Моя передовая школа

         Моя передовая школа

     После окончания института по разрешению министерской комиссии мне предоставили свободное трудоустройство по краю. Следовательно, начинать поиск надо было с головы - Краснодарского отдела народного образования. Эта самая «голова» даёт мне направление в Отрадненский РОНО.

    Приняли с радостью и даже с правом выбора: или  вечерняя школа в Бесскорбной (от Армавира всего час езды), или средняя школа в станице Передовой - полная ставка в новом трёхэтажном здании. Это, конечно, бочка мёда. Однако ж эта самая бочка не бывает без дёгтя, и хорошо, если бы он вместился в ложку.

     Станица эта в самом конце длинного перечня населённых пунктов, крупные из которых — это собственные имена прилагательные с топографическим значением: Советская, Бесскорбная, Попутная, Отрадная, Удобная и самая последняя — Передовая. В общем, весь набор событий Гражданской войны. Чуть южнее — затерявшийся хутор Ильич на мраморных валунах.

     Вчерашней выпускнице начинать работу с вечерней школы показалось опасным — ни стажа, ни опыта со взрослыми людьми, большинство которых ушли из школ не по своей воле.
     Ну что ж, поедем на самую последнюю передовую линию. Едем покорять предгорную станицу вдвоём, вместе с дочерью: она в первый раз в первый класс, я — в первый раз на работу в школу.
     В конце августа у нас ещё знойное сухое лето. В автобусе видимость как в туманном Альбионе: встречные машины загоняют в открытые окна клубы горячей пыли, скрипящей на зубах. И всё-таки есть на что посмотреть: на улицах перед дворами высажены фруктовые деревья, хорошо различимы сливы с обильными синими плодами на изогнутых ветвях. Много отвязанных собак, они с радостным остервенением бросаются чуть ли не под колёса и бегут с надрывным лаем до тех пор, пока их не сменят другие кабыздохи.
     В Передовой нам услужливо остановили автобус около школы, не доезжая автостанции. Стоим в растерянности: куда нам, таким запылённым да ещё с таким грузом...
- Вы, наверное, новая учительница? - спрашивает подошедшая молодая женщина. - Пойдёмте, я вас отведу на квартиру, директор уже договорился. Я здесь уборщицей работаю. Тут совсем близко, только через парк пройти.
     В обе руки схватила чемодан и увесистую сумку, и мы едва поспеваем за ней.
На деревянных порожках дома сидит опрятная старушка, в выбитой косыночке, низко опущенной на лоб.
     Знакомимся, осматриваемся. Двора почти нет. Две полоски земли с зажмуренными цветами вдоль кирпичной дорожки, и сразу же — зелёной стеной растёт кукуруза. Из высоких початков свешиваются шелковистые розоватые чубы кукурузных рыльцев. С распустившихся колосьев заметно слетает пыльца, оседая на листьях цветов, как гречневая мука.
     Покряхтывая, Никитична поднялась с крылечка — так она нам представилась - и пригласительным жестом повела нас за дом к «басени» с дождевой водой.
- Тут вода на сонушке нагрелась, - указывает рукой на таз, - обмойтесь слегка, а то вы как на сортировке в колхозе работали, - и улыбнулась по-доброму. - Баня у нас в выходные дни работает.
     Как же приятно было зайти в отведённую нам прохладную комнату с двумя окнами в веранду, тут был полумрак, потому что солнечные пекучие лучи сюда не дотягивались.
