Александр Литвиненко о взрывах домов

А.Гольдфарб и М.Литвиненко, Саша, Володя, Борис... История убийства, 2010 г.:

Саша привез с собой в Ситжес еще одну историю, дополнившую список странных событий, сопутствовавших московским взрывам. Источником ее был Юлий Рыбаков, депутат Госдумы и член “Общественной комиссии”, который выудил из думских архивов видеозапись и стенограмму заседаний 13 и 17 сентября 1999 года.

Утром 13 сентября, через несколько часов после второго взрыва в Москве, спикер Геннадий Селезнев прервал заседание Совета Думы следующим заявлением: “Вот еще передают: по сообщению из Ростова-на-Дону, сегодня ночью был взорван жилой дом в городе Волгодонске”.

— А в Волгодонске атомная станция, — тут же добавил Владимир Жириновский.

Однако взрыв дома в Волгодонске, при котором погибло 19 человек, произошел не в этот день, а три дня спустя, 16 сентября!

Утром 17-го на заседании Думы Жириновский, как следовало из видеозаписи, не преминул об этом напомнить: “Геннадий Николаевич, — обратился он к Селезневу. — Вы нам в понедельник сказали, что дом в Волгодонске взорван. За три дня до взрыва. Это же можно как провокацию расценивать: если Госдума знает, что дом уже взорван якобы в понедельник, а его взрывают в четверг… Как это произошло?”

— Я понял позицию вашей фракции, — ответил невпопад Селезнев, и под крики из зала отключил микрофон Жириновского.

Рыбаков направил депутатский запрос в прокуратуру, чтобы Селезнева попросили дать объяснения по этому поводу. Ответа так и не последовало.

— Что ты думаешь об этом? — спросил я у Саши, перед тем как он отправился на пробежку вдоль испанского пляжа.

— Похоже, что кто-то в Конторе перепутал порядок взрывов; обычный бардак, — сказал он. — Взрыв в Москве был 13-го, в Волгодонске — 16-го, но спикеру дали информацию в обратном порядке. Надо поговорить с Трепашкиным, может, он что-нибудь нароет.

Он нахлобучил бейсболку и убежал, чем-то напомнив мне Форреста Гампа из американской кинокомедии.

Спустя некоторое время, когда мы снова встретились для вычитки “Лубянской преступной группировки”, он объявил: “Трепашкин сообщает, что человек, который дал Селезневу записку о взрывах — Николай Лях, который в аппарате Думы сидит на связи с ФСБ. Так я и думал”.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ в ходе расследования взрывов, которое вели Саша, Фельштинский и Трепашкин, неожиданно всплыло имя Макса Лазовского — того самого связанного с ФСБ московского гангстера, которого Саша с самого начала подозревал в причастности к взрывам и который погиб от пули снайпера в апреле 2000 года.

Вскоре после контакта с Гочияевым Фельштинский получил по почте пакет с посланием от Тимура Батчаева и Юсуфа Крымшамхалова, которые, по версии ФСБ, были соучастниками Гочияева. Местом отправления снова была Грузия. Будучи карачаевцами, писали Батчаев и Крымшамхалов, они сочувствовали чеченцам и в начале второй войны вступили в подпольную исламистскую ячейку. Они признались в том, что перевозили на грузовике мешки с взрывчаткой, однако были уверены, что она будет использована для подрыва военных объектов, а не жилых домов. Так им сказали командиры их группы — некие Абубакар и Абдулгафур. Задним числом Батчаев с Крымшамхаловым поняли, что командиры работали на ФСБ, а под кличкой Абдулгафура скрывался не кто иной, как лидер Лазанской ОПГ Макс Лазовский — человек, хорошо известный в чеченской среде. Они также назвали имя руководителя всей операции — это, по их словам, был заместитель Патрушева адмирал Герман Угрюмов, который в ФСБ отвечал за Чеченскую линию вплоть до своей смерти от инфаркта в январе 2001 года.

