Мне почему-то кажется, что мне повезло больше, чем репортерам с Первого канала...

Посмотрела тут в воскресенье сюжет по первому каналу в программе «Время» у Петра Толстого.
Сюжет был посвящен второму приговору Ходорковскому и Лебедеву…
И очень мне обидно стало за репортеров, по просьбе руководства канала и Генпрокуратуры сделавших этот сюжет. Не потому что сюжет был против или за. Не потому что по просьбе. Обидно мне стало, потому что репортеры эти, которые так же, как и я, вышли с журфака МГУ, где нас вроде учили одному и тому же, сюжет сделали как бы объективный. Сняли адвокатов, сняли прокуроров – тех самых Лахтина и Ибрагимову – счастья им...

Вроде дали обе стороны.
Вроде жанр соблюли. А все остальное, все, что между двумя сторонами, как бы выдали за свое маленькое как бы журналистское как бы расследование. Расследование, рефреном которого было – «и все-таки Ходорковский знал, что действует незаконно. Об этом говорит хотя бы следующий документ…». И голос у репортеров был таинственный и хлесткий. Как полагается в таких расследованиях…
Почему я вставляю это «как бы»? Да потому что в этом журналистском расследовании и рефрены, и резюме, и ремарки, и подытоживания, и выводы с итогами репортеров не то что по стилю и слогу, а вплоть до запятых были идентичны подытоживаниям и выводам с итогами стороны обвинения в Хамовническом суде…

Я все-таки в этом суде два года просидела, а вот репортеров с первого канала ни разу не видела.
И потому обидно мне сейчас за них как за коллег. Ведь это не что иное как профессиональный прокол называется, ребят. Ведь это не ваше расследование, а позиция Генпрокуратуры, а если быть точнее – то самого одаренного ее представителя – прокурора Лахтина, а уж если быть еще точнее - того, кто все два года просидел у Лахтина в скайпе – господина Каримова имею ввиду. Просто прокурору нужно было лучше экран своего компьютера прикрывать и не светить, и тогда дистанционное управление, может, и не вскрылось бы…

Так вот прокол журналистов первого канала заключалось в том, что они в своем расследовании использовали «подводку» Лахтина и Каримова, а выдали ее как бы за свою.
В частности, там, где говорилось о том, что Ходорковский боялся американского крючка и потому не пошел на листинг на Нью-Йоркскую фондовую биржу – мол, понимал, что с такой непрозрачностью и махинациями его ты там сразу связали бы.

То же самое про американский крючок говорил нам в суде прокурор Лахтин: «Поскольку для размещения акций ЮКОСу требовалось раскрыть информацию о своих фиктивных сделках, о вознаграждениях менеджеров, об источниках денежных средств… а это влекло ответственность в виде 20 лет лишения свободы по американскому закону… поэтому, значит… так сказать… и не было принято ЮКОСом решение о размещении акций…».

«…Поэтому Ходорковский принял решение отказаться от листинга», – говорили то же самое журналисты первого канала.

Документы, при этом транслировавшиеся ими на экран – были не липа.
Они действительно существуют. Это электронная переписка за 2002-2003 года между бывшим директором по проектам департамента корпоративных финансов ЮКОСа Павлом Малым и бывшим вице-президентом ЮКОСа Олегом Шейко. Они обсуждают возможности проведения того самого листинга, просчитывают риски. Я эту переписку видела собственными глазами. Про американский крючок, которого опасался Ходорковский, сотрудники действительно говорили. Только совсем в другом ключе – их шеф отдавал себе отчет, что листинг ЮКОСу скорее всего не удастся из-за предстоящего слияния с «Сибнефтью» Абрамовича – по американскому законодательству процедуру листинга нельзя проводить в процессе слияния с другой компанией. Ну, не позволяет это американское законодательство. Либо что-то одно, либо что-то другое. Вот в этом и был смысл «американского крючка»*…

О «непрозрачности» и всем прочем, что может листингу помешать, сотрудники не говорили.

Хотя прокурор, держа в суде в руках эту их переписку, и репортеры, транслируя ее на экран, приписывали сотрудникам обратное. Камеру наводили на словосочетание «американский крючок», а все остальное – своими словами. Точно также двумя годами ранее в суде прокурор Лахтин – переписку упомянул, про «американский крючок» прочитал, а все остальное – своими словами. О «Сибнефти» – ни слова, в интерпретации обвинителя и репортеров сотрудники просто-напросто пытались найти лазейки в американском законодательстве, чтобы умудриться проскочить со всей своей «фиктивной» отчетностью на Нью-Йоркскую биржу…

– Ходорковский отказался проходить листинг акций ЮКОСа на Нью-Йоркской фондовой бирже, так как боялись, что за недостоверную информацию его могут привлечь к уголовной ответственности, – говорил Лахтин.
Два года спустя тоже самое слово в слово подытожат в своем как бы расследовании репортеры первого канала.

Единственное, что не стали брать из Лахтина, это то, что «в США за такое грозит до 20 лет…».
Ну, видимо, догадались, что уж совсем перебор будет…

И все равно, за коллег мне почему-то обидно.
Обидно, что не были в суде, где после выступления прокурора говорилось об истинной причине отказа от листинга.

– Ваша честь, к середине марта 2003 года я, Лебедев Платон Леонидович, как директор «Груп Менатеп Лимитед», из-за сделки с «Сибнефтью» приостановил данный проект. Это видно из документов. Именно из-за «Сибнефти», – говорил летом 2009-го в Хамовническом суде Платон Лебедев. – Только Лахтин (в силу особой одаренности) этого не понимает. И если уж он затрагивает американский закон, тогда давайте применять американские законы здесь. Ведь за все то, что сделал Лахтин, в США ему грозит пожизненное тюремное заключение…
Я не угрожаю, я рекомендую ему посмотреть, сколько в США по совокупности дают за государственную коррупцию, преступления против правосудия, служебные подлоги, вымогательства, грабежи и пытки, которые уже Европейский суд признал в отношении Алексаняна. Если подсчитать, у Лахтина пожизненное-то набегает…

Мне почему-то кажется, что мне повезло больше, чем репортерам с первого канала.
С журналисткой точки зрения…

И конечно в какой раз за эти 2 года поразила меня звезда Генпрокуратуры Гульчехра Ибрагимова.
В кадре программы «Время» она появилась один раз. Но какой был кадр…
Появилась только для того, чтобы сказать: «Ну, ведь им всего 7 лет осталось сидеть. 14, которые дал суд, с момента отбывания наказания (2003 года – В.Ч.) отчисляются. Всего 7 лет осталось…».

«Всего» 7 лет…

И поняла я, что мне опять повезло больше чем репортерам первого канала.
Ведь не видели они цинизма Ибрагимовой в полном так сказать объеме:

– Как бы это ни было обидно подсудимым, – для нас это был очередной процесс. После них будут другие подсудимые. И лично Лебедеву, который, наверное, вслух обращается с мольбами ко Всевышнему, хочу сказать: «Не дождетесь!». Или то самое ее известное: «Что запланировали, то и сделаем, слышите?..».

Услышали.
И запомнили. И только обидно за коллег – а ведь если бы были в суде, могли использовать и эти ее слова, и многие другие, которые со всем прочим уйдут в копилку Страсбурга. Обидно, что журналистского расследования не получилось. Обидно…

* Сделка с «Сибнефтью» состоялась.
Но после ареста Ходорковского в октябре 2003-го Абрамович заявил о расторжении сделки, выразив несогласие с ее «условиями»…
Планы ЮКОСа по листингу, естественно, отпали сами собой…