Генрих Нейгауз

Генрих Нейгауз

Фото Леонида Левита

12 апреля 1888 года родился Генрих Нейгауз, выдающийся пианист и педагог.

Личное дело

Генрих Нейгауз                               Фото из архива семьи Тамаркиных-Тавьевых

Генрих Густавович Нейгауз (1888-1964) родился в Елисаветграде (ныне Кировоград, Украина) в немецкой семье. Его родители были известными в городе музыкантами-педагогами, основавшими свою музыкальную школу. По рассказам правнука, Густав Нейгауз «был типичным немцем, напоминающим Шиллера из гоголевского «Невского проспекта». Весь Елисаветград знал: если Нейгаузы вышли гулять, значит сейчас ровно 9.00. И если часы показывают другое время, значит, ошибаются часы, а не прадед».
Как ни странно, при таких родителях мальчик не получил систематического музыкального образования, хотя его дарование проявилось очень рано. «Когда мне было лет восемь или девять, я стал сперва понемногу, а потом все больше и чем дальше, тем с большим азартом импровизировать на рояле. Иногда (это было немного позднее) я доходил до полной одержимости: не успевал проснуться, как уже слышал внутри себя музыку, свою музыку, и так почти весь день», – вспоминал впоследствии Нейгауз.

Отец с немецкой педантичностью пытался вбить в головы и пальцы своих учеников чисто механическое понятие «виртуозности», что решительно не принимал юный Генрих с его «бурно-протестующим» характером. Он вспоминал, как однажды работал над отрывком из Шопена, пытаясь добиться максимальной точности в шопеновской фразе, а отец, проходя мимо, бросил ему: «Ты все играешь, ты не занимаешься! Учи пассажи, все остальное само придет!»

В девятилетнем возрасте Генрих  сыграл выученные под руководством отца вальсы и Экспромт в ля-бемоль мажоре Шопена. В двенадцать лет впервые выступил перед публикой в родном городе. В 14 лет уже играл в одном концерте со знаменитым Михаилом Эльманом шопеновские прелюдии, Третью балладу, «Фантастические пьесы» Шумана.

В 1903 году родители послали Генриха и его старшую сестру Наталию, тоже хорошую пианистку, учиться за границу. Сперва они уехали в Варшаву, где взяли несколько уроков у замечательного шопениста А. Михаловского.  В 1904 году Генрих с сестрой дали серию концертов в Дортмунде, Бонне, Кельне и Берлине. Генрих  играл «Бурлеску» Штрауса и 2-й концерт Шопена, его сестра – 2-й концерт Брамса и «Симфонические вариации» Франка. В тех же концертах участвовал и сам Рихард Штраус, одобрение которого стало наивысшей похвалой для Нейгауза.

В 1906 году родители отправили Генриха с сестрой учиться в Берлин. Наставником для них был выбран Леопольд Годовский, по словам самого Нейгауза, один «из великих пианистов-виртуозов послерубинштейновской эпохи». Параллельно Нейгауз занимался теорией и композицией у Юона. Но композитором в итоге так и не стал.

Генрих взял у Годовского всего десять приватных уроков и исчез из его поля зрения почти на шесть лет.

Начались «годы странствий». Нейгауз гастролировал с концертами в городах Германии, Австрии, Италии и Польши. Публика и пресса принимали юного музыканта тепло. Критики отмечали масштабность его дарования и выражали надежду, что со временем он займет видное место в музыкальном мире.
Спустя несколько лет юный бунтарь в каком-то смысле признал правоту своего педанта-отца, требовавшего отточенности техники. «В шестнадцать-семнадцать лет я стал «рассуждать»; способность сознавать, анализировать проснулась, я поставил весь свой пианизм, все свое пианистическое хозяйство под вопрос. Я решил, что не знаю ни инструмента, ни моего тела и все надо начинать сначала. Я месяцами стал играть простейшие упражнения и этюды, начиная с пятипальцовок, с одной лишь целью: приноровить мою руку и пальцы всецело к законам клавиатуры, осуществлять до конца принцип экономии, играть «рационально», как рационально устроена пианола; конечно, моя требовательность к красоте звучания была доведена до максимума (слух у меня всегда был хороший и тонкий) и это было, вероятно, самым ценным во все то время, когда я с маниакальной одержимостью старался только извлекать «наилучшие звуки» из рояля, а музыку, живое искусство, буквально запер на ключ на дне сундука и долго-долго не доставал его оттуда (музыка продолжала свою жизнь вне рояля)», – вспоминал Нейгауз.

В 1910 году он возвращается в Берлин. Поступает в Hochschule в класс профессора Генриха Барта (учителя прославленного Артура Рубинштейна).

С 1912 года вновь стал заниматься у Годовского в Школе мастеров при Венском университете музыки и исполнительского искусства (Meisterschule), которую с блеском окончил в 1914 году и вернулся в Россию всего за несколько недель до начала войны.

