Как это было в 1975 году...

Ёшкин лежал на диване и тупо глядел на экран ноутбука.

Сколь он клял себе больше не участвовать в этих форумских словоблудиях, но вот опять встрял. Встрял, вообщем-то по причине уважительной: кто-то, зачем-то вырвав кусочек текста из его графоманских начинаний, опубликовал его на одном из форумов, причём из благих побуждений.

Но что началось! В чём только его, Ёшкина не обвиняли, как только не обзывали и не ругали!

Он сначала было «интеллигентно» оправдывался – бестолку, потом просто перестал отвечать, но некий ФОМА просто с цепи сорвался, как ему было невтерпёж...

Надо было отвечать, ведь речь шла о прошлом, давнем, недавно ещё казавшимся досконально известным и понятным... И Ёшкин сквозь экран увидел это прошлое в своих думах, и надо сказать в большей степени через свои собственные поступки, нежели своих друзей.

...Новый 1975 год Ёшкин с друзьями Витей, соседом по кроватям слева; Серегой, соседом – сверху и Вовой из соседнего кубрика, встречал на этих самых кроватях в дальнем углу кубрика у окна. Все они были из одного классного отделения. Вместе сидели за одним столиком в столовой, вместе на лекциях и с Вовой – за одним столом на сампо.

Вова из Барановичей был, как и Ёшкин, сыном кадрового офицера, но не только это объединило их – общей у них оказалась одноклассница. С Ёшкиным она училась с первого класса по шестой в Литве. А с Вовой – с седьмого по десятый в Белоруссии. И оба они с ней ДРУЖИЛИ!

Витя с Серёгой, тоже дети из военных семей жили в Дэпилсе. Правда, Витя, сын уже уволенного в запас преподавателя на цикле самолётных радиолокаторов, жил в крепости, в доме, что на углу перекрестка дорог к ЦКПП и столовой.

Если к Серёге надо было долго добираться сначала славным крепостным трамваем, потом городским через центр Дэпилса, то идти к Вите домой – рукой подать.

Через сквер с фонтаном-памятником «Слава русского оружия» (именно так назван памятник в Истории училища 1965 года издания), на выходе пересекая уже запрещённую линию ещё не построенного забора для раздела крепости на две зоны: жилую и нежилую – курсанты не жили? они служили! А до того больше 25 лет в этом заборе надобности не было? Хотя это было логично, страна и тогда в 70-х и сегодня, в XXI веке продолжает жить по лагерным понятиям, а здесь рядом за рекой уже была одна зона, почему и в самой крепости не сделать ещё две?

Одиноко стояла часть столбов, вялотекуще натягивалась сетка-рабица, и проход до самого выпуска всё ещё был свободным. Затем двором новой хрущёвки и с чёрного хода дореволюционного дома на второй этаж, где и находилась его квартира.

Витин отец – майор, преподаватель – был признанным среди преподавателей и курсантов ЗНАТОКОМ бортовых радиолокаторов. За несколько лет до поступления сына в училище, отец умер, но на цикле его часто вспоминали, как корифея.

А Витя стал у нас неформальным лидером. Его мать заведовала библиотекой в Доме Офицеров. Давала она книги из своего любимого фонда, и Кеша читал Илью Эренбурга, Константина Симонова, Эмиля Золя – свободно на полках их книги не стояли. Об Архипелаге Гулаг он слышал раньше от отца, но от неё услышал более подробный рассказ, впрочем, рукописного московского самиздата она не показывала, но он был у неё! Витя проговорился.

А всего тогдашнего Высоцкого слушали, специально выделяя для этого свободное время. Эту катушечную коллекцию собирать начал ещё отец, а незадолго до поступления Витя и сам записал концерт Высоцкого в холле гостиницы «Даугавпилс», продолжив дело отца.

Учась на тройки, Витя был потенциальным отличником, не по годам умён и развит, но учившийся так себе. У него, как и его отца был один русский недостаток, но об этом в другой раз...

Встречали друзья Новый 75-й в прямом смысле слова – в тумбочке у окна стояла початая бутылка, проводили ушедший 74-й. Идея была Витина – зачем прятаться, надо всё делать на виду, только не зарываться, утверждал он. Так и сделали.

Этот, последний Новый год в стенах училища вместе с ротой встречали её командир и взводные, которые в первые же минуты пришедшего года с шумом выбежали на улицу ловя за углом казармы «нехороших» курсантов (увидели в окно канцелярии, но поймали таки только соседей из 20-й роты).

Друзья же, не стесняясь, пользуясь отсутствием командиров, выпивали за новое счастье, новую жизнь. Говорили о своей новой профессии, уже достаточно точно обредшей контуры специалиста по обслуживанию самолетной радиолокационной техники второго поколения.

В первых числах января начиналась последняя зимняя экзаменационная сессия, потом последние каникулы, потом последний семестр, войсковая стажировка, госэкзамены и Выпуск.

Слово «последний», надо сказать прямо они убрали из своего лексикона, только будучи в полках! а пока их никто в его употреблении не попрекал, усиленно лишь изживался из их речи термин «матчасть», разрешалось употреблять только «авиационная техника» и, боже упаси! сказать не так на госах!!!

Но постоянно попрекали «доку`ментами, пор`тфелем, пальтом, средства`ми и матрасом», не забывали кофе. Фурсенко, видимо в 70-е учился за границей? Или фильм «Майор Вихрь» не смотрел, в котором немецкий контрразведчик обучал особенностям русского языка нашу разведчицу, Кеша в сердцах сплюнул, забыв, что на диване.