Широкая двухспальная кровать на сетке с новым матрацем от школы, небольшой столик в простенке между окнами и шаткая этажерка для книг — вот и всё убранство. Сетка на старой кровати ровная и упругая, что сразу понравилось моей дочери: покачаться на таком ложе, закрыв в благости глаза и забыв о долгой пыльной дороге, - что ещё может быть приятнее для семилетней девочки. Но я уже знаю, что качанием тут не обойдётся, надо же попрыгать на широком батуте, схватившись за быльца кровати. Выстраиваю в уме содержание беседы, что делать этого нельзя, что хозяйке такое поведение не понравится.
     Какое продуманное строение дома у Никитичны: два отдельных входа в комнаты, соединённые сплошной верандой. Попозже словоохотливая хозяйка расскажет мне, что строили новую хату вместе с мужем, когда сын служил в армии. Вернётся и женится, а тут ему и комната готова с отдельным входом.
     По веранде будут бегать к бабушке-дедушке детки, зимой-то по двору перебегать холодно. Всё освещено дедовским опытом, всё просто, ясно и практично. И никаких сомнений в целесообразности труда.
     К вечеру Никитична приносит холодное молоко во влажном глиняном кувшине. Вижу, что холодильника у неё нет, разве что из погреба достала?
- В погребе у меня только картошка да бурак, и то прошу внуков достать. Лестница шаткая и круто поставлена, боюсь ноги на ней сломать, куда такую тушу выдержать, - посмеивается старушка, трогая ладонями свой живот под фартуком. - Я крынку — в ведро, да на цепочке в басЕньку и опущу, там молоко по двое-трое суток не прокисает. Как говорится, голь на выдумки хитра...
     Как только солнышко пошло на закат, распустились вдоль дорожки вечерние бабушкины цветы — зеленоватый табачок и разноцветная зорька. Из их граммофончиков потёк такой густой аромат, что мне показалось, будто мы оказались в райском саду.    Насыщенность запахов менялась от набегавшего ветерка — то нежно лёгкий, то чуть погуще, с затруднённым вдыханием. Откуда-то вдруг появились насекомые, названия которых я не знаю до сих пор, но дети их называли бзыкАми, прозрачные крылышки у них мелко-мелко дрожали, удерживая в одном положении довольно крупное мохнатое тело, когда длинный хоботок был воткнут в самое донце глубокого цветка. Наверное, они балдели от вкуса нектара и пыльцы и не успевали улететь от цепких детских пальчиков.    Довольные лёгкой добычей, детишки слегка зажимали их в ладони и подносили к уху: трепыхаясь, пленники шуршали загадочно и долго, пока их не выпускали на волю, завидев следующего, потерявшего всякую бдительность бзыкА.
     На следующий день мы знакомимся со школой: визит к завучу, которая вручила мне нагрузку на 20 часов в неделю, чуть больше ставки, два пятых и два восьмых класса. Потом вместе прошлись по этажам. Школа новая, везде чистота и порядок, полы в широких светлых коридорах ещё влажные от уборки, на окнах цветы в одинаковых горшках — забота директора школы с зорким наблюдением уборщиц, на переменах они, как преданные стражи, стоят у окон среднего этажа. Украсить живыми цветами первый и третий — задача будущего, а пока что, как выразилась завуч, финансы поют романсы.
     На практике в городе мы с Верой оказались у опытной учительницы с большим стажем. На каждый урок литературы она имела отдельную исписанную толстую тетрадь, всякий раз что-то добавляя, что-то вычёркивая.
     Оставив Марии Ивановне паспорта в залог, мы целое лето переписывали годами накопленный материал, оставляя место для дополнения. Можно сказать, мы легко обогатились, обнаружив бесценный клад. Я и сегодня говорю спасибо этой учительнице, трудолюбивой пчёлке с горячей любовью к своему предмету.