Начало Первой мировой войны вызвало у музыканта большие опасения: «В случае мобилизации я должен был идти простым рядовым. Соединение моей фамилии с дипломом венской Академии не сулило ничего хорошего. Тогда мы решили на семейном совете, что мне необходимо получить диплом русской консерватории». По словам Нейгауза, он все-таки «понюхал военную службу», но вскоре был освобожден с «белым билетом». После этого отправился в Петроград, где весной 1915 года экстерном окончил Петроградскую консерваторию, сдал все экзамены и получил диплом и звание «свободного художника».

В октябре 1916 года Генрих по приглашению директора Тифлисского отделения ИРМО Н.Д. Николаева отправился в Тифлис преподавать и впервые совершенно официально стал на путь учителя музыки и пианиста-исполнителя. Работал он в будущей консерватории, называвшейся тогда  Музыкальным училищем Тифлисского отделения Императорского Русского музыкального общества.

После революции Нейгауз приехал к родителям в Елисаветград. Там летом 1917 года он встретил ученицу своего дяди Феликса  Блуменфельда пианистку Зинаиду Еремееву, ставшую его женой. В браке у них родилось двое сыновей – Адриан и Станислав.

Вскоре, однако, город заняли деникинцы, и Нейгауз с женой уехал в Киев, куда еще раньше был приглашен преподавателем консерватории.

С октября 1919 по ноябрь 1922 годов Генрих Нейгауз работал профессором Киевской консерватории. Невзирая на большую педагогическую нагрузку, давал много концертов с разнообразными программами – от Баха до Прокофьева и Шимановского.

В октябре 1922 года Нейгауз и его дядя Блуменфельд, который тоже преподавал в Киевской консерватории, были по требованию наркома А.В. Луначарского переведены из Киева в Московскую консерваторию.

С 1934 по 1937 годы занимал должность  директора Московской консерватории. Это было тяжелое время для совершенно не имевшего способностей к административной деятельности  Нейгауза. Он мучился, пытаясь одновременно управлять и консерваторией, и училищем, и ЦМШ, тем более, что в это время у него было 25 учеников, в том числе Э. Гилельс и Я.Зак. В 1937 году он все же  добился освобождения от должности директора.

Этот год стал серьезным испытанием для Нейгауза. Сначала умирает его мать, за ней  отец. В том же 37-м году у его сына Адика (Адриан Нейгауз) обнаруживают костный туберкулез. Болезнь окажется смертельной – Адик умер в больнице в мае 1945 года в возрасте 20 лет, не дожив нескольких дней до победы.

В ноябре 1941 года Генрих Нейгауз был арестован и  провёл восемь с половиной месяцев во внутренней тюрьме на Лубянке. Там из-за плохого питания у него началась цинга, выпали почти все зубы. В итоге был осужден по ст. 58 п.10 ч. 2 УК РСФСР и приговорен за антисоветские высказывания к высылке из Москвы сроком на пять лет.

После ходатайства Эмиля Гилельса был освобождён и отправлен за Урал, однако ему удалось сойти с поезда в Свердловске, где он преподавал в Уральской консерватории с 1942 по 1944 годы. В июле 1944 года благодаря коллективному ходатайству деятелей культуры Нейгауз вернулся в Москву.

В послевоенные годы Нейгауз  записывает свои знаменитые концерты: Концерт fis-moll Скрябина (1946) , A-dur’ный концерт Листа (1946), концерт e-moll Шопена (1951).

Публикует книгу «Об искусстве фортепианной игры», много пишет «в стол», пишет дневники, продолжает работать с учениками.

В 70 лет окончательно прекратил выступать из-за болезни.

Генрих Нейгауз скончался в Москве 10 октября 1964 года в возрасте 76 лет. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Чем знаменит

Генрих Нейгауз остался в памяти современников и поклонников музыки как великолепный пианист-виртуоз.  За необыкновенную пластичность и рельефность музыкальных образов его называли «музыкантом-поэтом». Он считался лучшим исполнителем Шопена в России.

«Кто в двадцатые-тридцатые годы слушал эти выступления Нейгауза, тот на всю жизнь приобрел нечто такое, чего не выскажешь словами. Нейгауз мог играть более или менее удачно (он никогда не был пианистом ровным – отчасти из-за повышенной нервной возбудимости, резкой смены настроений, отчасти из-за примата импровизационного начала, власти мгновения). Но он неизменно притягивал к себе, воодушевлял и вдохновлял своей игрой. Он был всегда иным и в то же время одним и тем же художником-творцом: казалось, что он не исполнял музыку, а здесь же, на эстраде, ее созидал», – пишет Я.И. Мильштейн.

Не менее известен Нейгауз и в качестве музыкального педагога. В течение сорока двух лет он был профессором Московской консерватории. Среди его учеников Тихон Хренников, Теодор Гутман, Эммануил Гросман, Берта Маранц, Семён Бендицкий, Эмиль Гилельс, Яков Зак, Святослав Рихтер, Евгений Малинин, Ундина Дубова-Сергеева, Анатолий Ведерников и другие известные исполнители.

