и технологию расстрела, применявшуюся в Уманском РО НКВД.

ИЗ ПОКАЗАНИЙ БЫВШЕГО УЧАСТНИКА СЛЕДСТВЕННОЙ ГРУППЫ БОРИСА НЕЙМАНА

«…Вопрос: Установлено, что при проведении приговоров в исполнение, оперсостав, принимавший в этом участие, занимался мародерством, хищением ценностей /денег/ и имущества арестованных /одежды/. Расскажите, что вам известно и кто персонально в этом виноват.

Ответ: По вопросу приведения в исполнение приговоров над приговоренными к расстрелу мне известно следующее:

В Уманской оперследгруппе в 1937 г. приводились в исполнение приговора над осужденными к расстрелу. Порядок привоза осужденных из тюрьмы в Уманское РО НКВД для исполнения приговоров был следующий:

Нач. Уманского РО, он же нач. Межрайследгруппы Борисов, с получением списков из КОУ НКВД осужденных к расстрелу, частично каждый вечер иногда через несколько вечеров давал от себя списки нач. тюрьмы г. Умани Абрамовичу, примерно на 40–50 ч. осужденных к расстрелу, для доставки таковых РО, обыкновенно к 10 часам вечера.

Осужденные к расстрелу привозились в одну из комнат двора РО. Борисов примерно к 11–12 ч. ночи лично сверял по списку, присланному из КОУ НКВД, сверяя тщательно их фамилии, имя, отчество и другие установочные данные.

После окончательной проверки осужденных к расстрелу им объявлялось, что они идут на этап, а сейчас пройдут пропускник, баню. Таким образом, оперативные сотрудники каждый раз водили по одному в подвальное помещение, где приводились в исполнение приговора.

Приведенный осужденный к расстрелу в подвальное помещение никаким репрессиям не подвергался, а нач. тюрьмы Абрамович предлагал каждому в отдельности сдавать имевшиеся при них деньги, которые ложил к себе в карман плаща, после указанного осужденному предлагали раздеваться до белья, а затем он выводился во вторую комнату подвального помещения, где над ним приводился приговор в исполнение…» (ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 38195. Т. 3. Л. 101)

В Уманской тюрьме, рассчитанной на 400 человек, к концу 1937 года содержалось примерно 2500 заключенных. На следствии врачи тюремной больницы дали показания, что некоторые заключенные умирали от удушья.

Казнь вместо мнимой «бани», вырванные золотые зубы, пытки — это лишь малая часть того ужаса, что творили уманские чекисты.

Совершаемое ими не было эксцессом отдельных исполнителей: параллельно шли дела о мародерстве сотрудников расстрельных команд в Киеве и Запорожье, а материалами о пытках во время ведения следствия в период 1937–38 годов были забиты военные трибуналы по всей Украине. На суде они пытались переложить вину друг на друга, ссылались на вышестоящее начальство, на руководство НКВД УССР, ставившее жесткие по срокам и количеству задачи по выявлению «врагов народа», которые невозможно было выполнить без «нажима» на арестованных. В вину обвиняемым поставили и раскрытие ими совсекретной информации — выяснилось, что во время попоек они хвастались малознакомым людям своими «трофеями» и тем, как они их получили.

Суд над «Уманской группой» состоялся уже перед самой войной. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 18 апреля 1941 года Борисов-Лендерман был осужден на 8 лет лагерей, Томин и Абрамович на 6 лет, Петров на 5, Щербина получил 3 года, а Зудина приговорили к 3 годам условно.

Все шестеро были осуждены без поражения в правах. Однако свои сроки никто из них не отсидел.

Абрамович с зоны был направлен в армию в 1943 году, служил шофером и был награжден орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». Томин попал на фронт в августе 1942 года и дослужился до заместителя начальника управления контрразведки СМЕРШ 1-го Белорусского фронта. Борисов-Лендерман призван в армию в начале 1943 года и служил практически по специальности — в особых отделах.

Константин Богуславский, историк