Письмо Батчаева и Крымшамхалова выглядело менее убедительным, чем показания Гочияева. Текст был набран на компьютере, и был он слишком грамотным и сложным для людей их образовательного уровня. Значит, кто-то помогал его писать. К тому же они не объяснили, как пришли к выводу об участии ФСБ, идентифицировали Лазовского и узнали о роли Угрюмова. Может быть, кто-то манипулирует авторами, ведет таким способом “информационную игру” против ФСБ?

Но, с другой стороны, у нас не было сомнений, что письмо действительно написали Крымшамхалов с Деккушевым. (После ареста Крымшамхалов подтвердил авторство письма своему адвокату). К нему был приложен диск с короткой видеозаписью, на которой Крымшамхалов появился собственной персоной. Мотивация авторов тоже выглядела правдоподобной. Они писали, что за ними идет охота по всей Грузии и что за их головы назначено вознаграждение. Поимка или гибель — вопрос времени. Зная, что обречены, они всего лишь хотят изложить свою версию событий: “Мы оказались частью трагедии чеченского и русского народов. Мы просим прощения у тех, кому принесли горе в сентябре 1999 года. Мы просим прощения еще и у чеченского народа за то, что были использованы ФСБ “втемную” для начала второй чеченской войны”.

Фельштинский и Саша с помощью Трепашкина принялись проверять эту информацию и “примерять” ее ко всему, что уже было известно. И вот, разрабатывая эту линию, “следственная тройка” выяснила потрясающую деталь: между Лазовским и Гочияевым существовала связь, и в этом была замешана женщина! После первого взрыва ее ненадолго задержали, но потом почему-то отпустили, и она исчезла.

Исследуя реестр юридических лиц, добытый Трепашкиным в Москве, Фельштинский обнаружил, что принадлежавшая Гочияеву компания “Бранд-2”, на которую были арендованы помещения, и одна из фирм Лазовского пользовались услугами одной и той же юридической конторы. Это была “Деловая компания”, находившаяся по адресу Фуркасовский пер., д. 3, то есть через улицу от центрального здания ФСБ на Лубянке. Лазовского и Гочияева обслуживала одна и та же сотрудница — 26-летняя Татьяна Королева. Один из телефонов Лазовского вел в офис Королевой, а одним из подставных лиц, которых Королева указывала в документах при учреждении компании, была соседка Лазовского по дому.

И тут Фельштинский вспомнил, что Татьяна Королева уже проходила по делу о взрывах: в одном из газетных материалов ее назвали любовницей Гочияева. 10 октября 1999 года газета “Коммерсант” опубликовала статью Юрия Сюна под названием “Взрыва на Каширке могло и не быть”:

…На Татьяну Королеву, сотрудницу юридической фирмы "Деловая компания", чекисты вышли, расследуя теракт на улице Гурьянова. Они установили, что бомба, уничтожившая дом, была заложена в офисе компании "Бранд-2", которая располагалась на его первом этаже. В Московской регистрационной палате чекистам рассказали, что подготовкой к регистрации документов "Бранд-2" занималась фирма "Деловая компания"; документы готовила Татьяна Королева… Допрашивая сотрудников "Деловой компании", чекисты узнали, что Королева не только оформляла документы Гочияеву, но и была его любовницей. Задержали Королеву в ночь на 13 сентября. Но когда сотрудники правоохранительных органов приехали к ней домой, Гочияева там уже не было… Королева сказала, что у ее сожителя возникли какие-то деловые проблемы, и он велел ей на время уехать из Москвы… Допрос решили продолжить на следующий день, а Королеву отправили в изолятор. Но уже утром, через несколько часов после взрыва на Каширке, ее почему-то отпустили.

