Первая молитва, 6 часть

6 глава, полностью, отредактированное мной сегодня.

Служба закончилась, министэ спускался по ступенькам кафедры, а Дэниель собирался поспешить с Джессикой, проводить её, но пастор, протянув руку, повёл её в ризницу, куда Джейн и Винни быстро последовали за ними. 
Он был утомлён службой, его белое лицо было бледнее обычного , когда он остановил Джессику перед стулом, в который он бросился, опустошённым, глубоко вдыхая воздух; но склонив голову на поднятые ладони, 
сказал, негромко, но ясным тоном: Господи, это агнцы твоего стада. Помоги мне накормить ягнят твоих! Дети, - сказал он с улыбкой на усталом лице, - это не легко познать Бога. 
Но мы знаем, что он наш Отец - мой отец и твой отец, Джессика. Он любит тебя и заботится о тебе больше, чем я о своих маленьких девочках здесь.
Он улыбнулся им, и они ему в ответ, с выражением, которое Джессика чувствовала и понимала, хотя её это огорчало. 
Она немного дрожала, и до слуха министэ дошло слабое, хотя и горькое рыдание.
"У меня никогда не было отца», печально сказала она. "Бог твой Отец, - очень мягко ответил пастор, - Он знает о тебе всё,
потому что Он  всеведущий. Мы не можем его видеть, но только заговорим, - Он слышит нас, можем попросить Его о том, что мы хотим".
- Позволит ли он мне поговорить с Ним, а также с этими прекрасными детьми, которые чисты и в хорошей одежде? - спросила Джессика, 
взглянув с тревогой на свои грязные ноги и рваное платье.
Да, сказал министэ, улыбаясь, но одновременно вздыхая; Вы можете спросить Его в этот момент, что Вы хотите.
Джессика обвела комнату широко раскрытыми глазами, как будто она стремилась увидеть Бога; но потом она плотно закрыла веки и наклонилась,
положив голову на руки, так видела, как пастор делает, она сказала: "О Бог! Я хочу знать о тебе. 
И, пожалуйста, заплатите мистеру Дэниелу за все чашки теплого кофе, что он мне дал. 
Джейн и Винни слушали с невыразимым изумлением; но слёзы стояли в глазах министэ, и он добавил "Аминь" к первой молитве Джессики.
Даниэль не имел случая поговорить с Джессикой; пока он ожидал выхода пастора из ризницы, девочка вышла через боковые двери, и ему оставалось только ожидать её прихода в среду утром. 
               Но когда он увидел её пристально смотрящей на его столик с кофе, вид её изнуренного личика ему был приятен. 
Он, однако же, заранее решил запретить ей приходить сюда, да ещё постращать полисменом, если она осмелится ещё когда-нибудь подойти близко к церкви.
Но прежде чем Даниэль успел сказать ей слово, Джессика юркнула в его лавочку и заняла своё обычное место на опрокинутой корзинке.
Господин Даниэль, сказала она, заплатил вам Бог за мой кофе?
Заплатил? Мне? повторил он; Бог? Нет.
Ну так, Он заплатит, ответила она, значительно и самоуверенно кивая головой. 
Не бойтесь за ваши деньги, Даниэль; я много раз просила Его, и пастор мне сказал, что Бог наверное исполнит просьбу.

Джессика, — сказал Даниэль строго, а ты сказала пастору что-нибудь о моей лавочке?
Нет, сказала она с сияющей улыбкой, но я просила Бога много раз с воскресенья, и Он, наверно, не сегодня, так завтра заплатит вам за меня.
— Джессика, — продолжал Даниэль более мягким голосом, я вижу, ты умная девочка; так слушай же внимательно, что скажу тебе: 
никогда, никому не говори обо мне и о моей лавочке, потому что люди, посещающие нашу церковь, принадлежат к высшему обществу, все они люди важные, 
им может показаться неприличным, что я, их церковный сторож, содержу лавочку; может случиться, что они, узнав это, 
не пожелают оставить меня при их церкви, я лишусь выгодного места, хороших денег.
Так для чего же, в таком случае, ты содержишь это место?— спросила Джессика.
Разве ты не видишь, как много денег выручаю я каждое утро, сказал он, тряся перед ней свой холщёвый мешочек с деньгами, —я, ведь,
много зарабатываю денег. А на что вам столько денег, вы их отдаете Богу?
Даниэль ничего не ответил; вопрос  застрял в его сердце, как острый нож: на что ему столько денег?
Невольно представилась ему его пустая, одинокая комната, в которой он жил один, довольно далеко от Райвел-Бриджа, без всяких удобств; стояла там только одна тумбочка, где хранились его банковские квитанции от денег, вложенных на проценты, и мешочек с золотыми монетами, имущество, ради котораго он так много трудился и утомлял себя и в праздники, и в будни. 
Он не припомнил, чтобы давал что-то бедным, кроме кофейной гущи и чёрствых корок, за которые Джессика молила Бога, чтобы Он ему заплатил...
Он закашлялся, как бы очищая горло, протер глаза и дрожащими пальцами вынул из своего мешка 1 пенни и сунул в руку Джессики.
Нет, нет, нет, Даниэль, — быстро заговорила Джессика. —Я не желаю, чтобы вы давали мне деньги; я желаю, чтобы Бог заплатил вам за меня. Да, да... Конечно, Он заплатит мне, —пробормотал Даниэль: скоро настанет день общего расчёта...
Разве у Бога есть дни расчёта? —спросила Джессика. — Я очень любила дни расчёта, когда я была в театре волшебницей-феей.
Да, конечно. Но мало людей, у которых дни расчёта подобны дням расчёта Бога. А вы будете довольны этими днями или нет? 
Даниэль попросил её продолжать свой завтрак, а сам, обдумывал мысли, порождённые невинными вопросами девочки. 
Совесть его шептала ему, что не будет доволен, когда Бог потребует у него отчёт в его делах по жизни.
Даниэль, сказала Джессика, перед тем, как им расстаться и когда он не хотел взять назад монетку: 
Если вы меня не осудите и не обидитесь, мне было бы так приятно прийти к вам завтра и напиться у вас кофе за плату, как это делают все,  будьте спокойны, я не скажу ни слова о вашей кофейне пастору в будущее воскресенье, не бойтесь.
Она заботливо завязала монетку в рукав своего лохматого платья и с весёлой улыбкой проскользнула из под моста, скрылась с глаз Даниэля.