ИВАНОВИЧ

              ИВАНОВИЧ

1.

   Июльский вечер. Жара умыкнулась. Целый день, словно водопадом валила и подпаривала так, что, казалось: в макушке дыру выжжет, провалится внутрь и будешь, как змей Горыныч пламя со рта испускать. Лёгкая прохлада. Это, когда от «Мать твою, пекло» начинаешь говорить: ну и хорошо, ну и блаженство, будто родниковой воды напился. Игривый ветерок. А это ощущение, как от поцелуя любимой женщины и такого крепкого, что потом  постоянно проверяешь: все ли зубы, не вышибла ли?  

   Постепенно начинают высекаться звёзды,  засеивая небо. Темень со всех сил и сторон атакует их, чтобы местечко  удержать для себя, но  наталкивается на штурм заёздного света, который разрисовывает высь в такое великолепие и такие волшебные фигуры, что невольно задаёшься вопросом, а, может быть, за звёздным светом  скрывается ещё загадочный, небесный художник, Кто он?

   Такой вопрос лучше в душе держать, а то порой, расчувствовавшись, выкатишь его,  и на всезнайку -  забияку напорешься, а он уж выложится: до тошноты всё размажет, да ещё и прихлестнёт: вот так, понял, а не так. Словом, разберёт тебя на свои мысли, а твои так  раскоряжит, что одни «щепки» останутся.

   На столе перед порожками  - бутыль домашнего виноградного вина, в котором отражаются звёзды. И вино не вино, а как бы звёздный напиток.

- Ну, - говорит Сергей (хозяин дома), - отпускаем дневные тормоза, нажимаем на вечерний газ и запускаемся.

   Я, Сергей, сосед Иванович слегка чокаемся,  выпиваем. .Приятный хмелёк, который отрывает наши души от дневных привычек и уносит  туда, куда они хотят. Полетали они немножко между звёздами и вернулись на родину. Примостились возле стаканов.

- Не приняли их там, - грустно вздыхает Серёга, а грустно потому, что вино начинает в голове стартовать, до финиша ещё далековато, но начало уже закрепилось – А жаль. Рассказали бы они о своей жизни. Посмотрели бы, как там живут, - расшивается он. -  Какую пИшу употребляют. Может бессмертную. Рецептиком поделились бы. А я по нему и приготовил бы для нас.

- Ещё полетают, посмотрят и рецептик принесут. Только готовить уже не ты станешь. Другой повар будет,– запаковал    Иванович Серёгу.

   Иванович - наших годков. После войны в Афганистане перебрался из Кадиевки (Стаханово) в станицу.

- Земной ты человек, - упрекнул Серёга Ивановича. – Моя вот полетала и опять просится.

   Его рука потянулась к стакану. Ну, если одна потянулась, то две другие поддержать должны, а то не по – товарищески выйдет.

2.

- Мучает меня один вопрос, - начал  Иванович после третьего заклада.

   Бог ведь любит троицу.

- Его мучает один вопрос, - перебивает Сергей с ухмылкой – Счастливый человек. – Он поворачивается ко мне и показывает  на Ивановича. – Смотри. Перед тобой счастливый человек. А почему? – Он делает паузу, но так, как я не отвечаю, пить вино приятнее, чем загадки отгадывать, он продолжает. -  Его мучает всего лишь один вопрос. – И, как коршун на Ивановича. -  У меня сотни, тысячи вопросов. . Огуречные, помидорные, картофельно – колорадские, виноградные…, - заметелил  Серёга.

- Тебе бы только позубоскалить, - притёр Иванович его. – А я серьёзно. Ты когда –нибудь  задумывался о некоторых своих поступках и их причинах?

- Да поступков много было. Знаешь, какое самое большое число. Больше миллиарда и выше. До хрена. Что ж до хрена и задумываться.

- Не о всех, - ответил Иванович. -  Я вот стал задумываться о тех, которые либо тюрьмой мне грозили, либо кладбищем, но ни того, ни другого не случалось. Проносило. – Он задумался. – Или проносил. На волоске держался, но обрываться не обрывался.

- Волос штука крепкая, - поддал Сергей.

- Особенно у тебя, - подсёк Иванович. – Лысый ты. А почему? Потому что твой умный волос, - Сергей расплывется в улыбке, а как же - на похвалу нарвался, и тут же гаснет от следующих слов соседа, -  покинул твою дурную голову, - припечатал Иванович. – Вот и появились у тебя и огуречные, и помидорные.. . проблемы.