В статье Сюна со слов оперативников утверждалось, что Королеву, спохватившись, тут же объявили в розыск, но она, будучи беременной от Гочияева, скрылась вместе с ним в Чечне. Однако Трепашкин установил, что она продолжала работать в Москве и даже регистрировать коммерческие компании еще как минимум девять месяцев. Ее след теряется в июне 2000 года, через два месяца после того, как был убит Лазовский. Любопытны адреса 18 фирм, зарегистрированных Королевой с декабря по июнь. Три из них находятся по адресу Малая Лубянка, 8/7, строение 10 (здание напротив центрального ФСБ), пять фирм — по адресу Малый Кисельный переулок, 6, строение 1 (здание по соседству с Московским УФСБ), и еще несколько фирм — в Печатниковом переулке, тоже в двух шагах от Лубянки.

— Итак, смотри, что получается, — говорил Саша, рисуя на своей кухне в Лондоне цветными фломастерами схему связей между фигурантами: мы имеем Макса Лазовского с его подкрышной бандой — это доказанный факт; на связи с ним — Таню Королеву, которая очевидно тоже агент ФСБ; от Макса одна линия ведет к Крымшамхалову, Батчаеву и грузовику с взрывчаткой, а другая — через Татьяну к Гочияеву и аренде помещений. Я по почерку вижу, я нутром чувствую, что эту операцию разработали в управлении Угрюмова на Лубянке!

ПОСЛЕ ТОГО КАК след Гочияева остыл в Турции, нам оставалось надеяться только на сыскные таланты Трепашкина. И он опять оправдал надежды! К лету 2003 года он нашел подтверждение словам Гочияева, что арендой помещений занимался не сам Гочияев, а другой человек. Изучая старые газеты, Трепашкин обнаружил, что первоначальный фоторобот съемщика помещения на ул. Гурьянова, обнародованный милицией сразу после взрыва 9 сентября, вскоре исчез из обращения. Вместо него 15 сентября в газетах появилось паспортное фото Гочияева. Исчезнувший фоторобот был довольно подробным, и Трепашкин понял, что знает этого человека. Это был Владимир Романович, участник одной из русско-чеченских криминальных групп, которую Трепашкин “разрабатывал” семь лет назад, в бытность свою сотрудником ФСБ. Тогда начальство предупредило, чтобы он не трогал Романовича, потому что это агент ФСБ, внедренный в банду.

Трепашкин, у которого сохранились связи с бывшими коллегами, показал фоторобот одному из них, знавшему агентуру тех лет. Тот подтвердил: да, это действительно Романович, агент, работавший среди кавказцев в уголовном мире Москвы. Но его уже нет в живых — он погиб на Кипре в результате наезда неопознанным автомобилем в начале лета 2000 года.

Получив эту информацию, Саша Литвиненко с видом отличника, решившего задачку, прочертил на своей схеме еще одну линию под названием “Романович”, поставив в конце ее жирный крест с пометкой “Кипр” и объявил: “Вот, обратите внимание на хронологию. Лето 2000-го. Путин только что въехал в Кремль. НТВ зачистили за передачу про Рязанский сахар. Романович гибнет на Кипре, Лазовского расстреливают в Москве. Теряется след Тани Королевой. Не слишком ли много совпадений?”

Тем временем Трепашкин разыскал свидетеля, по словам которого был составлен первоначальный фоторобот. Им оказался человек по имени Марк Блюменфельд, бывший владелец подвального помещения в доме по ул Гурьянова. Трепашкин записал его рассказ. Да, подтверждал Блюменфельд, это с его слов в ночь с 8-го на 9-е сентября милиция составила фоторобот человека, который арендовал то самое помещение, где была заложена бомба.

Но после второго взрыва за Блюменфельдом приехали из ФСБ.

— В Лефортово мне показали фотографию какого-то человека, сказали, что это Гочияев и что это ему я сдал в аренду помещение. Я ответил, что этого человека не видел. Но мне настоятельно рекомендовали признать в нем Гочияева. Я все понял и больше не возражал, подписал показания… На фото был человек с простоватым лицом, а тот, который приходил и которому я сдал помещение, внешне выглядел интеллектуалом. У меня сложилось впечатление, что он еврей. Причем еврей с кавказскими корнями. Я об этом неоднократно заявлял следствию.