Вообще воспитанию в училище уделялось огромное внимание, особенно на первом курсе, когда обучением занимались преподаватели общеобразовательных циклов. Они женским чутьем определяли будущее каждого курсанта и по тому же женскому чутью, выбирая некоторых, с которыми проводили особенные беседы.

Кеша прекрасно помнит до сих пор советы математички (!) как поставить себя лейтенанту-юнцу в общении с сорокалетним прапорщиком.

От них и от преподавателей, прошедших войну Кеша впервые услышал о вреде масштабного введения понятия «инженер» и всеобщего высшего образования. Это было странным, но подобные суждения он слышал и от отца, когда он обсуждал с офицерами-фронтовиками, вышедшими в запас что стали привносить в армию невоевавшие офицеры после столичных академий попадающие в строевые части в начале 60-х. Кеша просто слушал, становясь невольным свидетелем этих бесед за круглым столом под абажуром за преферансом с коньяком и обязательным «Казбеком» (кухонные обсуждения появились в 70-х, но уже с бутылкой водки, «Ту-134» и без преферанса).

А сегодня уже сам Кеша мог любому разъяснить, чем вредно всеобщее понятие «менеджер» и всеобщее высшее образование. Как тут не вспомнить оператора машинного доения, философское «по спирали» и Кеша опять сплюнул.

После последнего экзамена Кешу вызвал в канцелярию взводный и, вручив ведомость, отправил исправлять единственную тройку за первый семестр на цикл топографии, он оказался потенциальным кандидатом на красный диплом, если конечно за стажировку и госы будут получены одни пятёрки.

Кеша возвращался в 30-й корпус как к зубному на приём, как пересдать топографию, если услышал об этом минуту назад? «договоришься», это как?

В кабинете топографии сидел незнакомый майор и не удивленный протянутой ведомостью, подвел Кешу к стенду:

– вот Вам экзаменационный билет, здесь 10 вопросов, на каждый из которых по три ответа с трехзначными номерами, минут через 30-35 я приду, и Вы наберете на этом стенде десять ответов. Не менее 9 правильных, оценка 5, семи правильных – 4, пяти правильных – 3, ну дальше вам понятно. Готовьтесь!

С этими словами он вышел из кабинета, на Кешу остался смотреть красными и зелеными лампочками обесточенный стенд. Что я не будущий радиотехник? Кеша метнулся к двери, у которой на щите передернул переключатель с надписью «27В» – стенд «ожил». Дальше было делом техники. Первый галетник в положение «Вопрос №1», вторым, третьим и четвертым набираем первый вариант ответа, включаем тумблер «Ответ» – загорелась красная лампочка «Неправильно». Кеша перебрал все предлагаемые наборы, пока не добился 10-ти загораний зеленой лампочки «Правильно». Ушло на это не более 15 минут.

Здесь надо сделать небольшое отступление – это было всесоюзное увлечение «электронными автоматизированными» средствами обучения и надо отдать должное народным умельцам, они вершили чудеса с одним шаговым искателем и кучей лампочек. Позже эта всеобщая дурь возродилась на базе первых ПЭВМ, сегодня эта же дурь реализуется в виде ЕГЭ. Но это так к слову пришлось – Кеша больше не плевался...

Стенд обесточен, правильные ответы записаны, можно осмотреться: кабинет блестел порядком и множеством наглядных пособий. В скольких позже не бывал Кеша учебных заведениях, только военные отличались этим наглядным порядком, лучшие гражданские учебные заведения всегда были неинтересны и отличались серостью кабинетов и коридоров...

Вечером друзья прощались на вокзале. Серёга с Витей, уже в цивильном оставались дома, Кеша с Вовой ехали дизелем до Вильнюса, там их пути расходились, Вове дальше до Баранович. За три года расписание приходящих, проходящих и прочих поездов все курсанты знали назубок...

Но какой рассказ без красоты девичей? Витя с Серёгой об этом ничего не говорили, писем им никто не присылал, и что они делали в родном городе, никто не ведал, Вова получал письма только от матери. А вот Кеша, самый мелкий из друзей обрёл любовь в начале третьего курса, то есть прошлой осенью, когда возвращался из очередного увольнения раньше сроком часа на два: кино, мороженное, любимая пельменная напротив «губы» – надоело всё это старшекурснику!

И неудивительно, что в девятом ещё раннем часу он увидел в крепостном трамвае, идущем в сторону крепости красивую девушку. Первой мыслью, было – едет к кому-то в училище и, хотя это была верная мысль, Кеша весь путь неотрывно смотрел на девушку. Оказалось, что она живёт в крепости, учится в Риге на фармацевта, но часто воскресенье проводит с родителями.

Весь путь от трамвая до её дома, что у Северных ворот прошёл в разговорах, как и потом все выходные, или почти все вплоть до Нового года, когда и договорились, что он приедет к ней в Ригу на каникулах. Звалась девушка Наташей.

Рано утром автобус прибыл в морозную Ригу. Кеша ещё не догадывался, что уже скоро будет часто приезжать сюда к городскому рынку с величавыми торговыми павильонами с арочными перекрытиями. А то, что эти немецкие ангары из его первого полка, и что они были сделаны для дирижаблей, и до войны были перевезены в Ригу, Кеша узнал уже из Интернета много позже.

Потом уже в другом Кешкином полку опыт немцев решили повторить и перевезти в Ригу сохранившийся такой же огромный немецкий ангар, чтобы сделать крытый стадион ВВС Прибалтийского округа, но не удалось: развалить, развалили, а вот собрать не смогли, немцев под рукой не оказалось. Но это было потом и это другая история...