     Я — классный руководитель в сборном восьмом классе. В его составе дети-подростки с двух станиц и отдалённого хутора Ильич. Им отвели для проживания бывшую библиотеку школы, располагавшуюся в предлинной хате во дворе. Внутри сделали перегородки, получилось по одной комнате девочкам и мальчикам с общей комнатой посередине — кухня с двумя печками для обогрева и приготовления пищи.
     Сколько мне приходилось ненадолго заходить в так называемое общежитие, там всегда был порядок, дети открытые и приветливые, умеющие позаботиться о себе сами - сказывалось деревенское воспитание трудом и непритязательностью к быту.
     Однажды они пригласили меня в гости на чай с печеньками и на самостоятельно подготовленный для меня концерт. Я была приятно удивлена их разнообразным умениям — петь, танцевать, рассказывать стихи и даже проявлять некоторые цирковые способности. Всему этому, как они потом мне рассказали, научили их старательные учителя Ильичовской семилетней школы.
     Вот тебе и отдалённый, богом забытый хутор, на котором кончается проезжая дорога.    Дальше — горы и лес на многие километры.
     В классе о детях складывается одно впечатление, а вот в их игре на зрителя — совсем другое, непременно гораздо лучшее, чем на уроках. Молчаливые зажатые мальчишки вдруг свободно и красиво поют под гитару, а один из них, со средними способностями в учёбе, на удивление мне, оказался мастером рассказывать смешные истории, и сам при этом срывался и смеялся вместе со всеми заразительно и как-то по-особому мило.
     Дошли и до циркового номера. Торжественно объявили выступление Маши Дьяковой. Мелкая девчонка с перепелиным конопатым лицом и по виду, и по форме. Но это всё ерунда! Она одна умеет держать полный стакан на голове, принимая при этом самые неожиданные позы своим гибким телом. Всё шло отлично до тех пор, пока Маша не оказалась в позе шпагата. Потом надо было плавно перейти в позу змеи, переместить тело на живот, выпрямив ноги назад, а расставленные руки положить себе на нижнюю часть спины. Одно неверное движение — и стакан падает как раз на то место, где расположен гульфик в штанах. Все закатились от смеха, смеялись долго и безостановочно. А цирковая артистка со стаканом в руке пылала своими обильными конопухами и не то смеялась, не то плакала. Девчонки подбежали к ней с утешениями: Маша, на расстраивайся, это только один раз у тебя не получилось, всё будет хорошо, ты ведь у нас одна такая ловкая...
     Мы возвращались с дочерью домой возбуждённые и довольные гораздо в большей степени, чем если бы мы побывали на настоящем цирковом представлении.
А через день в классе оказалась половина учеников: ильичовских ребят ни одного не было. На вопрос что случилось? никто ответить не смог. Я побежала в их длинную хату — входная дверь чуть прикрыта, и какая-то нехорошая тишина в помещении, только следы быстрых сборов.
     Я — к директору. Взахлёб рассказываю о непонятном исчезновении детей, а он сидит, не поднимая головы, видно, что всё знает.
- Вам, Алесандра Петровна, придётся сейчас отправиться в Ильич. Отпустите учеников и собирайтесь. Ночью, сорвав крючок, в помещение вломились пьяные местные подростки, которые нигде не работают и не учатся. Безобразничали, приставали к девочкам, избили мальчишек. Рано утром все наши ученики собрали вещи и ушли, никому ничего не сказав. Их надо вернуть во что бы то ни стало. Уговорите их и родителей, скажите, что теперь будет всё по-другому, мы поставим новую дверь и назначим ночного дежурного учителя, кого-нибудь из мужчин. Пожалуйста, проявите все свои способности и чтоб дети поверили нам и вернулись. В 12 часов туда идёт рейсовый автобус, но при сильном разливе Урупа он до Ильича не доходит . Через реку - подвесной мост . Сразу за Урупом — хутор, там все друг друга знают. Кроме Вас послать некого. Вы их классный руководитель, Вам они поверят.

