Зарисовки.

Продавщица, встав на стул, снимает с верхней полки довольно объёмную вещь и с высоты кричит мне:
— У вас есть куда лОжить?
Я, растерянно поправив очки:
— У меня есть… что?
— ЛожИть куда — есть у вас? — повторяет она, балансируя на шатком стуле.
Я опять замешкалась с ответом.

Наконец она спустилась на твёрдую землю, посмотрела на меня пристально и выдала окончательную редакцию своего вопроса:
— Класть у вас есть куда, пакет возьмёте?
Уважаю продавцов, которые могут говорить на одном языке с любым покупателем.

********************************

Во многих семьях рано или поздно случается такой забавный период, когда дети мешают решать важные проблемы между мужем и женой.

Вот и героини этой истории были поставлены перед фактом — завтра к тетке в деревню, на все лето. Проблемка была в том, что тетку до этого они видели раза три за всю сознательную жизнь и не горели желанием знать ее лучше.

Тетка об этом и вовсе узнала пораньше с утра, когда обнаружила племянниц на пороге собственного дома. Довезли, позвонили и убежали. Как дети малые. Вот стояли все они и смотрели друг на друга в крайнем изумлении.

Ну, что уж делать, тетка почесала в затылке и решила, что два ребенка по десять лет уже не младенцы и, может, с них даже прок будет на садово-огородном поприще. Вобщем, в дом она их впустила, строго предупредив, что дышать нельзя, шевелиться нельзя, а за каждый помятый лист рассады будет снимать скальп. Послойно.

Настроение у сестренок стало играть Шопена. Тетка, которая была педагогом старой школы и знала труды Ленина лучше, чем свой предмет, не сулила им ничего хорошего.

Они не ошиблись: каждодневный подъем в шесть утра, полив и прополка, окучивание и подрезание, опыление с кисточками, уборка и стирка сделали девчонок жилистыми и злыми, словно собак перед охотой.

Тетка, которая всю жизнь прожила одна, умела готовить только три блюда: рисовую кашу, яичницу и щи. Готовить самим было нельзя. Потому что «Пожар, отравитесь, зарежетесь. Вот вам лучше коса, больше вас в три раза, идите траву в палисаднике скосите».

Продукты запирались, девочки худели, подъедая щавель, кислицу и все, что могли спереть с огорода. Если на краже ловили, то драли до синяков и запирали на чердаке.

Вечерами сестры молились о том, чтобы тетка, стоя на краю холма, наступила на грабли. И летела сорок метров вниз, исключительно в шиповник и кубарем. Завершив молитву всем богам, которых знали, они зачеркивали день в календаре.

Отдушина появилась в июле: тетка стала уходить в лес по ягоды. В ее отсутствие можно было делать, что душе угодно, потому что свое возвращение тетка выдавала чихом аллергика, который продирается через заросли цветущего кипрея.

Пока она выбиралась из леса и шла через колхозное поле, девочки развивали просто фантастическую деятельность, так что комар носа не подточит.

Местность, где стоял теткин дом, была славна сильными грозами. Они приходили дней на семь, иссушая край янтарной жарой и пугая жителей сухими разрядами, которые били из-под земли.

От высоковольтных опор отделялись желтые и голубые шары, которые плыли в мареве, и одно их название «шаровая молния» пугало детей до состояния бледной простыни.

И вот, в один прекрасный день, подняв своих работниц с утра пораньше, накормив рисовой кашей и выдав им на день по куску хлеба, тетка одела кузов и пошла в лес. Радиоприемник на ее шее бодро наигрывал «Марш высотников».

Быстро управившись со всем списком Золушки в квадрате, сестрички успели сбегать выкупаться, поболтаться на иве, на которой им категорически запрещалось болтаться, объесть крыжовник, имитируя налет стаи дроздов, пожарить хлеб над небольшим костерком и, в конце концов, укрыться в доме, потому что жара стояла непереносимая.

Время за чтением старых выпусков «Техники молодежи» текло быстро, и часам к шести вечера сестрички услышали знакомое чихание. Ему вторил гром. Выйдя на улицу, двойняшки одновременно подняли ладони козырьком.

Тетка тащила короб волоком, потому что нести его уже не могла. Из-под незакрытой крышки стреляла, подпрыгивая на кочках, черника. Не успела тетка проползти и средину поля, как в нее жахнула молния.