Поездка в Ригу, как и каникулы, пролетели в одно мгновение, и скоро Кеша шагал в родное училище гружёный поклажей. Он вёз с собой гражданку и отрез материи, во-первых, не за горами стажировка, а во-вторых, по требованию матери Кеша должен был заказать в ателье для себя двубортный костюм. И хотя мама утверждала, что летом на планируемой свадьбе сестры он должен быть в костюме, а не в форме, Кеша прекрасно помнил начало 60-х годов ­– конца отцовой службы.

Тогда, только спустя 15 лет после войны стало считаться неприличным, офицеру быть в форме вне службы и все стали в массовом порядке шить себе костюмы, ходить в шляпах.

И в первом полку, когда командир кого-либо из молодых отсчитывал за проступок, первым его вопросом перед строем был: – а у тебя сколько костюмов?

Костюмов, по его мнению, должно было быть не менее двух! для всех жизненных случаев...

Сдав документы, Кеша отправился в каптёрку – история её приобретения началась ещё с мандатной комиссии. Кеша не помнил, кто там присутствовал от 4 батальона, но вторым вопросом после среднего балла был: – А что ты умеешь? – Как что, рисовать и писать плакатными перьями!

Когда-то, и его отец в далёком 37-м году, убегая от раскулачивания и опоздав на приём, расписал над входом «Лесной техникум», за что завхоз походатайствовал, и его приняли без экзаменов и не в срок! Вот и Кеша с первых дней корпел над оформлением Ленкомнаты, потом в Совет Ленкомнаты пришёл Толя из 4-го отделения, позже – Коля из 3-го.

Если Колю с Кешой можно было с натягом назвать, говоря современным языком дизайнерами – людьми не умеющими рисовать, но утверждающими обратное, что-то типа «Аля Малевич», то Толя был художником с большой буквы – где-то у Кеши хранится свой портрет, сделанный Толей карандашом на просмотре программы «Время».

Однако нарисовать плакат с лозунгом «Слава КПСС!» на фоне летящих ракет, самолётов, кранов над новыми домами и пр. Толя нарисовать не мог, не потому что был «подпольным диссидентом», просто не мог – рука не поднималась. Зато цельность восприятия облика Ленкомнаты без художника Толи Коля с Кешой сделать бы не смогли. Не Кукрыниксы конечно, но они дополняли друг друга разными вкусами и способностями...

Потом не раз 18 рота занимала призовые места в училищных конкурсах.

Потом пошли заказы со стороны, типа нарукавные повязки для училищных соревнований, тут Толя отдыхал, а трафаретили Коля с Кешой и пр., и пр.

Поэтому, переезжая из старой казармы в «новую» с печным отоплением, Кеша не нытьём так катанием уговорил комроты выделить и им помещение ­– где же творить? где краски хранить?

Ещё задолго до последнего отпуска «квазиКукрыниксы» сделали на стеллажах потайной отсек для хранения гражданки (чтоб не мялась!), по которому Кеша убедился: Толя приехал, а вот Коли нет.

Но это было закономерно – третье отделение прибывало всем составом без пяти минут 12, в соответствии с Уставом! И что не делало руководство, ничего не менялось все три года.

А началось это в первый отпуск, кто-то из 3-го отделения вскрыв СВОЮ автоматическую камеру хранения, обнаружил в ней помимо СВОЕГО чемодана 12 бутылок знаменитого рижского бальзама! Фантастика? но это было!

Как отделение сумело без сотовых телефонов собраться вместе одному богу известно, но с тех пор они и стали прибывать в роту строго без пяти 12, что стало их доброй традицией!

В первое же увольнение Кеша пошёл в ателье, где старый двинский еврей-портной снял с него мерку, уточнил придирчиво: – в коленке 20? внизу 24?

Не понимал классик-портной этой молодёжной дури: – Костюм ведь смотреться не будет с такими клешами, бормотал он. Потом было ещё несколько примерок в среду!

Первая самоволка в цивильной форме одежды была сродни встречи Штирлица с Борманом!

Выйдя из ателье, напротив Кеша увидел не «Элевант», но гостиницу «Даугавпилс», где на верхних этажах были небольшие кафе, куда во время танцевальных вечеров с медичками или педагогичками бегали опрокинуть стаканчик полусладкого вина, зашёл туда и Кеша, где к самовольной дрожжи добавилась и гнусная обида:

– Молодой человек, а тебе 18 лет будет? – старенькая тётенька-буфетчица явно не желала делиться вином с Кешой, последний вышел из буфета с гордо поднятой головой!

Весна была ранней, цветущей уже в марте, сама природа радовалась скорому выпуску, а Кешке стукнуло 20!

День рождения выпал на день, когда после обеда слушали лекцию о международном положении. Рота собиралась в самом светлом кубрике 4-го отделения, окнами в две стены, где в дальнем углу от входа располагалась угловая комнатёнка под названием «Совет Ленкомнаты».

По команде «Прошу садиться!» трое с табуретками скрылись за её дверью незамеченными, так было всегда при сборе роты в кубрике, не только в юбилейный день рождения.

Но сегодня Кеша торжественно достал из потайного отсека бутылку «Плиски», маленькую рюмочку и пару лимонов, – всё было закуплено специально, когда Кеша забирал костюм из ателье, наконец-то! больше в самоход Кеша не ходил.