     И вот я одиноко стою на берегу разъярённой речки, такой мелководной и тихой в засушливое время. Видно, где-то далеко в горах прошли обильные дожди, и Уруп взыграл, как пойманный в сетку зверь. Недалеко виднеется тот самый подвесной мостик, о котором говорил директор. Подошла вплотную... Как же по нём идти? Он шатается даже от влажного дыхания воды, посередине провис чуть ли не до самой клокочущей волны, плывущие деревья и брёвна иногда цепляются за тонкие почерневшие от времени дощечки и оттягивают мост в сторону, потом, оторвавшись, отпускают эту изогнутую кишку, и она медленно движется на место.

     Нигде не видно ни одного человека. Я бы, прицепилась сзади за пояс и, закрыв глаза от страха, шла, ступая наугад. Но это только моё пустое желание , нигде ни одной лялечки. Но идти-то надо. Оглянувшись вокруг, опустилась чуть ли не на четвереньки и поползла. Господи, хоть бы никто не увидел несчастную учительницу, странно и медленно передвигавшуюся по этому проклятому мостику! Страшнее всего стало на середине, где вода ревёт диким бегемотом и цепляется всякой мелочью за опущенное брюхо людского сооружения, ласково называемое мостиком. Чувствую, что ползу уже на подъём, и страх медленно отпускает свои костлявые руки от моего горла. Наконец ноги коснулись твёрдой почвы, пусть каменистой, скользкой, да какой угодно, лишь бы она не качалась и не пугала меня своим рёвом. По сторонам тропинки белеют спины мраморных валунов, с разнообразным тёмным рисунком. Становится всё тише и тише, и вот уже слышно пиликанье какой-то птахи и дальний лай собак. Подхожу к крайнему жилью, стучу камешком в калитку. Семеня ногами, спешит ко мне небольшого росточка женщина, на ходу вытирая руки о фартук.
- Звонарёвы? Да вот они, через две хаты от нас. Идите без боязни, там щенок от радости вас оближет сколько достанет.
     Лида Звонарёва — лучшая ученица в моём классе. Не тянет судорожно руку и не трясёт ладонью с растопыренными пальцами. Но спроси в любое время: ответит спокойно и, как выразился классик, - с чувством, с толком, с расстановкой.
И вот она, не решаясь кинуться мне на шею, схватила мою руку и жмёт её своими прохладными ладошками, прижимая к груди.
- Как же Вы добрались, Александра Петровна? Мы-то по мостику гуськом-гуськом, нам не впервой, хоть и страшновато.
     Эх, думаю, видела бы ты свою учительницу на этом самом мостике...
Вся семья засуетилась, забегала: мама возится у печки, накрывает на стол, отец — я баню топить, небось, перемёрзли в дороге, пацан лет десяти вьюном вокруг нас, боясь пропустить хоть слово, как же: новый человек в доме, интересно же, каков он, к тому же этот человек — Лидкина учительница.
     После бани и ужина мы втроём на русской печи: я, Лида и Ванюша с оттопыренными ушами-локаторами. Рассказываю им про белого охотника, защитника индейцев — Бумпо из Фенимора Купера, он же по прозвищу Зверобой, Соколиный Глаз, Кожаный чулок; потом про детей капитана Гранта и под конец смешной эпизод про Паганеля, как он хотел подарить цветы прелестной Мери, а лошадка подошла сзади и вкусно закусила самой верхушкой букета. Рассеянный же кавалер, ничего не заметив, преподнёс девушке акукуратно срезанный веничек. Ванюша покатывался от смеха, ему бы и целую ночь слушать было не скучно.
     Утром Ванюша , радостный от такого доверия к нему, побежал по хутору собирать старшеклассников и свободных от работы родителей: приехала учительница, хочет поговорить со всеми, кто готов учиться в Передовской школе..
     Дети явились все до одного, в душе они радовались, что вернутся в школу, что о них помнят и заботятся.
     Директор что обещал, то сделал: улучшили условия проживания детей, ночью с ними постоянно находился дежурный учитель.
     В конце октября в школе по давней традиции осенний бал. Кому же поручить его проведение, как не новой учительнице? Старые учителя были довольны, что их не привлекают к таким мероприятиям, а те, кто помоложе заняли выжидательную позицию: ну, дескать, посмотрим, как справится с поручением новая городская учительница. С учениками-ильичовцами у меня сложились самые тёплые отношения, только кликни — всегда готовы. И мы почти всем классом после уроков отправились в ближайший лесок за красочным убранством актового зала. Осень уже щедро рассыпала свои удивительные краски, выбирай что только душа пожелает. У каждого дерева своя прелесть умиротворения и смирения перед наступающими холодами.