Вот так. Без предысторий. Треснула, что в глазах померкло, и тетка пригорюнилась пластом. Сестрички выдохнули. Молитвы услышаны, как говорится, но что теперь? Кругом никого ровно на сорок километров. На велосипеде в ночь до деревни не поедешь, да и не хочется как-то. Пока обсуждали, пошел дождь.

Решили — заземлить… И для этого взяли в сарае лопаты. Тетка не дышала и не шевелилась, для нее любовно выкопали нехилую траншею и засыпали под шею, заботливо прокапав канавки для стока воды, а то захлебнется еще.

То, что тетка мертва, они даже не думали: такие гадины за понюшку табаку в рай не отправляются. Забрали чернику, перебрали ее, наелись от пуза в процессе, разложили на газетах сушиться, да так и уснули, все в грязи, чернике и совершенно счастливые.

На утро они проснулись от вопля. Тетка пришла в себя и орала так, как не должен орать педагог в третьем колене, который знает наизусть труды Ленина. Чувствовала она себя неплохо, если не считать частичной амнезии и следа, от шеи до самой поясницы и дальше, по левой ноге.

Только этот след и спас племянниц от расправы, потому что первое, что увидела тетка, придя в себя, — это были лопаты. Ясен пень, ее треснули по голове лопатой эти кошмарные дети, которые совершенно не знают, как себя вести, кладут локти на стол, и в будущем их ждет только казенный дом.

Все равно, до самого приезда родителей она смотрела на них косо, запирала на ночь и старалась общаться поменьше.
В августе приехали родители, посмотрели на огромные глаза и выпирающие ребра детей и этим же днем забрали сестренок в город.

С теткой они после этого не общались, и зла на нее не держат. В конце концов, она совершенно не обязана была их содержать на свои деньги три месяца…

******************************

Сегодня утром. Подъезжает мой автобус. Захожу. Вижу свободное место в самом первом ряду. У окошка. А с краю сидит бабушка-шкаф.

Спрашиваю: можно? Бабушка-шкаф встаёт. Я сажусь. Мне ехать долго — 50 мин. Закрываю глаза, слушаю музыку.

Через некоторое время кто-то тычет мне в руку. Открываю глаза, снимаю наушники. Женщина какая-то, ну, лет 40-45, в норковой шубе.
Женщина:
— Можно я сяду?
Я сначала не поняла её. Смотрю, куда она бы могла сесть. И спрашиваю:
— Куда?
Женщина:
— Ну, ты постоишь, молодая ещё. А мне тяжело стоять.
Я, понимая, что, если не уступлю ей место, начнётся срач, и проснется бабушка-шкаф, и дальше мне будет только хуже, пытаюсь встать.
Но тут бабушка-шкаф открывает глаза:
— СИИДИИИИ! Буду я ещё из-за этой стервы жопу свою поднимать. Молодая ещё. Постоит.
Блин. Почувствовала себя принцессой, которую охраняет злой дракон.

*********************************

Есть у меня коллега, милый и добрый человечек. Мы с ней, в силу обстоятельств, всегда приезжаем в офис первыми. И вот чудесное утро понедельника.

Мы одни. Я в наушниках, пытаюсь работать, а гадкая клавиатура все время залипает. Не выдерживаю такого произвола с ее стороны, начинаю орать: «Что ж ты, сука, не работаешь?! Я тут работаю с утра, а ты нет!» Срываю наушники, поднимаю глаза… Коллега, давясь бутербродом, испуганно смотрит на меня и, заикаясь, так жалобно:
— Я кушаю…

*****************************

Эта история приключилась уже давно — аж 28 лет назад. Мы, пацаны, очень любили взрывать бомбы, которыми назывались самодельные устройства, изготовленные из магния, марганцовки и спичечных головок.

В литейном цехе доставали большие куски магния, долго пилили их напильником, полученный порошок перемешивали с марганцовкой, потом заворачивали в бумагу, обматывали изоляционной лентой, делали фитиль из спичечных головок, поджигали и…

Следовал очень весёлый и очень громкий БАБАХ!!!, сопровождаемый ослепительной вспышкой и белым дымом. Это увеселение конечно же не одобрялось нашими родителями, но строго не наказывалось, так как считалось сравнительно безопасным, и в результате продолжалось довольно долго.

Наконец просто так взрывать и бабахать нам надоело. И вот кому-то пришла в голову гениальная мысль — надо ночью бросить бомбу перед подъезжающим автомобилем, чтобы вместе с нами мог порадоваться и водитель!