О чем надо знать

Генрих Нейгауз часто участвовал в различных конкурсах в качестве члена жюри. В 1933 году сразу  после Первого Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей, на котором 17-летний Эмиль Гилельс завоевал первую премию, Нейгауз заболел дифтерией (по другим данным – брюшным тифом). И потом, по странному стечению обстоятельств, заболевал почти всегда, когда выступал в этом качестве.

«Не без интересна для психолога или психиатра подробность: и впоследствии я заболевал после каждого конкурса, участвуя в нем как член жюри, то гриппом, то ангиной, один раз даже свинкой с отитом», – вспоминал он сам.

Но дифтерия 1933 года имела самые тяжелые последствия. После кажущегося выздоровления она перешла в тяжелый, едва не стоивший жизни музыканта полиневрит. Нейгауз проболел почти девять месяцев. После выздоровления вернулся к деятельности, но след от болезни в виде парезного состояния правой руки остался. До конца жизни у него почти не работал мизинец.

Музыкант долго и мужественно боролся с несостоятельностью руки, публика даже не догадывалась, каких ухищрений ему стоило играть и давать концерты.

«Он продолжает играть и восхищать своим талантом сотни тысяч людей, гастролируя по всей империи Советского Союза. Я восхищаюсь его силой воли. Я уже никогда не скажу, как в юности: «А вот эта поэма у дедушки мне не нравится, а вот эту мазурку Софроницкий играет попросту лучше, а вот концерт Скрябина в папином исполнении слышится мне более совершенным». Я знаю цену его болезни. И не устаю поражаться его гениальным записям и оптимизму, особенно учитывая то, что этот оптимизм был «сквозь слезы», – напишет потом внук музыканта Генрих Нейгауз.

Однако болезнь прогрессировала, и в 1958 году Нейгауз совсем перестал играть не только публично, но и дома.

Прямая речь

О пианистах и «пианизме»: «Странное дело, я совсем не могу в последнее время слушать пианистов! Уж лучше дирижеров – там музыка, а пианисты о музыке и не помышляют! … Все пианисты, душенька, ну, за исключением Рахманинова, - бесстыжие блудницы. Да, да! Они только и занимаются тем, что стремятся продемонстрировать свои самые пикантные места!».

О том, почему он не стал композитором: «Так как я не приносил Юону никаких собственных произведений – вследствие принятого мною решения, о котором я намекнул в моей книжке, то он в конце концов, поставил в упор передо мной вопрос: о чем я, собственно, думаю, время проходит, я ничего не сочиняю, что же будет дальше? Тогда я ему довольно сбивчиво объяснил, что у меня, насколько я понимаю, не хватает ни таланта, ни некоторых черт характера, чтобы быть большим композитором, а средним я быть не хочу – средних и так достаточно».

Музыкальный критик Д. Рабинович о дипломном концерте Нейгауза: «Это случилось в один из ранних летних дней 1915 года. По Петроградской консерватории прошел слух, что в Малом зале будет играть дипломную программу какой-то неизвестный, но замечательный и совсем особенный пианист, кажется, племянник Ф. Блуменфельда. Естественно, консерваторская молодежь хлынула в Малый зал. Играл Нейгауз. Мы и вправду почти ничего не знали о нем, – разве лишь, что он учился в венской Meisterschule, возвратился в Россию за несколько недель до начала войны, а Петроградскую консерваторию оканчивал экстерном или, как тогда выражались, "от себя". Сейчас уже трудно вспомнить, из каких произведений состояла его программа; еще труднее рассказать, как Нейгауз тогда играл. Но на всю жизнь осталось ощущение бурной пламенности его исполнения и такой же бурной реакции, которую эта игра вызвала у слушателей – словно по чинно академичному залу пронесся внезапно налетевший шквал. И еще запомнились слова одного, гораздо более взрослого, чем мы тогдашние, серьезного музыканта: "Какое поразительное и умное вдохновение!"».

Жена Зинаида о полной беспомощности Нейгауза в быту: «Генрих Густавович всегда, например, утверждал, что предел его ловкости – умение застегнуть английскую булавку. Когда в Гражданскую войну Генриху Густавовичу пришлось однажды поставить самовар, то он насыпал уголь туда, куда наливают воду, а воду налил в трубу. Своей хозяйственной деятельностью он вызывал восстание вещей».

4 факта о Генрихе Нейгаузе

• Дядей Нейгауза по материнской линии был замечательный русский пианист, дирижер и композитор Феликс Блуменфельд, а его двоюродным братом — Кароль Шимановский, впоследствии выдающийся польский композитор.
• Нейгауз первым в России исполнил все 24 прелюдии Дебюсси в одном концерте, что было своего рода пианистическим подвигом для того времени.
• После того, как  Гагарин совершил свой полет в космос 12 апреля, Генрих Нейгауз начал гордиться днем своего рождения.
• Первая жена Нейгауза Зинаида Николаевна в 1931 году вышла замуж за поэта Бориса Пастернака. В семье Пастернака воспитывались оба сына Генриха и Зинаиды Нейгаузов, в том числе также ставший впоследствии пианистом Станислав Нейгауз.