Комментируя находки Трепашкина, Саша Литвиненко объявил, что дело можно считать без пяти минут раскрытым. Человека, арендовавшего помещения, помимо Блюменфельда, должны были видеть еще в трех домах. Телефонные контакты Гочияева, Блюменфельда, Лазовского, Королевой и остальных фигурантов легко устанавливаются, так же как и связи Крымшамхалова и Деккушева.

И хотя официальное следствие вело себя на манер “черного ящика”, не выдавая наружу никакой информации, казалось, что в конечном итоге истина выйдет на поверхность. Ведь рано или поздно должен состояться суд над Деккушевым и Крымшамхаловым — двумя подозреваемыми, сидевшими в Лефортово. У Трепашкина, как представителя Тани и Алены Морозовых, будет право на перекрестный допрос, вызов дополнительных свидетелей и доступ к материалам дела. В зале суда будут журналисты со всего света и депутаты Думы — члены “Общественной комиссии”. Трепашкин задаст свои вопросы. Блюменфельд повторит свой рассказ. Трепашкин заявит ходатайство о проверке телефонных звонков Гочияева. Он спросит у обвиняемых знаком ли им Макс Лазовский и откуда им известно о роли адмирала Угрюмова, о которой он писали в письме Фельштинскому. Вот тогда-то все и раскроется.

Во всяком случае, нам хотелось в это верить.

...в июле 2002 года, через пару месяцев после создания “Либеральной России”, Юшенков имел беседу с высокопоставленным чиновником в Министерстве юстиции. Тот без обиняков заявил, что новая партия не будет допущена к выборам, если не избавится от Березовского и не откажется от темы взрывов домов. Таково прямое указание Путина.

У Юшенкова не оставалось выбора и пришлось согласиться. Он сбавил накал кампании о взрывах и перевел эту тему из остро-политической в вяло-правозащитную плоскость, уступив руководство “Общественной комиссией” Сергею Ковалеву. А в самой партии был имитирован “раскол”, в результате которого возникли два крыла — “юшенковское” и “березовское”. Региональные отделения “Либеральной России” тогда разделились примерно поровну.

Каждая из двух половин провела свой партсъезд и исключила другую половину из своих рядов: обе стороны претендовали на бренд “Либеральная Россия”. Как и следовало ожидать, Минюст признал “Либеральную Россию” Юшенкова и отказал в регистрации “березовской” части партии.

Хотя на поверхности между двумя партиями с одинаковым названием шли перебранки и судебные тяжбы, на самом деле все это было дымовой завесой; за кулисами происходила тесная координация и продолжалось финансирование из Лондона. Именно о формальном воссоединении “Либроссии” шла речь во время секретного визита Юшенкова в Лондон незадолго до убийства. На встрече присутствовал также бывший спикер и секретарь Совбеза Иван Рыбкин, который надеялся выдвинуть свою кандидатуру на президентских выборах 2004 года. Борис тогда выделил обоим — Юшенкову и Рыбкину — многомиллионный бюджет. Договорились собрать объединительный съезд после того, как Минюст зарегистрирует “Либеральную Россию” Юшенкова.

Юшенкова убили буквально через несколько часов после того, как он объявил, что его партия наконец допущена к выборам. Борис был уверен, что убийство стало местью Кремля за “вероломство”...

МЕНЕЕ ЧЕМ ЧЕРЕЗ три месяца после убийства Юшенкова при странных обстоятельствах погиб Юрий Щекочихин, журналист “Новой Газеты”, депутат Думы и член “Общественной комиссии” по взрывам домов. Незадолго до смерти он встречался в Москве с представителями ФБР и готовился к поездке в США...

— Видишь, — сказал Саша. — Я же говорил. Убирают одного за другим. Какие тебе еще нужны доказательства?

Саша был опер, а не ученый, привыкший сомневаться. Он не верил в совпадения.

— Следующий на очереди Трепашкин, — мрачно объявил он.

