Джессика, 1 часть

  В защищённом, укромном уголке одного из многочисленных железнодорожных мостов, проходящих по улицам Лондона, несколько лет назад, с пяти часов утра, до половины восьмого можно было увидеть аккуратно расставленный кофейный лоток, состоящий из этажерки, на которой стояли две большие жестяные банки над горящем углем, под каждой, чтобы кофе кипел в ранние утренние часы, когда рабочие толпились в городе на пути к их ежедневной работе. Кофейня была желанной, помимо того, что находилась под навесом, что имело большое значение в дождливые утра, она также находилась в настолько закрытой нише, что клиенты, принимающие свой завтрак на открытом воздухе, не слишком подвергались риску и, кроме того, владелец кофейни был тихим человеком, который заботился только о том, чтобы послужить рабочим, не мешая им никакими сплетнями. Это был высокий, пожилой человек с необычайно торжественным лицом и манерами, серьёзности и таинственности. Никто не знал ни его имени, ни места проживания; только что полицейский, который проходил мимо кофейни каждые полчаса и свойски кивал серьёзному человеку за ней. Было очень мало тех, кто хотел задавать вопросы о нём; но те, кто это сделал, могли только обнаружить, что он хранил мебель своего киоска в соседней кофейне, куда он катил свою эстакаду, доску и посуду каждый день, не позднее половины девятого утра; после чего он привык скользить мягким шагом и таинственным и воздушным, со многими взглядами назад и в сторону, как будто он боялся наблюдения, пока он не терялся среди уличной толпы.
Ни у кого никогда не было настойчивого любопытства отследить его до самого дома или искать другие способы получения средств к существованию; но в целом его киоск был окружен клиентами, которых он обслуживал с молчаливой серьёзностью и которые не скупились за освежающий кофе, который он им давал.
В течение нескольких лет толпы рабочих стояли у кофейни под железнодорожной аркой, и вот, однажды утром, в частичном затишье своего бизнеса, владелец внезапно почувствовал, как пара очень ярких тёмных глаз пристально смотрят на ломтики хлеба с маслом на его доске голодным взглядом, как у мышки, загнанной голодом в ловушку. Тонкое и скудное лицо принадлежало глазам, которые были наполовину скрыты массой спутанных волос, висящих на лбу и шее - единственное покрытие, что было на голове и шее; ибо изодранное платье, едва скрепленное обрывками, скользило по дрожащим плечам маленькой девочки. Наклонившись к корзине за своей палаткой, он увидел две босые ножки, свернувшихся от влажности тротуара, когда ребёнок поднял одну, а затем другую и положил их друг на друга, чтобы на мгновение почувствовать тепло. Она не говорила; только над каждой дымящейся чашке, в которые он вылил из своей банки, её тёмные глаза сверкали жадно, и он мог слышать, как чмокнули её тонкие губы, словно в воображении она пробовала тёплый и ароматный кофе.
“О, давай сейчас, - сказал он, наконец, когда только один мальчик остался завтракать неторопливо, и он наклонился над своей палаткой, чтобы говорить тихим и тихим голосом, - почему ты не уйдёшь, маленькая девочка? Давай, давай; знаешь, ты остаёшься слишком долго.
“Я просто прохожу, сэр”, - ответила она, пожав плечами, чтобы легло платье на шею; “На улице только идёт дождь, с кошками и собаками; и маму не видела всю ночь, и она взяла ключ с собой; и так приятно пахнет кофе; и полисмен перестал беспокоить меня, пока я здесь.
Он думает, что я заказала завтрак”. И ребёнок рассмеялся пронзительным смехом над собой и над полицейским.
“Я полагаю, вы не завтракали”, - сказал тот же приземистый и серьёзный владелец кофейни, наклонившись над стойкой, пока его лицо почти не коснулось тонких, острых черт ребёнка.
“Нет, - холодно ответила она, - и я хочу, чтобы мой ужин был ужасным, прежде, чем я его получу, я знаю. Вы не часто чувствуете себя ужасно голодным, сэр? Вы знаете, я ещё не схвачена; но прежде, чем я попробую свой ужин, я скажу вам, что это будет очень плохо. Ах! Действительно, очень плохо!”
Она отвернулась с понимающим кивком, как бы говоря, что у неё был такой опыт. В жизни, он был совершенно незнакомым человеком; но прежде чем она прошла полдюжины шагов, она услышала тихий голос, призывающий её довольно громкими тонами, и в одно мгновение она вернулась к стойке.
“Проникни сюда, - сказал хозяин, осторожным шепотом; «Осталось немного кофе и несколько корочек. Там. Ты никогда не должна приходить снова, ты знай. Я никогда не даю нищим; и если бы ты умоляла, я бы позвонил в полицию. Там; поставь свои бедные ноги к теплу. Теперь тебе не комфортно?Ребёнок поднял глаза с выраженным удовлетворением. Она сидела на пустой корзине, её ноги стояли у сковороды с углем, а на коленях стояла чашка дымящегося кофе; но её рот был слишком полон, чтобы она могла ответить, кроме как очень глубоким кивком, который выражал безграничный восторг. Человек некоторое время был занят, собирая свою посуду; но время от времени он останавливался, чтобы посмотреть на неё сверху вниз, покачивая головой.
«Как тебя зовут?» - спросил он, наконец; “Но там, неважно! Мне всё равно, что это. Интересно, как тебя зовут?
“Я Джессика, - сказала девочка, - но мама и все зовут меня Джесс. Вы устанете называться Джесс, если были бы мной. Это Джесс здесь, и Джесс там: и все, кто хочет, чтобы отправиться в поиски. И они ничего не думают о том, чтобы дать мне пощечины, пинки и пощипывания. Смотри сюда!"
Были ли у неё чёрные и синие руки от холода или от жестокого обращения, он не мог сказать; но он снова серьёзно покачал головой, и девочка почувствовала желание продолжать.
“Хотела бы я остаться здесь навсегда, так же, как и я!” - воскликнула она. “Но ты уезжаешь, я знаю; и я больше никогда не приду, или на меня навалите полицию! «Да», - очень тихо сказал кофейник; и оглядываясь, чтобы увидеть, есть ли в поле зрения другие оборванные дети: “Если ты пообещаешь не приходить снова целую неделю и не говорить никому другому, ты можешь прийти ещё раз. Я дам тебе ещё одно удовольствие. Но ты должна исчезнуть сейчас.
"Я ухожу, сэр," сказала она резко; “Но если у вас есть поручение, я могу продолжить, я бы всё сделала правильно, я бы сделала. Позволь мне нести некоторые твои вещи. «Нет, нет», воскликнул человек; “Ты убегаешь, как хорошая девочка; и, умная! Я не увижу тебя снова целую неделю.”
«Хорошо», ответила Джесс, быстро убегая по дождливой улице, словно желая показать своё согласие на сделку; в то время как владелец кофейной лавки, осторожно оглядываясь вокруг, вывез свой товар в торговую лавку другой кофейни, и его больше не видели в течение всего дня в окрестностях Райвел-бриджа.