Выпили по рюмочке, вечером после вечерней поверки допили...

На стажировку отделение уходило строем с песней после ужина – поезд был вечерний, вдоль дороги через открытые окна казарм криками отделение провожали младшие курсы...

Руководителем стажировки был назначен майор Ц., который не вёл в отделении никаких занятий и был им незнаком, а вот Кеша его вмиг вспомнил!

Дело было перед мандаткой в тот момент, когда Кеша собрался входить в дверь старого штаба – в проёме явился собой немолодой майор и на вопрос «что, на комиссию? а по какой специальности?», – Кеша в растерянности промолвил: СД, «хозяином» самолёта буду!

Дальше было какое-то наваждение – ему и ещё паре-другой ребят немолодой майор молодецки с задором «пропел» целую поэму о самолётном прицеле. Если б этот майор догадывался, что «прицел» представлялся Кеше в виде перекрестия из старого фильма «Истребители» и он, Кеша, в принципе, ничего не понял. Выводом было одно – ничего более интересного в авиации, в принципе, нет! Так, Кеша, сдав экзамены в составе 14 роты, вышел из штаба, зазубривая в мозгах «181 классное отделение, 18 рота» – такой «жёсткой» пропаганды РЛО больше никогда в жизни Кеша не слышал, но вот использовать? – использовал потом всегда!

– Не отпускать вас, смысла нет, потому как всё равно уйдёте, но учтите, Ростов – город южный, темпераментный (про Ростов-папу он умолчал-таки). Форму не надевать, документы должны быть в кармане, милицию обходить за квартал, – майор задумался и добавил, – а вообще люди здесь чудесные, вам понравятся. Но, два «низя», - пить массандру в городе (здесь, на месте, хоть упейтесь) и не смотреть «чебурашку» в переходах… (может, поэтому Кеша не хочет писать фамилию руководителя стажировки)

Кеша с друзьями, выпускники военного училища, здесь на стажировке в Военведе-1, ощутили себя офицерами. Нет, конечно, ещё впереди госы и распределение, но всё же майор Ц., говорил с ними как с равными, пусть и младшими и ещё не офицерами. И они, гордые собой и той ответственностью «не подведи!», пошли к троллейбусу, который скоро выбросил их у бара, с названием, связанным с якорем (как не пытался, Кеша не вспомнил какое). После прибалтийских баров и кафе, с только что появившемся там ночным варьете, им здесь показалось интересней и, по-домашнему уютней. В Ростове-на-Дону все говорили по-русски и с каким-то шиком, не привычным для них говором. В баре, естественно, они не преминули шикануть.

«Чебурашку» ребята не посмотрели, а вот будущие замполиты, Кеша не помнил стажёры из какого училища, влипли: массандру надо пить грамотно и не в городе, как предупреждал майор.

А они своего майора НЕ подвели…

Для Прибалтики ростовское лето это очень жаркое лето (какое лето – май месяц), черешня в кульках на каждом углу, бесплатно, ну почти бесплатно…

О, нет, они не считали себя полунищими (как часто об этом вспоминают студенты тех лет): 13р.80к., командировочные плюс заначка, присланная мамой, делали их вполне состоятельными и благополучными курсантами. И потому «Нашу марку» они отвергли, покупали «Ростов» в твердой пачке. А пили они портвейн «Агдам» на берегу Дона, потому, что… а потому, что портвейн неплохой! И сырки плавленые «Дружба» тоже…

Впрочем, не это главное, что было на стажировке. Когда Кеша, много лет позже, читал на себя характеристику, данную начальником группы ремонта, он удивился её объективности, краткости и чёткости такой же как, собственно, была им организована работа по ведению войскового ремонта БРЛС «Смерч-А2» в полку. Много чему ребята научились там – этот полк одним из первых получил МиГ-25П и оснащен КИП был «выше крыши» – такого не было даже в училище! и потом в других полках...

Запомнилось также, что использовали курсантов и в качестве рабсилы, как без этого?

Полк переселялся в новое здание штаба. И задачей стажёров стала вынос сейфов из кабинетов командира полка, начальника штаба и замполита. Об этом можно было бы и не вспоминать, НО в пустом сейфе первого каталась пустая бутылка из-под армянского коньяка, второго – пустая бутылка из-под водки, а вот в сейфе третьего – «новинка сезона», пустая бутылка 0,33 из-под новороссийской «Пепси-Колы»!

Больше в Ростове-на-Дону Кеша никогда не был, но в памяти он стался навсегда…

После стажировки, загоревшие и довольные жизнью, стали готовиться к госам, хотя последние караул и наряд на кухню не были завершены, впрочем, Кеша точно не помнил до или после стажировки были, но они были. На три года их было по одиннадцать раз запланировано.

Караул запомнился стрельбой на рассвете, в это время Кеша стоял на вышке 5-го поста, коя звалась тогда «Розой ветров». Смена с 3-х до 5-ти самая сонная и занудная, особо зимой, но вот летом совсем иначе. В пятом часу уже светало, снизу веяло утренней прохладой, но более от близости Двины. В последнем карауле не было уже той боязни первых караулов, настороженности от всяких шорохов, томительности ожидания. Ставший родным три года назад новенький АК № ВЯ 9584 совсем не ощущался своей снаряжённой тяжестью.

Посмотрел на часы – осталось всего ничего до пяти, и, поглядывая в сторону реки, Кеша сожалел, что не услышит, как запоёт патриотические песни радио на той стороне – подъём у ЗэКов в шесть. Оставались дневные смены, которые были совсем иными, суетливыми что ли.

