Вторая чать. 1 кадр. Нет повести печальнее Продолжение

   Реверансы, ручки и комментарии взбудоражили институт. Уборщицы смотрели на провинциалку и Капу, как на звёздных пришельцев. У старших преподавателей с вулканическим треском стартовали сигареты и, запустив дымные хвосты, носились, как кометы, от которых прятались младшие преподаватели, опасаясь лобовых столкновений.

   Возле двери в коже, от которой еще исходило тепло живого существа, Ляптя и хозяйка почувствовали холодок.

   В приемной за столом, состоящим из одних ящичков, как банк матери, сидела хранительница ключей и печатей ректора в белой  рубашке со стоячим воротником с загнутыми уголками и маниакальным взглядом.

- Ректор в министерстве, - прожурчала секретарша. – Сильно занят.

   Приемная оказалась мертвой точкой, из которой Ляптя попыталась выйти на домашние координаты ректора. Домашние координаты хранились за семью печатями. Взломать печати не удалось.

- Ректор что, засекреченный? - возмутилась Ляптя.

   Засекреченным ректор не был. Его знал вошедший почтальон: громадного роста мужчина с совиными глазами.  Он положил пакет на стол секретарше и вздохнул над ним, как над умершим.

- Трудно, - сказал он и добавил: - Трудно носить почту.

- Ноги болят, дяденька, - посочувствовала Ляптя.

-Да, - ответил дяденька. – Всё ношу и ношу, а ректор всё читает и читает, - рассвирепел он. – И когда же он кончит читать?

- У вас очень  благородна работа, -  святая провинциальная простота, -  Если не будет почтальонов, кто же письма и пакеты станет разносить. Что ж Вы так сердитесь. Лучше назвали бы мне домашний адрес.

- Чей? - вздрогнул мужчина.

- Ректора.

- А, ректора, - счастливо вздохнул он. - Не знаю.

   Квартирантка  и хозяйка вновь оказались в мертвой точке.

- А ну дай звук, - шепнула Ляптя и ковырнула рукой Капу.

- Какая прекрасная ария, - растрогалась секретарша, выслушав дребезжащий голос хозяйки. – Только малость скрипит.

- Слышала, - возмущённо зашептала Ляптя. - Врежь на всю катушку, Дави её до пупка.

        - Не могу, - отшептала Капа. - Я весь голос на вахтёра

       истратила. Сама   пробуй.

        - Да, - сказала секретарша. – Спойте вдвоём.  Чудо ария. Жаль,

       что нет    Отелло. Он в министерстве.

      - Кто такой, - бросила Ляптя.

      - Ректор Отелло Отеллович.

- А ты Дездемона.  

- Да. А Вас это не устраивает.

- Ещё, как устраивает. Вынь орла, - приказала она хозяйке.

   Была надежда. Двуглавый оправдал надежду. При виде секретарши он тотчас попытался распластаться на ней.

- Уберите сексуального маньяка, - прожурчала секретарша.

   Маньяк тотчас просигнализировал точные координаты ректора: сто метров от двери в кабинете за пакетом почтальона.

- Пошли домой, Капа - бросила Ляптя. – Пересдача будет блестящей. Пират на всю жизнь запомнит.

   Пересдача  действительно оказалась блестящей. Ляптя взяла орла. Двуглавый дружески реагировал только на августейшее отношение к своей особе. флибустьер особой считал себя. Двуглавого - стервятником.

- Кем? - прошептал орел.

   День был как новая копейка. За пазухой от битвы с пиратом отдыхал двуглавый. Он так посапывал, что кофта Ляпти билась, как паруса во время шторма. Мужчины пытались остановить шторм. Ляптя будила орла.

- А с птичкой не хотите? - спрашивала она.

   Возле входа в метро сидел человек из легенды с просторным лбом, обсыпанным свежими шрамами. Левый бок его был продырявлен английским штыком родного брата, носившего французский френч и заатлантические ботинки на толстой подошве. Под ребрами сидели сто грамм прусской стали, доставшие его в эпоху двуглавого. Правую ногу армейский хирург отхватил после знаменитой встречи на Эльбе. Способ существования легендарного человека был прост.

   Он поднимал протез, словно шлагбаум, и опускал «шлагбаум», когда в картуз падали бабки.

- Протез настоящий? - спросила Ляптя.

   Администратор медвытрезвителя мог подтвердить собственным горбом, что протез настоящий.

- А рангом повыше? Могут подтвердить?

- Могут, только по моему горбу.

- Сколько бабок зарабатываешь?

   Бабок хватало, чтобы чинить протез.

- Так, - констатировала Ляптя. - Я тебе помогу.

- Чем?

   В городе мыслили только образами бабок.

- Бабки, бабки, - бросила Ляптя. -  Главное идея.

   От плевка легендарного человека над городом вспыхнула радуга.

- Круто, - сказала Ляптя.

   И предложила идею. Город нуждался в таком плевке, после которого на его месте осталась бы воронка, как после атомного взрыва.

- Уже хлебнула? - спросил человек из легенды. - Не мешай бизнесу, а то места лишат.

   Протез заработал, словно маятник. Ляптя нацелилась на мужчину, от которого несло таким сильным запахом, словно в него закачали цистерну французских духов. Впереди мужчины шел знакомый пятнистый дог. Он разгребал лапами толпу, оставляя за собой вакуумное пространство.

- Начинается, - вздохнул человек из легенды.

   Дог остановился возле картуза, запустил в него лапу и тускло посмотрел на хозяина.

- Дай ему лапку, - сказал тот.

   Дог поднял заднюю лапу.

- Ты что ему это разрешаешь? - возмутилась Ляптя.

- Туалеты у нас сейчас платные, - объяснил хозяин дога. - Бабок у него нет. А пис-пис хочется.

- Так, - констатировала Ляптя. - Я и ему, и тебе дам бабок на пис-пис, если отгадаешь, что у меня за пазухой.

   Толпа, отхлынувшая от дога, прибилась к Ляпте. Она вновь стояла в центре. Только без вспышек. Щелканья блестящих затворов и была телкой, у которой за пазухой находились сиськи.

- Получай долю, - отстегнула Ляптя.

- Почему только он должен отгадывать? - рявкнула толпа.

- А ну, тявкни, - сказал хозяин дога.

   Дог тявкнул. На вокзале погасли величественные неоновые буквы. Ляптя вытащила орла.

- А это кто? Отгадаешь - еще получишь.

- Что ты, зараза, только ему загадки загадываешь, – заголосили с обидой.

   На вокзале вспыхнули неоновые буквы.

- У него мочевой пузырь больше, - бросила Ляптя. - Кто?

- Эта, ну, как её? - Дог тоже поскреб лапой в затылке. - Да что ж ты, тварь, не знаешь?

    От удара  под брюхо дог заработал лапами в воздухе, как на батуте.

- Во. Вспомнил. Копилка.

- Кто? - прошептал орел.