С каким знаком — плюсом или минусом — войдет в историю нынешний президент?

На фото: президент России Владимир Путин (в центре) на совещании

 

 

 

 

Статья Суркова, вызвавшая много шума, в основном критического, обладает одним несомненным достоинством: она стала булыжником, брошенным в ряску заросшего пруда нашей государственно-политической философии, прорвала недвижную плёнку, заставила задуматься об исторической репутации Путина, а главное, о судьбах Российской государственности.

Вдаваться в оценку статьи нет смысла, но нельзя не обратить внимания на изначальную и намеренную подтасовку автора, которая искажает смысл им написанного. Почему он третье государство России связывает с именем Ленина? Ответ ясен: произошла смена общественного строя. Но в таком случае четвёртое государство — это Ельцин. Если же Суркову для его рассуждений четвёртым позарез нужен Путин, то по несокрушимой исторической логике третье государство он обязан закрепить за Сталиным. В масштабе исторических — не властных, а именно исторических! — аналогий Путина надо сопоставлять не с Лениным, но только со Сталиным.

И это в корне меняет дело, поскольку речь идёт не о политических, социальных или диктаторских уподоблениях, а исключительно о судьбах государства Российского.

Итак, Путин и Сталин — в смысле их влияния на историческую Россию.

Сталина обсуждать незачем — всё известно, его государственная деятельность в данном случае служит лишь точкой отсчёта. Путин, как и Сталин, тоже замкнул все нити управления страной на себя — даже странно, что на эту поразительную схожесть никто не обратил внимания, а она чрезвычайно важна для аналогий.

К важным заслугам Путина перед государством надо отнести предотвращение распада России после очень опасных в этом отношении 90-х годов, прекращение чеченской войны и возвращение в родную гавань Крыма. С учётом повышенного внимания, какое президент уделяет обороноспособности, можно сказать, что государство Российское, при всех внешних, а особенно внутренних сложностях, сегодня находится в устойчивом состоянии.

И в данном утверждении базисное слово — сегодня.

Что касается завтра, причём не в историческом, а в повседневном смысле, то оно скрыто туманом неизвестности. Многочисленные гадания о транзите власти 2024 года, а тем более вбросы относительно конкретных персон гроша ломанного не стоят. В том числе по причине того, что к 2024 году у Путина не хватит авторитета в народе, чтобы продвинуть нужного кандидата. Кстати, сам Путин уже никогда не пойдёт на выборы — и не только по правовым нормам, которые нетрудно подправить (Рузвельт). Если возникнет идея сохранить его лидерство, будут искать обходные конституционные варианты.

Всё это, впрочем, лишь необходимая констатация статус-кво. Самый существенный вопрос заключается в том, в какой мере Путин задумывается о будущих судьбах Российского государства. Не власти, не общественного строя, а государства. Можно сформулировать вопрос иначе: есть ли у него для этого время, соответствующая запросу команда, наконец, глубокое, личное понимание первостепенной важности этой проблемы именно сейчас, когда в силу многих привнесённых и естественных причин неизбежно вступает в свои права осень патриарха?

В этом отношении примечателен пример Сталина, создавшего, казалось, несокрушимую машину госуправления. Увы, уже через три года после его смерти вдребезги рухнула построенная им система, и Россия Хрущёва с вселенскими воплями о построении коммунизма начала путь к развалу СССР. Об этом много написано, правда, без упоминаний, что таковы судьбы лидеров, замкнувших управление государством лично на себя.

 

Но сейчас и мировая и внутренняя ситуация иная, в ином состоянии находится и государство. То, на что после Сталина потребовалось тридцать лет, может произойти в считанные годы — помощников хватает.

Задумывается ли об этом Путин? Что делает он для укрепления государства не только сегодня, но и впрок? В историческом времени, где самые мощные оружейные системы не в счёт, — СССР рухнул без нападения извне.