И вдруг короткая, потом длинная очередь из автомата, тем и хороша вышка на пятом посту, что слышно здесь далеко со всех сторон. Звуки стрельбы доносились со стороны дровяных складов, самого удалённого, шестого поста. Снята трубка полевого телефона, кратко и чётко доложено: – автоматные очереди на 6-м посту! Через минуту перезвонили, уточнили о стрельбе.

Минут через десять Кеша увидел группу во главе с взводным, бегущую на 6-й пост. Позже выяснилось – связь с постом отсутствовала, караул был поднят в ружьё, ну а череда очередей производилась трактором, не очень желавшим заводиться спозаранку, хоть на складах и аврал или завал был! Сменили в шесть, когда из-за реки донеслись звуки марша, и дёрнул чёрт Кешке звонить…

На кухню шли как на праздник, всё было известно, каждый знал свой участок, когда поспать, где поесть и потому единственная коллективная работа – привезти толкачом трёхосный прицеп продуктов из ледника и склада была проделана на ура. После чего все разбрелись по своим углам, зная, что коллектив вновь соберется завтра после суеты обеденной у вала за складом.

Операция была задумана давно, обязанности распределены, все действия по заготовке проведены, каждый знал круг своих обязанностей. Один момент вызвал сомнения и споры – кто всё же в отделении когда-либо делал шашлыки и как, собственно, их надо готовить и потом жарить. Кавказцев в отделении не было, все из Прибалтики, Белоруссии, Украины и Центральной России и только один из Средней Азии – Рафик!

Все утверждали, что шашлыки ели, вот только готовить их им не приходилось. А Рафик, что Рафик, он взял на себя эту великую миссию и уже ночью приготовил мясо и, хотя слова кетчуп тогда никто не знал, соус из томатной пасты Рафиком тоже был приготовлен. Шампуры принесены были из города местными, сухое вино заготовлено тоже ими, все ждали завтра!

Беда пришла к обеду, откуда её не ждали, хотя готовились ко всякому!

Рафик как человек восточный упрям был как чёрт! Но делал всё толково и обстоятельно (Кеша не знает, но убеждён, техник из Рафика получился отменный), но беда в том, что в Азии на открытом огне пищу не готовят.

Только в котлах или в глиняных печах (впрочем, в этом Кеша тоже не уверен) и потому недавние рассуждения, что шашлык готовят на горячих углях, Рафик воспринял буквально!

Часа два он тщетно пытался разжарить каменный уголь, удалось, но его деяние вовремя было вскрыто и пресечено – мясо было спасено! Теперь о том, что уголь должен быть древесным, но никак не каменным, всё отделение, наверное, помнит до сих пор!

Это был пир с 4-х до 5-ти (в пять новая команда должна уже была встать в изготовку пихать прицеп к валу), но вот как происходил пир и почему на сей счёт, не осталось фотографий, Кеша не помнил.

Накануне госов рота с утра отбывала на сампо и в один из таких дней, в класс вошёл взводный с начлабом – надо было срочно сделать для экзаменов плакат и Кешу, как умеющего это делать увели.

Начлаб долго искал свободную комнату и, наконец, определил рабочее место в одной из лабораторий, снабдив Кешу всем необходимым. И хотя под приказом 010 Кеша подписывался, да и форма соответствующая была вписана в военный билет, но бережённого бог бережёт, да и секретное делопроизводство тогда было, делом святым, и начлаб ушёл, закрыв Кешу на ключ.

Кеша осмотрелся – вдоль окон стояли стенды с радиосвязным и навигационным оборудованием, вдоль противоположенной стены шкафы с приборами, в центре столы, а в торце комнаты большой зелёный ящик из авиационной фанеры, повёрнутый замками к стене.

Работа была привычная, за три года отработанная до мелочей и если исходный материал был составлен толково и разборчиво, то проблем никаких не было. Обычным незнанием заказчика реальных сроков исполнения Кеша пользуется до сих пор, варьируя обычно лишь тем – сразу это сделать или потом.

Сейчас он решил, что надо сначала сделать, потому, как угрозы дополнительной работы не предвиделось. Через час плакат был готов, можно было отдохнуть до обеда, сроком которого и было оговорено с начлабом окончание работы.

Кеша улёгся на ящик – привычка с первого курса, есть возможность, поспи! Вспомнился недавний стаж, своя койка в палатке, где вовсе не хотелось спать.

Заходили к ним в огромную войсковую палатку в основном прапорщики, чтобы после работы с хорошей закуской прямо под окнами инженерного отдела выпить. Они то и научили молодёжь грамотно злоупотреблять. Спали с ними и двое будущих замполита, от жадности, которых они потом лечили их три дня. Вот с таким опытом Кеша и учуял знакомый запах, исходящий от ящика.

Кеша вскочил, отодвинул ящик от стены и, открыв его, увидел там 25-ти литровую бутыль!

Окна аудитории выходили в сторону клуба, и особой надежды что под решётчатым окном кто-либо пройдёт, не было, но на счастье это произошло и минут через тридцать вызванный запиской Вова, сосед по парте был у окна с пустым пакетом молока. Были тогда удобные красно-синие пирамидки, которые нельзя было опрокинуть, только что уронить, но они порой текли.

Через мгновение – в ящике было даже несколько воронок, под любой сосуд, Вова с пакетом вернулся на сампо. На обед шли, как всегда строем и было неудивительно, что многие курсанты несли в руке кто пирожки, кто «лакомку», кто молоко.