- Ты мою голову и мой частный огород не трожь, - взъерошился Сергей. – Огород мне корм плодовитый и полезный  даёт.

- Знаю. У тебя симбиоз с огородом. Ты его навозом подкармливаешь, а он плодовитый и полезный корм тебе даёт.

- Да. Даёт, - задирается Сергей.

- Согласен. Только чрезмерно много даёт. Смотри, а то скоро и сам станешь пищей. Ну, ладно. – Иванович похлопал Сергея по спине. – Малость размялись можно и поговорить. Вот первый случай. Зимний каток. Носимся я, моя подружка Райка Матюхина и дружок Витька Кузьмин. Витька к Райке липнет. Меня зло берёт. Я ему и говорю: отстань. А у него от моих слов в душе злоба закипает. По лицу вижу. Перекашивается.  Нагнулся я, чтоб конёк поправить. Махнул Витька своим коньком. До сих пор шрам под бровью. Мелкий. Промахнулся или кто – то отвёл. Если бы в глаз попал, до мозгов лезвие достало бы и проткнуло. А дальше, куда отправился бы я, ясно.

   Иванович замолчал, чтобы передохнуть. У него правое лёгкое в дырках и память порой замыкает.

- В девятом классе отошли самопалы, - продолжил он. -  Много спичек требовали для зарядки. Решил я мелкокалиберный пистолет сделать из детского пистолета. Сделал. Пульки мне Колька Кузнецов притащил. У него отец начальником милиции  был. Пистолет на славу получился. Бутылки и банки стеклянные вдрызг разносил. Приехали в конце августа из города студенты помогать  урожай в колхозе убирать. Я дружков собрал и пошли мы, чтобы парней городских бить. А за что. Да за то, что девки у них были сильно симпатичные и на нас деревню, шароварную, не смотрели. Я и пистолет прихватил. В горячке саданул бы кого – то.  У ворот дома, где приезжие жили, словно шепнул кто – то: оставь пистолет. Я его аккуратно под камушек и положил. Зашли, а там наряд милиции. Хоп! Всех раздели до трусов, а с меня и трусы сняли. Голого осмотрели. «Пистолет», который не стреляет, нашли, а вот, который стрелял, нет. Кто – то шепнул. А если б  пистолет был бы со мной?. Припаяли бы. Третий случай.  Вечерами любили винцо попить, а денег – то с гулькин нос. Подбил я ребят магазин ограбить. Хилый он был, дверь  на одном замке держалась. Вечером взял я ломик,  в газетку завернул, рукавицы, чтоб на замке отпечатков не осталось, и пошёл к товарищу своему Витальке Захарову. Он в помощники мне навязался: ограбить, а после  и вино похлебать. И всё бы так и было. А в это время из дома Витальки вышла его племянница, которая из города  приехала, чтобы его проведать. То никогда не показывалась, а тут на тебе. Припёрлась. Девка на все сто. Закатил я с ней на речку. Забыл  и про ломик, и про магазин, и про вино. Словом, выпарился грабёж. – Он замолчал. После продолжил. – Словно, кто – то выветрил его.  После школы уехал я в Брянку. Городок такой. В субботу, как всегда, возвращался домой на пассажирском   поезде. В тот день опоздал. Примостился на товарняк. До станции не захотел ехать. От неё далеко домой шагать. Прыгну. Поезд не быстро и не медленно идёт, а как бы  вразвалочку. Прыгнуть – плёвое дело.  Ноги на земле, в клубочек сжался и выкатился за насыпь. Прыгнул я. Пиджак за что – то зацепился. Повис, а перед глазами колёса мелькают, а из -  под них веером искры сыплются на лицо.  Замер я. Обезволился. Вдруг затрещал пиджак, и я так плавно, словно кто – то меня поддерживал, на землю бух, в комочек и выкатился за насыпь. Головой только о что – то ударился. Шрам и до сих пор бугристый на лбу.

- А я думал, что это тебя Афганистан отметил, - бросил Сергей.

- Нет. Афган другие отметины ставил. Заклёпывал. Однажды пришёл я с друзьями на  речку. Алик – друг – попросил, чтобы я остался на речке, а он с двумя ребятами пойдёт  встречать брата, который  должен был приехать.

