мешочек moguaku. Брат во Христе.

Пасхальное  богослужение создаёт особую, пасхальную радость. Стою на службе,  душа ликует. 

Кто-то меня толкает, дышит перегаром. Оберегая своё  пасхальное состояние, перемещаюсь, стараясь никого не задеть. Перегар за мной. Терплю, невольно вскидываю глаза:  Хальзов.

Много лет назад,  я как народный заседатель,  участвовала в рассмотрении дела  о вооружённых разбойных нападениях  группой лиц (а масках)  с проникновением в жилище. Двенадцать эпизодов плюс два недоказанных. Из пятерых подсудимых,  Хальзов  был самым неприятным.

Путал, врал, интересничал: это не я (признательные показания) писал, это моя правая рука… Люди есть, которые только МНЕ адреса зажиточных пенсионеров давали… Потерпевшая  (два дня назад как выписавшаяся с ребёнком из роддома)  сама виновата, что орала,  так  бы я не стал её связывать и кляпом рот затыкать …

Нет,  в  храме, мутным  взглядом  Хальзов  меня не узнаёт.

Но я уже вся не в службе, а в том процессе. Грешу. Жуткими воспоминаниями нарушаю общую радость.  Усилием воли давлю в себе раздражение тем,  что по суду земному он уже отбыл наказание, а перед  Господом ещё неизвестно, кто из нас чище.  И вообще, здесь и сейчас на меня перегаром дышит  Брат во Христе.

Никакого мира в душе не наступает,  служба заканчивается, взбегаю подёргать язык колокола  (только в эту ночь разрешается  звонить всем). Меня  останавливают:  ты ведь натуральный набат бьешь, иди лучше петь помогай, там уже куличи освящают.

Народу тьма.  Мокрая от брызг метёлочки, которой батюшка освящает куличи и  яйца,  даже кому-то камбалу и колбасу, открытые бутылки кагора, испытываю небывалый восторг:  Пасха-то она для всех.