Обед был боярским, такое и не вспомнить? как в «Операции Ы...»: – а компот!

Госов было пять – два спецпредмета, эксплуатация РТО, история КПСС и физо.

Сдавали первый и главный экзамен – БРЛС «Смерч-А2» – в аудитории, где был развёрнут стенд этой станции, впрочем, стенд этот был Смерча Ту-128 – станцию учили по огромным секретным принципиальным схемам всех трактов радиолокатора, нарисованные тушью на медицинской клеёнке, никаких учебных пособий ещё не было, только заводские описания. Наш преподаватель, подполковник Зюкин, год как сменивший должность инженера полка на преподавателя вместе с нами учил новую технику, по нашим конспектам спешно готовил учебные пособия по Смерчу-А2 и СГО, отличительной особенностью, которой была «Бронза».

При сдаче экзамена запускали первых, пять человек, через 10 минут – вторую партию. Поощрялось сдача без подготовки, за что оценку повышали на балл. Эти затасканные из секретки клеенки все знали с закрытыми глазами. Отделение сдало экзамен, насколько помнил Кеша с лучшим средним баллом в роте, отделение не скрывало гордости, что скоро будет эксплуатировать МиГ-25П. Какой там «Орёл», ЦД-30 или «Смерч» мог сравниться со Смерчём-А2, только, что «Тайфун» - младший брат Смерча-А2 для Су-15ТМ, но его никто ещё не учил в роте!

На сдаче второго спецпредмета Кеше попался билет, который он знал, за исключением, пожалуй, 3-го вопроса – преобразователь «вал-код» СО-63. Но это было новинкой – цифровая обработка данных высоты, по сути малоизвестного тогда и обыкновенного сегодня АЦП, не только для курсантов, но и для преподавателей.

Поэтому разумным было идти без подготовки, во-первых, за это оценка на балл выше, а во-вторых, отличное знание первых двух вопросов позволит просить снисхождение за третий вопрос!

Готовый дать ответ на первый вопрос, стоящий у доски Кеша с ужасом увидел входящего в аудиторию Председателя госкомиссии генерал-майора М. со свитой (Кеша, вспотев, похолодел).

– Не прервал? Нет! Тогда начинайте! – с этими словами генерал встал сбоку, рядом с подполковником Зюкиным, свита из полковников расселась за последними столами.

Ответ на первый вопрос – по «Бронзе», был прерван как позже и ответ на второй вопрос – принцип работы «Фиалки». Подойдя к схеме преобразователя «вал-код» Кеша, ткнув указкой в «мерзкое изображение магнитных головок на статоре», открыл, было, рот, как вдруг ощутил пронзительный взгляд преподавателя и услышал его голос:

– начните с общего принципа, подойдите к доске! И тут Кеша понял подсказку, и как бы встряхнувшись, быстро и вполне наглядно (всё-таки член Совета Ленкомнаты) изобразил анероидную коробку, потенциометр, соединил их механической связью, подписав U ≡ H.

– Ну, что! Вы меня не перестаёте радовать, – это Председатель уже говорил с Начальником училища, полковником Хабаровым и всей гурьбой вывалили из аудитории.

Это был первый Кешин опыт понимания, казалось избитой фразы «не место красит человека, а человек – место», это про генерала, но об этом в другой раз...

Эксплуатацию РТО сдавали на учебном аэродроме, но к МиГ-25, который стоял недалеко в обваловании, даже не выходили – на нём не было локатора, единственный несерийный блок питания в нише передней стойки и тот неисправный. Поэтому экзамен проходил в аудитории, где в одном экземпляре были «Бронза» и СО-63 и в изобилии блоки 1, 2, 5, 30 СРО и СРЗО, естественно, СОД-57.

Ничего удивительного в этом не было – всё оборудование уходило в полки – самолёт-то был новейший и требовался его срочный ввод в строй в полках, а не в училище. И детальное изучение прицела в основном прошло на стажировке.

И как не вспомнить экзамен по Истории КПСС, к сожалению, Кеша не помнил фамилию преподавателя-полковника-фронтовика. Это был такой же крупный, как комбат-4, но в отличие от сильного, воинственного и строгого комбата – мягкий, добрый и интеллигентный офицер.

Если комбат курил сигареты «Дымок» (в день получки комбат выходил к дневальному с вещмешком и говорил: – сынок, ну-ка сбегай, купи сигарет пачек 100), то историк курил «Казбек» и всякую лекцию начинал с папиросы.

Поэтому на экзамен помимо лимонада на стол экзаменатора ложилась пачка «Казбека» и спички. В случае, когда он должен был в чём-то, кого-то убедить клал горящую папиросу на край лотка, где лежал мел и начинал рассказ.

Качество его лекций можно оценить по простому примеру. Понятие «конвергенция политическая» в 89-90 г.г. широко обсуждалось и порой выдавалось как порождение нового времени, имя академика Сахарова часто опускалось как автора этой теории. Так вот теорию неизбежности сближения капитализма и социализма и создания единого по своей социальной сущности общества Кеше посчастливилось изучать на Истории КПСС ещё в 73 году!

Правда, имя автора этой теории Кеша узнал только в эпоху перестройки! С каждым годом сегодня становилось Кеше ясным, что 70-е годы не заслуженно коверкаются и достойны, оказались лишь звания застойных. Но очевидно Кеше, что именно 70-е стали переломными в судьбе СССР, но как, кому и зачем это пояснять, Кеша пока не знал.