НО В ОТНОШЕНИИ Трепашкина пророчество сбылось лишь отчасти: его не убили, а всего лишь посадили в тюрьму.

Его арестовали 22 октября 2003 года. Около пяти часов вечера на 45-м километре Дмитровского шоссе трепашкинскую “девятку” остановил пост ДПС. Из разговора милиционеров он понял, что его остановили “по ориентировке”. Во время досмотра один из сотрудников, не особенно скрываясь, швырнул на переднее сиденье сверток. В ту же секунду откуда ни возьмись возле автомобиля появились понятые. В свертке оказался пистолет, и Трепашкина задержали за незаконное хранение оружия.

...

Суд над Крымшамхаловым и Деккушевым прошел без сучка и задоринки — без Трепашкина. Дело объявили государственной тайной, и заседания провели за закрытыми дверями. У адвокатов защиты взяли подписку о неразглашении. По ходу слушаний никакой информации не поступало. 11 января 2004 года судья Комарова вынесла приговор: оба обвиняемых получили пожизненные сроки за теракты в Москве и Волгодонске.

Хотя суд был закрытым, приговор огласили публично. Это был достаточно обширный документ, откуда выяснились многие не известные нам подробности. Здесь нас ждал сюрприз: оказалось, что двое обвиняемых не имели никакого отношения к московским терактам, да и в Москве они никогда не были. Они лишь участвовали в подготовке взрыва в Волгодонске.

Крымшамхалов и Деккушев признались, что в конце лета 1999 года приобрели 280 мешков для расфасовки “самодельного смесевого взрывчатого вещества, изготовленного при невыясненных следствием обстоятельствах и состоявшего из аммиачной селитры, тротила и сахара”. Эту смесь в количестве 13 тонн им доставил человек, “впоследствии погибший в Чечне”, и еще одно “не установленное следствием лицо”. К смеси подсудимые добавили закупленную ими тонну алюминиевой пудры. Все это происходило в поселке Мирный Предгорного района Ставропольского края в арендованном хозяйственном помещении. Для приготовления смеси использовали бетономешалку.

Готовую взрывчатку в мешках перевезли в Кисловодск и хранили в кузове автомобиля на территории хлебной базы. Оттуда меньшую часть мешков, более трех тонн, Крымшамхалов с Деккушевым и (впоследствии погибшим) Батчаевым повезли в Волгодонск.

Крымшамхалов и Деккушев утверждали, что об истинном назначении взрывчатки они не знали — думали, что план состоит в том, чтобы взорвать железнодорожный мост в Волгодонске, по которому в сторону Чечни шли эшелоны с войсками. Узнав, что планируется теракт против мирных жителей, они отказались от дальнейшего участия и покинули город за день до взрыва (это подтвердилось в суде), оставив грузовик с взрывчаткой Батчаеву и каким-то “неустановленным лицам”. Узнав из сообщений СМИ о взрыве жилого дома в Волгодонске, они бежали в Чечню.

Что же касается более десяти тонн взрывчатки, оставшихся в грузовике в Кисловодске, то, по версии следствия, их доставили в Москву другие участники группы. Все они спустя некоторое время погибли в Чечне. В Москве, как утверждало следствие, груза дожидался Ачемез Гочияев, который заранее арендовал помещения в четырех точках города. В приговоре неоднократно упоминались “неустановленные лица”, принимавшие участие в операции на всех ее этапах.

...

Среди вопросов, оставшихся без ответа, были данные экспертизы, о которых впоследствии рассказал адвокат Крымшамхалова. Состав взрывчатки, якобы найденной в двух невзорванных зданиях в Москве, существенно отличался от смеси, которую подсудимые доставили из Кисловодска в Волгодонск. Более того, ткань и нитки от мешков, обнаруженные в Москве, были иными, нежели те, что использовали Крымшамхалов и Деккушев для расфасовки смеси. И вообще, никто на суде не задался вопросом, почему по горячим следам московских взрывов официально утверждалось, что дома были взорваны гексогеном, то есть взрывчаткой, доступ к которой есть только у военных и силовиков, и лишь потом, после "раскрытия" волгодонской группы, о гексогене вдруг забыли, заговорив о самодельной аммиачно-алюминиевой смеси.