     Мудрая природа научила свой зелёный мир замереть тихо и спокойно, отдав земле и ветру самые лучшие наряды, потому что так надо во имя грядущей жизни. А если кто-то не успеет или пожадничает снять с себя праздничное убранство, того ждёт неминуемое наказание — изломает ветром отяжелевшие ветви, заморозит открытые раны и усыпит навсегда.
     Девочки собирали букеты самых красивых листьев, мальчишки взялись за добычу ягод. Королевой осени в предгорных лесах является калина, рдеют на тёплом солнышке её собранные в пучки ягодки, и сначала человек ими любуется, а налюбовавшись, съест на пользу своему здоровью. Человек в своих повадках не так далеко ушёл от животных: кошка ведь тоже сначала вволю наиграется мышкой, а когда надоест, то с удовольствием съест свою жертву.
     Часто встречаются кустарники или уже сфомировавшиеся кривоватые деревья облепихи. Эта красавица просто так себя не отдаст, из плотно прижатых друг к другу ягод вдруг выглядывает длинная колюка, наткнёшься на неё — мало не покажется. Местные жители знают особенности дерезы — так называют её селяне — и берут с собой небольшие пилочки, хорошо, если кто имеет садовую , небольшую изогнутую пилку. Нарезают веточки, облепленные яркими, цвета мокрого пшена ягодами, а уж обирать ягоды будут дома, удобно усевшись на солнышке или уже в хате перед огоньком пылающей печи.
     Нам же облепиха нужна для украшения зала, приставишь к жёлтой веточке два-три пучка красной калины — вот тебе и японское экибано.
     Мальчишки мои — дети природы, найдут самый редкий красивейший кустарник. Таким оказался бересклет. Они не кинулись безжалостно ломать его, а прибежали к нам взволнованные и с блеском в глазах: «Пойдемте, мы вам чудо покажем!».
     Я с девчонками тоже спешу посмотреть на чудо, пробираемся через сухие колючие кустарники, спускаемся вниз к каменистому ручейку, потом мальчишки, немного стыдясь, тянут меня за руки на крутой бережок. И вот перед глазами то самое небольшое деревце, которое даже деревенские пацаны оценили как чудо. Поздняя осень, а тут вдруг ярко-розовое весеннее цветение. Но если потрогать руками и присмотреться, то на ветвях не цветы, а жестковатые , почти красные коробочки, из которых выглядывают оранжевые присемянники, блестящие и твёрдые на ощупь.
     Бересклет в народе называют по-разному, в зависимости от того, как человек относится к этому растению. Известно, что он ядовит, поэтому нечего его идеализировать, это всего-навсего волчье лыко, или бирючина (от слова «бирюк», то есть одинокий, бродячий волк). Ну а если учитывать только его красоту, то это не что иное как божьи глазки. В осенние месяцы не отстаёт по красоте и листва бересклета, она расцвечивается в пурпурные, алые, бронзовые и жёлтые тона.
     Уставшие, проголодавшиеся, мы возвращаемся в школу с чудесными дарами осени. Кто-то готов сию же минуту начать развешивать украшения по стенам , окнам и по портьерам сцены. Но я останавливаю нетерпеливых: разойдёмся по домам, перекусим, отдохнём и часа через два — за работу. И в самом деле, не хочется всю эту красоту, собранную старательно и с любовью, свалить в кучу до завтрашнего дня. Это жёстко и несправедливо к тому, чем любовались и восхищались час или два назад.
     Перед подготовкой зала к осеннему балу я позвонила завучу, отзывчивой и мягкой по характеру Татьяне Ивановне Ващук, чтоб она присутствовала при нашей работе: школа новая, не дай бог, что ненароком испортим в сиюминутном желании сделать всё на пять с плюсом. Тогда все наши старания, как говорится, коту под хвост. Я себя потом хвалила и гладила по головке за, казалось бы, излишнюю осторожность. Не представляю даже, чего бы мы наворотили, не окажись рядом этой смекалистой, умной женщины. Её стараниями у нас всё оказалось под рукой: и шпагат, и булавки, и толстые цыганские иголки, а главное — её практичные советы: за что и чем привязать, где можно забить гвоздь, и многое другое, что бы мне и в голову не пришло.
     Нам не хотелось уходить из этого красочного пахучего зала. Редко ведь такое случается, когда ты полностью доволен результатами не только своих стараний, но и стремлением к этому других людей, от тебя зависящих.
     Две педагогические практики в городе оставили во мне не самые лучшие впечатления: теснота в классах и в коридорах, дым коромыслом на переменах, ор такой стоял, что хотелось бежать, закрыв глаза и уши. За одним столом в учительской сидели два преподавателя: один в первую смену, другой — во вторую.
     Зато в этой сельской школе у меня, как и у всех учителей, был свой стол, где я могла оставить всё то, что мне сейчас не понадобится. Всё положительное касалось, так сказать, оформления, условий работы. А вот кто я в коллективе, я так и не успела понять.       За наши оригинальные приглашения на осенний бал никто не сказал спасибо, а ведь придумали их дети: каждому на стол положили веточку калины и именную открытку. На праздник пришли далеко не все учителя. Правда, оба завуча остались довольны, и я получила Похвальную грамоту. Однако на следующий день учительница географии, проходя мимо моего стола как бы между прочим сказала: « Мы тут десятками лет работаем, но грамотами нас никогда не баловали. А тут только приехала — вот тебе и грамота на блюдечке с голубой каёмочкой». Я даже слов не нашла в ответ, так неожиданно неприятно поразили меня эти фразы.

     Лишь гораздо позже ко мне пришло понимание, что добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными. Так что ложкой дёгтя оказалась вовсе не отдалённость места моей работы от дома, а оценка меня со стороны коллектива.
     После Нового года мне прислали приглашение работать в Армавире на кафедре русского языка. До сих пор помню разочарованно удивлённые детские лица. Не получилось по завету Антуана де Сент-Экзюпери: мы должны быть в ответе за тех, кого приручили.
     Из памяти того времени ушло многое, но самое главное осталось: это красота природы предгорной станицы и дети моей передовой школы. Передовой — по названию станицы, а не по значению имени прилагательного. «Память — это единственный рай, из которого нас не могут изгнать» (Дени Дидро).

  Облепиха(дереза, деревнеское название)

   Калина