КАК В КИТАЕ БОРЮТСЯ С КОРРУПЦИЕЙ

О том, как это работает, рассказал «АиФ» заведующий Центром Юго-ВосточнойАзии, Австралии и Океании Института востоковедения РАН Дмитрий Мосяков.

Екатерина Барова, «АиФ»: Дмитрий Валентинович, почему у китайцев получается эффективно бороться с коррупцией?

Дмитрий Мосяков: В руководстве компартии Китая есть понимание, что вопрос коррупции — это вопрос жизни и смерти власти. Конечно, прекратить разворовывание государства полностью невозможно. Но Си Цзиньпин и всё его окружение понимают: если коррупцию не ввести в какие-то разумные рамки, то их режиму, стране в целом нормальное будущее не гарантировано.

— То есть власть просто проявила политическую волю?

— Да, но есть и вторая составляющая — созданы реальные механизмы для того, чтобы эту задачу решать.

В Китае кроме прокуратуры, системы судов и т. д.существует два мощнейших комитета.

Один — это что-то вроде комитета по партийному контролю, который занимается коррупцией, анализирует уровень жизни, расходы и характер поведения членов партии. И второй — комитет гражданского контроля. Он ведёт расследование с другой стороны, анализирует деятельность компаний, гражданских организаций — их коррупционные связи во власти, схемы вывода капиталов за рубеж и проч. Оба эти органа имеют право возбуждать дела, проводить расследования, и т. ч. проверять многомиллиардные контракты на расходование бюджетных средств.

Ведь коррупция в Китае в первую очередь — это бонусы и премии, которые выписывает себе руководство госкомпании, это откаты, которые получают структуры, участвующие в каких-то крупных проектах, это крайне дорогие подарки.

Все эти вещи как раз и находятся под плотным контролем.

Нет запретных персон

Ещё один очень важный элемент китайской борьбы с коррупцией: для компетентных органов практически нет неприкасаемых, каких-то запретных регионов и отраслей, куда бы не могли прийти следователи. Арестовывают порой людей высочайшего уровня: кандидатов в члены политбюро, руководителей провинциальных партийных комитетов, крупных бизнес-менеджеров. Пожизненный срок получил Чжоу Юнкан — в прошлом главный куратор безопасности (тех же вопросов коррупции) в китайском руководстве, некоторые его называли даже третьим человеком в партии. Вот уровень! Это вам не врачи- и учителя-взяточники.

Вообще всех коррупционеров в Китае делят на три группы: «мухи» — это мелкие взяточники, «тигры» — это те самые проворовавшиеся партийные боссы и «лисы» — те, кто ухитряется вывести капиталы за границу.

А про эффективность китайских механизмов можно судить хотя бы по тому, что за 6 лет в КНР под следствием по обвинениям в коррупции оказался 1 млн 300 тыс. человек, из них 76 высших министров!

— У нас, между прочим, тоже за взятки и откаты сидят бывшие губернаторы и даже один министр.

— Но масштабы посадок, согласитесь, всё-таки разные. В Китае есть ещё один очень важный момент. Си Цзиньпин развернул пропаганду другого образа жизни. То есть теперь стыдно и опасно показывать своё богатство, роскошь, устраивать какие-то свадьбы детей, как это делали ещё в эпоху Ху Цзиньтао, тратя совершенно немыслимые суммы.

В какой-то момент обогащение властной элиты в стране приняло просто гигантские масштабы. Чиновники покупали новейшие роскошные автомобили, играли на биржах. Например, в этом был уличён Бо Силай — кандидат в члены политбюро, которого арестовали за то, что он отправлял свои капиталы за границу через одного английского трейдера и играл на бирже в США.

Скромность, понимание того, что член партии должен удовлетворяться самыми простыми вещами, — это сегодня норма. Что, кстати, относится и к крупному бизнесу. 

Те, кто этого не понимает, попадают в поле зрения тех самых контрольных комитетов. Недавно в одной из провинций арестовали чиновника, у которого было чуть ли не 200 наложниц, такой «царь и Бог» в своём регионе.

Не всегда законно

— А как Китаю удаётся находить и возвращать капиталы, которые успели вывезти за границу?

— По некоторым оценкам, всего незаконно вывезли 87 млрд долларов. Думаю, на самом деле эта сумма больше. И китайские власти пытаются их вернуть. Разными способами: и принимая судебные решения, и вступая в некие неформальные отношения с теми, кто вывел эти деньги. Их, можно сказать, просто убеждают в том, что они поступили неправильно.

— То есть шантажируют родственниками?

— Да, можно сказать, что иногда прибегают даже к таким незаконным методам.

Но из-за того, что коррупция объявлена национальной проблемой № 1, видимо, китайское руководство полагает, что любой способ, который работает, годится.

— В том числе расстрелы? Или то, что родственники коррупционера оплачивают стоимость пули для его казни, — это миф?

— В 1990-е действительно расстреливали довольно много, потому что начался экономический рост, началось обогащение чиновничьего класса, появились большие деньги. А сегодня, конечно, расстрел — это крайняя мера. Есть тюрьма, исправительные работы. У наших соседей есть такая практика, когда чиновника арестовывают и на полгода увозят в специальную тюрьму. У него нет связи с внешним миром, родственники не знают, где он. Сидит себе человек и осознаёт, что натворил. Так от него добиваются признания. Эта практика тоже не очень сочетается с правами человека, но работает.

Когда дело касается угрозы государству, подрыва авторитета власти, церемониться никто не станет. Как это было в своё время с заместителем мэра Пекина, который продавал участки, деньги брал себе и тем самым подорвал практически полностью доверие к власти в городе. Его приговорили к смерт­ной казни. Но в последнее время расстреливать коррупционеров стали существенно меньше. Сегодня больше делают акцент на показательный эффект: воровать бесполезно, деньги потратить вы не сможете, рано или поздно попадётесь, и их отберут, а вас посадят. Демонстративные суды и изъятия миллионов хорошо срабатывают.

— А можно ли китайский опыт применять у нас?

— Вполне. И без гражданского общества здесь не обойтись.

Борьба с коррупцией эффективна, только когда она носит всеобщий характер.

Когда общество понимает, что коррупция — это не какая-то шалость, а то, что подрывает основы государства, ставит под угрозу его выживание. Плюс, конечно, нужны политическая воля и отсутствие каких-либо неприкасаемых фигур.