Я остался. Тепло. А меня вдруг такой  холод забил, морозит, зуб на зуб не попадает,  я не выдержал и домой подался. Ребята без меня и гульнули. Парня одного в подъезде бутылкой по голове. И что можно было снять, то и сняли. Если б остался с ними, то точно за компанию. Посадили их. В армии однажды попал на дежурство. Помощником дежурного майора Ковалёва был. Смена подходит. Надо проверить оружие.  Просмотрел свой пистолет. Чисто. Пустой. Но, как приказывали, нужно после проверки  на крючок пистолета ещё нажать. Окончательно проверить. Контролька.  Я направил пистолет  на майора, он спиной ко мне стоял, плохая шутка это была, а потом словно отвели мою руку и нацелили в пол. Нажал крючок – выстрел, а ведь пустой был.  А какие случаи были дальше? Сосчитать можно, да вспоминать о них не хочется, потому что взрослым мужиком был, а толком не соображал. Не ведал, что творил.   Вот я и думаю, кто же помогал мне.

3.

- Случаи, - отсёк Сергей. – И только случай. Всё остальное наговоры и выдумки.

- А я думаю, что не случаи.

- Бог, - подковырнул  Серёга.

- Да. Бог, - твёрдо бросил Иванович. - Только не такой он для меня, как в церкви толкуют.

- А какой? – насел Сергей.

- Не такой, как и у тебя. Помидорно – огуречный, - отбрил Иванович. - Верю я, а  вера дух укрепляет. Ты на живот и деньгу молишься.

- Что ты прицепился к моему животу и деньгам? Мало моих огурцов и помидоров оказалось, - вскипел Сергей.

- Именно. Твоих. Они у тебя душу арканят.

- По твоему, бросить всё  и твоему неизвестному богу молиться. А кормиться с чего?

- Эх, - вздохнул Иванович. – Корм и корм. Никак отцепиться от него не можешь. Ты, Серёга, извини меня, но, как барану не видно своих рогов, так и бестолковому своих ошибок. Я могу тебе рассказать о своём Боге, да ты не поверишь.

- А ты говори, говори. Может, и поверю, - съехидничал Сергей.

- А вдруг мой Бог неправильный. Ты поверишь. Я тебя с толку собью. Нет. Не стану говорить.  У тебя тоже бог есть.

- Нет у меня никакого бога, - взметнулся Сергей. -  Ко – он осёкся, а потом тараном на Ивановича. – И какой у меня бог?

- Ну, что ж. Сам напросился. Называется он просто. Бог зубожил. Вот твой Бог.

   Припарил Иванович Сергея, крепко припарил.  Он такого слова не слышал и рот раскрыл.

- Это что за зубожил, - пришпилился он.

- Зубожил. Это тот,- пояснил Иванович, -  который всё жуёт и жуёт, и нажеваться никак не может. А те, которые поступают так, как он, называются зубожилами. Но ты не волнуйся. Ты пока не настоящий зубожил, но в род зубожилов быстро втягиваешься. Ты уже и собачью будку снёс, а на её место капусту посадил. Корм.

- Так у меня собаки нет, сдохла, - взвинтился Сергей. – Что ж место пустовать должно. Почему там корм не посадить? У тебя же тоже есть огород.

- Имеется. Он и глаза мои радует и душу греет. А у тебя навалено. Свободна только дорожка к уличному туалету. Взял бы и её засадил. Ты из омшаника пчёл выгнал. Трюфеля пытался выращивать. Обогатиться хотел. Они же дорогие. А вместо них мухоморы выросли.

- Неправильный способ посадки применил.

   Ивановичу по хрену отбивки Сергея.

- Скоро и тропинку к дому, и травку по её сторонам завалишь кукурузой, - подкачивал Иванович,  а дальше, гляди, и до дома доберёшься, и его под корень пустишь и горох или подсолнух  посадишь.

- А жить, где я буду? Совсем одурел?

- Раскладушку в теплице поставишь, - добивал Иванович, да так добивал, что Серёга, кажется, уже начал мутиться в голове.

- А зимой, где спать буду? Холодно в теплице.

   Так бывает. Брякнул одно слово, а мозги на одно слово не работают, они вытаскивают с ним связанные, и пошла неуправляемая цепная реакция. Серёга и попался на неё.