Между тем, уже ясно, что в России началась подспудная гражданская война — между народом и элитой. Не властью, а именно элитой как таковой. Её раскаты звучали и раньше, но официальному началу противостояния положила начало пенсионная реформа, эмоционально не смягчённая введением прогрессивного подоходного налога. Для народа это был акт вопиющей несправедливости. Народ привык считать просто: если трудно, то хуже всем, пусть и по-разному!

И в этой связи следует сказать, что тезис о глубинном народе, внедрённый Сурковым, вовсе не так смешон, как показалось некоторым. Но его надо правильно понимать. Глубинный народ — это не часть населения из удалённых краёв или из столиц. Это не политизированное, не этническое русское самоощущение, которое основано, прежде всего, на жажде справедливости. Глубинный народ живёт в каждом из нас. Именно он объявил войну за справедливость элите, которой уже наплевать на свою репутацию, — достаточно вспомнить о бесстыжих заявлениях и публичном хвастовстве богачеством лидеров элиты и их элиток. А гражданская война, даже не объявленная формально, — огромная угроза для государства.

Пока эту угрозу купирует лично Путин. Однако после града ущемляющих законодательных «мероприятий» и сомнительных с точки зрения народа кадровых назначений после марта 2018-го, рейтинги доверия к президенту поползли вниз, и пока нет причин для их обратного хода. Многие уже задаются вопросом: надолго ли их хватит, рейтингов?

Сегодня вопрос об исторической репутации Путина, который после Крыма даже не обсуждался, встал в повестку дня. В каком качестве, с каким арифметическим знаком войдёт Путин в русскую историю? Президентом, возвратившим Крым? Президентом развития или стагнации? А вдруг — президентом, развязавшим гражданскую войну за справедливость между народом и элитой?

Но историческая судьба Путина — всё же не главный вопрос. Главный вопрос — судьбы Российской государственности, которые в огромной степени зависят от сегодняшней деятельности президента.

А чем денно, хотя и не нощно («Ночная лига» хоккея) занимается президент? Он полностью погружен в заботы текущего дня, вместо главы кабинета министров проводит заседания хозяйственных ведомств, балансирует интересы различных элитных кланов, которые расцвели в последние годы. Публичных акций, связанных с укреплением государства впрок — как раз того, что напридумывал Сурков, — не видно. Последняя была шесть лет назад, когда Путин на заседании клуба «Валдай» выступил с речью о поисках русской идентичности, без чего не может стоять государство.

Если по крупному счёту, именно вопрос о будущих судьбах российской государственности должен сейчас стать для Владимира Путина приоритетным. Ибо слишком велика вероятность, что после его ухода Кремль арендуют либо элитные участники погрома 90-х годов (Чубайс ещё при деле), либо их наследники. Тогда уж точно не избежать серьёзных гражданских столкновений (Кстати, СМИ часто отмечают, что в разных сферах жизни всё отчётливее ощущается удушливый смог 90-х.). В 2011 году, в разгул белоленточных манифестаций Путин обратился за поддержкой к рабочим Нижнего Тагила. Сегодня, судя по соцопросам, Путин может полагаться только на преторианскую гвардию Золотова, а после ухода Путина и она не поможет.

Мы справедливо считали, что первые годы президентства Путина, когда он справился с «семибанкирщиной», наследием ельцинских времён, были для Владимира Владимировича самыми трудными. Но жизнь, история показывают, что самые трудные и ответственные годы настают для Путина именно сейчас. Народ всё с большей ясностью осознаёт себя и свои запросы, нутром чувствует, что из-за предательства элиты угроза может нависнуть над Российским государством. Он не доверяет элите с зарубежным гражданством и имуществом. И именно от сегодняшнего Путина зависят завтрашние судьбы государства. Как показывают и события и социология, напряжение в обществе нарастает.

Народ в задумчивости. А это всегда опасно.

Анатолий Салуцкий