Но не порассуждать на тему образования он не мог, по той простой причине, что потом всю службу соприкасался с этой проблемой. На этот счёт была у него целая «теория», правда сумбурная и не устоявшаяся. Кеша вновь отвлёкся, но с благими намерениями, представив себе такой график.

Ось абсцисс разбита на шесть отрезков – в нуле 1940 и далее абсциссы 1950, 1960 и до 2000 года. Ось ординат обозначил Кеша процентами от нуля до 100. График впрямь как у сегодняшних учёных менеджеров.

До войны образование в России было в основном дореволюционным, Кеша считал его вполне достойным: учителя и преподаватели пользовались европейской системой образования, в целом немецкой, консервативной.

Ездили за границу, стажировались там и, внеся российские изюминки, выпускали достойных и нужных специалистов во всех областях, пока постепенно необразованные в основном чиновники не снизили планку к 40-му году, Кеша задумался, скажем, до уровня 30-40%.

Война расставила всё по своим местам, не думами чиновников от образования, а своей целесообразностью и жизненной необходимостью – кривая пошла вверх выпуклостью, и в начале 50-х достигнув 100%, стала плоской до середины 70-х. С конца 70-х опять же выпуклостью вверх кривая стала снижаться, и к началу 2000 года изменила выпуклость на обратную. На величине, Кеша вновь задумался, наверное, тех же довоенных 30-40%. Снижаться просто дальше некуда!

Кеша поймал себя на мысли, вроде доходчиво объясняет, а всё равно большинству не понятно! Тому же Фоме! Кеша вскочил и схватил с полки американский двухтомник «Радиолокационные устройства» 1946 года издания на русском языке, пролистнул, знакомые картинки! Их можно было ещё увидеть в отечественных книгах, но издания 70-80-х годов!

И хотя в основе развития лежала американская информация, образование не стало американским – оно оставалось тем же довоенным, что прозвучало в докладе «Почему русские запустили спутник?» (или что-то в этом роде, Кеша не помнил) конгрессу США в начале 60-х годов. Выводом стала рекомендация реформировать образование по образу советского! Чего не было сделано.

В 89-м году коллективу, в котором служил Кеша, предложили рассмотреть книгу «Антенны» одного из ведущего университета США в качестве основного учебника. Ветеранов коллектива, Кеша гордился, что он их ученик и называл их пятидесятниками, настиг шок после её прочтения! Это было учебное пособие на уровне серии «В помощь младшему авиационному специалисту» издававшейся в 50-60 годах в ВВС. Со скандалом это предложение было отвергнуто! но большинство ВУЗов не отвергло!

В этом году незамеченным прошёл доклад Обамы, где он выделил $200 млн. для реформирования американского образования по образу советского, времён запуска первого спутника, то есть середины 50-х!

Вообще, если синдром обломова вновь не накроет Кешу, нужно будет посвятить этой теме другой рассказ. А для Фурсенко и Сердюкова ГОТОВЫЙ РЕЦЕПТ как надо формировать концепцию отечественного образования, в том числе военного можно взять из книг генерал-лейтенанта М.М.Лобанова «Из прошлого радиолокации» (1969), «Начало советской радиолокации» (1975) и «Развитие советской радиолокационной техники» (1982), но рецепт, собственно в первой...

Впрочем, пора Кеше вернуться к теме госов. Экзамен по физо запомнился Кеше, пожалуй, одним эпизодом.

Был в роте писарь – маленький, толстенький, умненький, добренький, со всеми ладный и всем помогающий Вова, к тому же круглый отличник! Почерк был у него не просто каллиграфический, а красивый своей чёткостью – впору быть ему сегодня в списке wordовских шрифтов, совсем местами некрасивых.

Кто не помнит отличников, коим физо автоматом засчитывалось?

По команде чужого экзаменатора Вова занял стойку в позе «ласточки» под турником и замер в ожидании – пауза затянулась. Для справки: когда Вова стоял, верх его головы достигал половины турника, а в позиции готовности к прыжку – немного больше трети.

И тут старшина роты произнёс из строя отделения: – Разрешите помочь запрыгнуть?

На счёте 20 подъём переворотом довольный экзаменатор прекратил...

Вова и сегодня (настоящий полковник, кандидат технических наук) остается таким же маленьким, толстеньким, умненьким, добреньким, со всеми ладным и всем помогающим Вовой, надо бы позвонить, подумалось Кеше.

От сдачи экзаменов до Выпуска время пролетело как мгновение и воспоминания Кеши обрывочны и отрывочны. Распределение проходило в канцелярии роты, где сидел взводный, комроты и комбат:

– Ну, что сынок, где служить думаешь? – комбат повернулся к карте СССР.

– Хотелось бы туда, где МиГ-25, – ответил смущённый и растерянный Кеша.

– Место одно, туда две трети роты едет, Чугуевкой зовётся, – взгляд комбата метнулся в дальний угол карты, – ну, ты сынок не прикидывайся, а отвечай по делу...

Кеша вышел из канцелярии, выбрав из 10-ти предложенных мест Су-9 под Киевом. Вечером, гуляя с Наташей, видел довольный взгляд, но Кешу что-то интуитивно не волновало выбранное место и спустя некоторое время, буквально накануне выпуска Вова-писарь никогда, впрочем, иногда не курящий пришел за ним в курилку:

– Я только что из штаба, выписывал тебе предписание, ты едешь прямым ходом в Вайноды! (Полк был в одном с училищем округе и тогда выписывали предписание непосредственно в полк, минуя Ригу, потому Кеша до сих пор толком не знает, где же начинал службу! В плен, опасно было бы попасть, не зная прямых начальников!)