О подмененном фотороботе, Владимире Романовиче. Максе Лазовском, адмирале Угрюмове, гексогене и рязанском эпизоде в суде вообще не вспоминали.

Как бы то ни было, официальная линия состояла в том, что процесс над Деккушевым и Крымшамхаловым поставил точку в деле о взрывах домов.

На этом закончилась также деятельность комиссии Сергея Ковалева, который раздраженно констатировал свое бессилие: "Мы убедились, что все, что слушалось на этом суде, к взрывам в Москве не имело никакого отношения. Попытка отождествить этот процесс с московскими взрывами — политическое мошенничество… Сделали вид, будто достигнут огромный успех, преступление раскрыто, а виновные найдены и наказаны, но наказаны-то только “стрелочники”, а организаторы остались вне рамок дела. Я считаю, что этим процессом была совершена попытка уйти от настоящего расследования и обнаружить первых лиц этого преступления”.

Арест Трепашкина положил конец не только расследованию взрывов, но и другой нашей “операции”: доставке в Москву Сашиных книг, которые печатались в Риге. Человек, взявшийся вместо Трепашкина принимать груз и передавать книги в торговую сеть, судя по всему, не смог соблюсти правила конспирации. 30 декабря 2003 года милиция в сопровождении сотрудников ФСБ остановила на подмосковном шоссе фургон с 5000 экземпляров книги “ФСБ взрывает Россию”. Весь тираж был конфискован.

...

К началу 2004 года кампания по демонизации Бориса приобрела в России масштабы государственной политики. В изображении подконтрольного Кремлю телевидения Березовский превратился в собирательный образ дьявола, гоголевского “чорта” для масс, эдакого оруэлловского Эмануила Гольдштейна из “1984” — врага народа и антипода Большого Брата, сбежавшего за границу, чтобы повести силы зла в поход против Страны и ее Президента. Подозрения в связях с Березовским стали синонимом политической неблагонадежности. Один из правозащитников даже подал в суд за клевету, когда его обвинили в получении финансирования от Бориса. В другой раз важный чин министерства юстиции заявил, что Березовский в сговоре с королями преступного мира организовал бунты заключенных в колониях. Министр обороны сказал, что наше финансирование солдатских матерей подрывает обороноспособность страны. Московское издательство, близко связанное с ФСБ, огромным тиражом опубликовало перевод не замеченной на Западе книги русско-американского журналиста Пола Хлебникова под названием “Крестный отец кремля: Борис Березовский и ограбление России”, которая была столь же богата эмоциями, сколь бедна здравым смыслом, а телевидение раструбило о ней как о фундаментальном вкладе в новейшую российскую историю. Те, кто в России продолжал поддерживать с нами отношения, оказались в реальной опасности.

Эта очернительская кампания не обошла стороной и Сашу Литвиненко, “изменника на службе у олигарха”. Благодаря своим двум книгам, разошедшимся по Москве и по Рунету, он вызывал особую злобу у своих бывших коллег и стал главным врагом спецслужб. На учениях бойцам спецназа выдавали Сашину фотографию в качестве мишени для стрельбы.

...

Генри сказал, что последние научные публикации по этому вопросу в открытой печати — в них выяснялась быстрота гибели лабораторных животных в зависимости от дозы, — относятся к середине шестидесятых годов и происходят из институтов Минздрава СССР. После этого подобные работы либо засекретили, либо прекратили.

— Скорее засекретили, чем прекратили, — сказал я. — Саша мне говорил, что в структуре ФСБ до сих пор существует лаборатория ядов, созданная еще при Берии.