- Зимой сорок градусов, - чуть не задохнулся он. – Замёрзну к чёртовой матери.-

- Ватным одеялом прикроешься, самогону хлебнёшь, и сон крепкий, - нагнетает Иванович. - Цветы уже вс повыдёргивал. А почему? Корму они не дают тебе. Зубожил.

- Ты ж говорил, что я не дорос, как его, мать твою до зубожила.

- Уже дорос. По разговору твоему чувствую. Зубы крепчают, а мысли мохом обрастают.

- Ты меня не полоскай, - заголосил Сергей.  – С тобой вечером никак нельзя спокойно говорить и равномерно  выпить. Всех замотаешь. Ночь потом не спишь.

- Да, как же тебе спать, когда у тебя тысяча и одна ночь вопросов.

- А у тебя….

   Грянул Сергей и так крепко приложился, что в станице собаки откликнулись. Потом, шатаясь, встал и петлями  направился в комнату.

- Да не уходи, Серёга. Вино ещё осталось. Души полетают, - метнул  вдогонку Иванович.

   В ответ грюкнула дверь. Чуть с петель не слетела.

- Неплохой мужик, - улыбнулся Иванович. – Духом только нищает. У него и правда огород лучше всех. Его в станице называют огородным олигархом. Только мелковат он для настоящей жизни. Огород неплохая штука. Да ведь не дело в него всю душу вкладывать и ночью с ним в обнимку спать.

- А как в Афганистане воевал? – спросил я.

- Ты хотел сказать: убивал. Тема закрыта.

- Я тоже там был.

- Тогда ворон ворону глаз не выклюет. Допиваем вино и по домам.

   Ночь Сергей почти не спал. Ворочался и бормотал: зубожил, да зубожил.

   Думал я, проснувшись утром, что Серёга на огород подался. Нет. На порожках сидел.

- Вот паразит, - сказал он, когда  я присел рядом. – Иванович не человек, а какой – то хрен пеньковый. Наговорил всего. Вот сижу и думаю. Зубожил, - процедил он. – По буквам понятно. Да ведь каждый человек, - он схватился с порожек,– имеет зубы, жует. Выходит, что у всех нас  один бог. Так, что ли? Или как?  – Сергей посмотрел на меня.

- Это вопрос не ко мне, а к Ивановичу, - отшил я. – Он тебя Зубожилом назвал, у него и спрашивай.

   Сергей зло сплюнул и ходом в комнату. Вышел в костюмчике, голубой рубашке и с красным галстуком.

- Понимаешь, - бросил он мне.

- Понимаю. Пойдёшь Ивановича насчёт зубожила  дробить.

- Да. И не вернусь, пока не выясню. А ты это за огородом присмотри. Мало ли кошка, собака, воробьи…

- Мне уезжать скоро в Москву нужно, а ты чуть ли не воробьёв заставляешь меня ловить.

- Что уезжать. Крути руль и крути. Газ жми и жми. Во время тормози. А у меня душа кипит. Спать не давала. Что главнее.

   Он повернулся от меня и зашагал к воротам.

   Чем закончилось выяснения, не знаю. Я прождал до обеда. Потом закрыл всё и через мост на речке Чир, Суровикино, Серафимович… домой.

   Перед Новым Годом позвонил Сергей. Поздравил, а мне сказал.

- Иванович крепко приболел. – Он помолчал и добавил. – Когда прихожу проведать его, он говорит; долг, Серёжа, платежом красен, а зубожилом не называет. Станица. Брось гнилое словечко – вмиг по всем домам разбежится. А Иванович, хотя мужик с виду  и шутковатый, но в душе стержень. Знаешь, он в симбиозного Бога верит.

- В какого, - спросил я.

- В симбиозного Бога.

- Поясни.

- По телефону не выйдет. На следующий год, живы будем, приедешь, он и расскажет.

- Интересно, - протянул я. - А с огородом и кормом, как? Обрушивается.

- Нет. Я ему сказал; весной саженцев накуплю и сад выращу. Виноград оставлю, чтоб вечерком на порожках посидеть. А сад райский будет. Еву ищу, - засмеялся он. -  Боюсь, чтоб на картофельную бабу не нарваться. Вот так.

   В трубке  захлюпало и замолкло.

- Симбиозный Бог, - пробормотал я. – А ведь в том разговоре Иванович что – то подобное говорил.

   Порылся в памяти. Вспомнил.

- Да. Иванович недаром тогда сказал...