США: Если не остановить Путина с товарищем Си - то нам хана

Поездка Владимира Путина в Китай, где он принял участие в работе второго Международного форума «Один пояс, один путь» и провел ряд встреч на высшем уровне, вызвали настоящую тревогу в США.

Мол, если не остановить сближение Китая и России, то американскому глобальному лидерству придется пережить трудные времена, не исключая участия в глобальном военном конфликте. Эту реакцию и можно назвать главным следствием нынешних пекинских переговоров Путина с «товарищем Си».

В общем-то, предупреждения подобного рода звучали и ранее, но в публичное информационное поле они почти не допускались, будучи достоянием «продвинутых» политтехнологов типа Стива Бэннона, идеолога избирательной кампании Дональда Трампа.

Впрочем, и тогда, и сейчас они выглядят и стратегически, и тактически анекдотичными, демонстрируя полное незнание американцами как логики, так и истории. С точки зрения стратегии, вернее — теории системных конфликтов, в любом неравновесном «треугольнике сил» самой вероятной конфигурацией является объединение двух меньших сил против одной большей. В данном случае — Россия (№3) + Китай (№2) против США и их союзников, то есть «коллективного Запада» (№1).

Поэтому отказ России от стратегического союза с Китаем может произойти только в том случае, если в «глобальном треугольнике XXI века» КНР станет доминирующей силой и, соответственно, угрозой «номер один» для РФ. Согласитесь, что если это и реальная перспектива, то для весьма отдаленного будущего. Не здесь и не сейчас.

Стратегический промах влечет за собой и тактические ошибки. Например, уже озвученное в американской прессе предложение «признать Крым российским в обмен на отказ Москвы от поддержки Донбасса». Там, видимо, считают, что геостратегические результаты 1991 года, в отличие от геостратегических результатов 1945 года, не могут быть пересмотрены политической практикой. А почему? Только потому, что они соответствуют «западным» представлениям о правильности и справедливости?

Но мы-то не просто знаем, что Советский Союз тогда «резали по живому» под наркозом «демократии», а сами были и остаемся этим «живым», и это наша боль, и это наши раны, и все это будет болеть, пока мы живы. Поэтому американские предложения типа «здесь отрезать, там пришить» воспринимаются как дополнительное издевательство со стороны вивисектора.

В самих США могут этого просто не понимать — и не понимают, называя, например, «путинским реваншизмом», но это их проблемы. Тем более что подобные предложения все равно звучат в одном «пакете» с требованиями сменить власть в России, прежде всего — президента нашей страны, на более «демократическую», то есть прозападную, да еще с опорой на выкормленную «рыночными реформами» компрадорскую часть российского общества.

Если применять к нашей «агентуре влияния» только те нормы, которые в США использовались при расследовании и медиа-освещении липового «Рашагейта», то пресловутый «1937 год», со всеми его репрессиями, показался бы детскими играми в песочнице.

Ну, и параллельные мантры американского посла в Москве мормона Джона Хантсмана о «ста тысячах тонн международной дипломатии» в виде авианосных ударных групп U.S.Navy в Средиземном море никакого доверия к «дяде Сэму» не вызывают. «Дипломатия канонерок» — слишком хорошо известная вещь, тем более — в американском исполнении.

Что касается собственно российско-китайских отношений, то здесь уже совершенно очевидна невозможность реализации проекта «Один пояс, один путь» (ОПОП) в его изначальном, «чисто китайском» виде.

Неудивительно, что на пекинском форуме отсутствовали политические лидеры таких крупных государств Южной Азии, как Индия и Вьетнам.

И в Дели, и в Ханое рассматривают ОПОП как инструмент утверждения китайского доминирования в мировой торговле и экономике. До прямой конфронтации здесь дело пока не дошло (и февральская попытка западных спецслужб заново обострить индо-пакистанский конфликт в Кашмире, со втягиванием туда КНР, провалилась благодаря вмешательству России), но сигналы «недовольства с юга» становятся все сильнее и отчетливее.

Пока этот конфликтный потенциал во многом купируется «нефтяными» и прочими санкциями США, а также незавершенностью самих китайских проектов. Но если Пекин не скорректирует свои действия с учетом интересов Индии и Вьетнама, то на политической карте мира могут появиться новые «горячие точки».

То же самое касается и России, и Японии. Путин в Пекине говорил о создании и развитии единого экономического пространства «от Шанхая до Бреста», о сопряжении проектов евроазиатской, под эгидой РФ, и «однопоясной», под эгидой КНР, интеграции. При этом президент указал на то, что две из трех «лент» гипотетического китайского Нового Шелкового пути, через Северный морской путь и Транссиб, в любом случае будут проходить через территорию России и стран ЕврАзЭС.

Но эти соображения в той же мере касаются и Страны восходящего солнца, где на днях должна произойти смена императора, после чего дорога к созданию «Большого кольца Северо-Восточной Азии», с участием, помимо Китая и России, также Японии, двух корейских государств и Монголии, должна получить «зеленый свет». Впрочем, обо всем этом детально говорилось в отдельной публикации ФАН, поэтому повторяться не имеет смысла.

ато упоминания заслуживают переговоры «второго плана», прошедшие в Пекине. Это, прежде всего, встречи Путина с президентом Республики Кипр Никосом Анастасиадисом и с президентом Арабской Республики Египет Абдул-Фаттахом Сиси. Официально российский лидер встречался также с президентом Сербии Александром Вучичем и с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым, но эти контакты в свете текущих событий выглядели менее интригующими.

На встрече с президентом Республики Кипр, во-первых, были оглашены цифры взаимных капиталовложений: 166 миллиардов долларов, вложенных Россией в Кипр, и 148 миллиардов, пришедших обратно. Цифры не секретные, в целом хорошо известные, но колоссальные. И, в частности, означающие, что 18 млрд долл. составляют нетто-инвестиции РФ в экономику «острова Афродиты». Для сравнения: весь ВВП Республики Кипр в 2018 году (по номиналу) — 19,8 млрд долл.

А во-вторых, прозвучали две конкретные просьбы господина Анастасиадиса: по кредиту, который Россия предоставила Кипру «в трудные времена», и по взаимодействию с Турцией для решения «кипрской проблемы». Трудно сказать, появятся ли после Пекина в повестке дня создание российских военных баз на Кипре рядом с британскими, но эта «встреча на далеком меридиане» была проведена явно неспроста…

…Как и встреча Путина с египетским лидером. Ни для кого не секрет, что Каир активно поддерживает притязания генерала Халифы Хафтара на всю полноту власти в соседней Ливии. Вместе с Саудовской Аравией, ОАЭ, Италией, а теперь — и администрацией Дональда Трампа.

Точно так же не секрет, что наступление войск Хафтара на Триполи было остановлено силами, выступающими в поддержку Фаиза Мустафы Аль-Сараджа, за которым стоят Турция, Катар и отчасти Франция. В этой ситуации встреча лидеров России и Египта и достигнутые на ней договоренности могут сыграть ключевое значение для разрешения ливийского конфликта.