Ночью мы вчетвером вышли на улицу, выбрали самое темное место, чтобы эффект был сильнее, и стали ждать. Ждали довольно долго, так как машин тогда было намного меньше, чем сейчас. Наконец из-за поворота показались долгожданные фары автомобиля. Как только они приблизились, я поджег фитиль и бросил бомбу на асфальт…

В следующий миг я понял, что совершил огромную ошибку. Машина (как оказалось, милицейская) остановилась, и из неё вышел милиционер. Милиционер с интересом подошел к бомбе, которая почему-то не взрывалась (фитиль отсырел или был длинноват), осмотрел её, потом, видимо решив, что ничего серьезного тут нет, пнул её ногой. В этот момент бомба сработала. Эффект превзошел все ожидания!

Правда, что было потом, я не видел, так как вместе с соучастниками преступления изо всех сил бежал прочь. Милиционер, наверное ослепленный взрывом, за нами не гнался, но мы были уверенны, что тюрьма нам уже обеспечена, а потому бежали как от смерти — до дома сделали крюк лесом примерно в 5 километров, шли бродом по реке, чтобы собаки след не взяли, в дом заходили по одному…

Но всё это веселье получило неожиданное продолжение лет через 15, когда я уже сам работал в милиции, в другом городе, и на дежурстве рассказывал эту историю коллегам.

Один из них, уже пожилой старшина, очень внимательно выслушал байку, а потом очень недобрым голосом выдавил из себя:
— Так это, сука, был ты…
А это, оказывается, был он.

************************************

Огромный супермаркет, жена затерялась где-то между молочным продуктами и крупами. Хожу, ищу ее.
Подлетает симпатичная работница:
— Я чем-то могу помочь?
— Э… Не уверен.
— Вы что-то конкретное ищете?
— Да, жену.
— Не, ну так сразу я не могу, давайте хоть кофе выпьем!

****************************************

Эту байку или рассказ я подслушал на каком-то семейном мероприятии, когда был ещё ребёнком. Речь шла о родственнице, которую по распределению отправили в одно из сёл староверов учительствовать в местной школе.

Молодую учительницу определили на временное подселение к старому деду, одиноко жившему в большом доме.

Старик встретил девушку приветливо, отвёл большую и светлую комнату, помог с вещами, показал, что да где.

К вечеру дед накрыл стол и пригласил гостью к самовару. Сидели долго, разговаривали, пили чай с вкусными вареньями, и когда стемнело, девушка, поблагодарив деда, хотела встать из-за стола, но не тут-то было.

Увидев, что девушка хочет уйти, дед сказал:
— Ну, раз попила чаю, теперь показывай жопу!
Девушка онемела, ноги от такого предложения аж к полу приросли, а дед, глядя ей так приветливо в глаза, продолжает:
— Ну что, жопу покажешь али ещё чаю?
Растерявшись и не зная, что делать, молодая учительница еле вымолвила:
— Чаю…

Дед налил ей чаю и продолжил разговор о бытие-житие, о селе, о своей покойной бабке. Говорил спокойно и доброжелательно, и девушка успокоилась и решила, что всё это ей просто послышалось. Наконец, она вновь, поблагодарив, хотела уйти из-за стола, как вдруг снова чётко и ясно услышала:
— Так жопу-то показывать будешь?
Советская девушка, комсомолка, отличница, даже не целовалось ни разу и вдруг такое!

И девчонке стало страшно. Напротив неё сидел хоть и довольно старый, но крепкий ещё и большой дед.
— Ну что, жопу аль ещё кружку чая?
Девушка обречённо вздохнула и пискнула:
— Чаю!
— Крепкая однако, — сказал дед и налил ей ещё одну большую глиняную кружку.
Третья кружка уже не лезла в горло, но девушка через силу глотала глоток за глотком.
— Ох, милая, вижу, совсем утомилась, — вдруг сказал дед и, допив свою кружку, перевернул её и поставил на стол донышком кверху. — Ну вот, чаю попили, теперь и почивать можно…

Как оказалось, в том селе «показать жопу» — это старинный обычай, когда гость и хозяин переворачивают кружку, показывая тем самым своё уважение друг к другу: мол, всё выпил до конца, было вкусно, спасибо. А донышко кружки — это и есть та самая жопа.