Я рассказал ему то, что знал от Саши: будто в Москве на Краснобогатырской улице находится секретное подразделение, откуда происходил яд, которым в 1995 году был отравлен банкир Иван Кивилиди, а в 1997-м — Владимир Цхай, сыщик из МУРа, арестовавший фээсбэшника-террориста Макса Лазовского. Там же, по мнению Саши, был разработан препарат СП-117, примененный в Киеве к Ивану Рыбкину, оттуда же происходил яд, вызвавший смерть “от аллергической реакции” Юрия Щекочихина и обезобразивший лицо Виктора Ющенко, а также аэрозоль, усыпивший захватчиков театра и заложников на Дубровке. Не говоря уже о том, что ФСБ практически официально и с особой гордостью подтвердила свою роль в ликвидации террориста Хаттаба, который был отравлен в 2002 году в горах Чечни. ФСБ тогда перехватила адресованное лидеру ваххабитов письмо из Саудовской Аравии и обработала его отравляющим веществом, вызывающим остановку сердца.

...

ПРЕДСМЕРТНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ САШИ, зачитанное мной журналистам перед зданием клиники Лондонского университета утром 24 ноября 2006 года гласило:

Я хотел бы поблагодарить многих: моих врачей, медсестёр и сотрудников больницы, которые делают всё возможное; британскую полицию, которая прилагает столько усилий и профессионализма, расследуя мое дело, и охраняет меня и мою семью. Я благодарен британскому правительству за заботу обо мне и за честь быть британским гражданином. Я хотел бы поблагодарить жителей Великобритании за выражения поддержки и сострадания. Благодарю мою жену Марину, которая была со мной всё это время. Моя любовь к ней и нашему сыну не знает границ. Сейчас я лежу здесь и отчётливо слышу шум крыльев ангела смерти. Может быть, мне и удастся от него ускользнуть, но, боюсь, мои ноги уже не так быстры, как хотелось бы. Поэтому, думаю, настал момент сказать пару слов человеку, который несет ответственность за моё нынешнее состояние. Возможно, у Вас и получится заставить меня замолчать, но это молчание не пройдёт для Вас бесследно. Вы доказали, что являетесь тем самым безжалостным варваром, которым Вас представляют ваши самые жестокие критики. Вы продемонстрировали, что у Вас нет никакого уважения к человеческой жизни, свободе и другим ценностям цивилизации. Вы показали, что недостойны своей должности, недостойны доверия цивилизованных людей. Возможно, Вам удастся заставить замолчать одного человека, но гул протестов по всему миру будет звучать у Вас в ушах, господин Путин, до конца жизни. Пусть Бог простит Вас за то, что Вы сделали — не только со мной, но и с моей любимой Россией и её народом.

...

...трудно представить себе более значимый и наполненный смыслом конец, если эти термины вообще уместны, когда говоришь о смерти. Саша, опер божьей милостью, раскрыл свое собственное убийство, назвав исполнителя и заказчика еще до того, как были собраны доказательства и найдено орудие преступления. Неисправимый конспиролог, он не только выдвинул самую невероятную теорию заговора, но смог, ценой собственной жизни, ее с неопровержимостью доказать. И выполнить свой долг опера перед другими жертвами — жильцами московских домов, зрителями Норд-Оста, Юшенковым, Щекочихиным, Аней Политковской и полуисстребленным горным народом.

Размышляя о Сашиной жизни, главное, что я вижу — это чудо произошедшей с ним метаморфозы, грандиозного перерождения, когда белое стало черным, добро и зло поменялись местами, а грешники стали праведниками. Когда я встретил его в Турции, он был напуган и слеп. Но подобно путнику в древней притче, “чешуя отпала от глаз его и вдруг он прозрел”. За шесть коротких лет после побега, запутавшийся и напуганный участник преступной и злобной клики, он увидел свет, обрел ясность и храбрость, сделал все, что мог, и принял мученическую смерть. Будь я религиозным человеком, я развил бы здесь темы покаяния, искупления и спасения души. Но ограничусь лишь тем, что скажу, что Саша удивил меня, оказавшись гораздо более высоким и цельным человеком, чем многие и многие.

Андрей Илларионов