– Это как! Почему? – не понял сразу, но потом, мигом сообразив, что оттуда до дома пешком можно дойти, это раз. Во-вторых, там Су-15ТМ с «Тайфуном», и, сейчас, вряд ли кто поверит, обрадовался этому чьему-то решению.

Единственно, спросил: а на моё место кто? Впрочем, это уже были тонкости, а с Кеши сошла эта пелена неопределенности – всё детство, считай, всю жизнь Кеша провёл в Прибалтике, она домом родным стала ему, а чуждая Украина пугала – о самостийности Украйны уже тогда Кеша был наслышан от Лёвы.

Гордый и сильный (крутил не только «солнце», но и махал после него на соседний турник), порой неуправляемый в своих поступках, хохол Лёва ещё со стажировки готовился к ночи, когда сообщат о приказе. И потому в Ростове слитая с «Лунохода» жидкость обменивалась им на взрыв-пакеты, сигнальные ракеты и прочие боезапасы.

Привет, Саня! Прочитал, просто замечательно, как на 35 лет назад вернулся.Не знаю сознательно или нет не уточнено следующее: наборов из венецианского стекла у нас же не было, поэтому приходилось пить из пузырьков из под гуаши. Не помню на какой праздник пытались приготовить ликер "Художесвенный", пропустив несколько коробок спиртовой туши через противогазную коробку, правда героев отважившихся это отведать не нашлось. И про конструкторскую деятельность Левы - запуск первой ракеты, сделанной по чертежам ФАУ-2 прямо на коленке из подручных материалов, стоившей растительности на лице В.Абубикирова и последней с боеголовкой, на которую затрачен не один вечер для "синтеза" убойных компонентов (вспоминается взлетевшее к потолку содержимое пепельницы)

Нанесшей весьма точный удар по гаражам автопарка, когда вся рота вела обратный отсчет времени горения замедлителя.

А в 12 ночи, как не старалось руководство (скорее, вовсе не старалось), громыхнул фонтан «Слава русского оружия», ему вторили пушки у казарм и Дома Офицеров. То, что это сделал Лёва – в отделении не сомневались, хотя к операции он никого не допустил. Надо сказать, что взрывным делом он был помешан, кроме этого годом ранее с увлечением запускал копии «Востоков», для которых пакет двигателей делал из выдавленных тюбиков зубной пасты «Помарин». И решил-таки задачу Королёва по синхронному запуску пяти двигателей, правда не сразу – часть ракет упала на спортплощадку Зайцева. Потом корпел над парашютом вечерами прокалывая пальцы иголкой, а горючую смесь подбирал по собственным рецептам. Но, добившись успеха, разом охладел к этому увлечению.

Во взводе подобралась масса творцов. Один делал деревянные копии МиГ-25 – залюбуешься; второй неплохо за три года выучил аглицкий язык, с одной целью – понимать тексты Битлов; третий – делал планёры, соответствующие международной квалификации моделирования. Другой чудесно играл на гитаре и создал ротный ВИА; кто-то паял радиоприёмники, а кто-то рисовал карикатуры и пр., и пр., и пр.

И это не удивительно – взводный, капитан Бельский, впоследствии подполковник-преподаватель ДВВАИУ, сам задавал планки. Ну, например, в 1973 году Юрий Леонидович своими руками сделал уникальные (по тем временам!) электронные часы на транзисторах с коррекцией времени от «Маяка», в это же время Билл Гейтц запустил в серию микрочипы электронных часов, чувствуется одинаковость мышления, стартовые возможности только разные.

Впрочем, Кеша вернулся к теме, не поминать же косыгинские реформы не состоявшиеся, прообраз сегодняшних китайских…

Ещё не получив обмундирование, у многих были перешиты курсантские клёши под голубой кант, припасена чешская рубашка с твёрдым воротником без пластмассовых вставок, с резинкой внизу, с лейтенантскими погонами и чешские туфли.

Тут Кеша с гордостью вспомнил свои первые хромовые сапоги, которые в первом летнем отпуске он с отцом заказал у частника, – отец-фронтовик и кадровый офицер, знаток и любитель сей обуви, непременно этого желал! По его советам и указаниям из запасённого им отреза кожи ещё со времён собственной службы старый вильнюсский еврей-сапожник сшил за неделю для Кеши чудо-сапоги от лодочки снизу переходящие вверх в изящную гармошку! Потом часто говорили: это тот из 18-й, который в фирменных хромочах ходит. Это к тому, что чешские туфли Кеше не были нужны – многие училищные офицеры ещё не перешли на коричневую обувь, донашивая чёрную.

Полроты вечером толпой ходила лейтенантами перед казармой, потом вдруг толпа нагло прошла через западные ворота, обогнув учебный аэродром, взобралась в «Икарус», идущий в город. С каким удовольствием потом молодые лейтенанты стали пихать рублёвый штраф вошедшему контролёру, потому как талонов для компостера ни у кого не было, а в те времена водитель ими не торговал. Контролёрша смеялась, штраф ни с кого не брала и, махнув рукой, классическим латышским акцентом уже требовала «да и так доезжайте!»

Последние дни казарма ежечасно теряла свой воинский облик, превращаясь в некий цыганский табор, но в этом беспорядке порядок всё-таки присутствовал.

В день выпуска всё шло калейдоскопом, но как в тумане, одно Кеша мог сказать – монеты тогда ещё не кидали при прохождении строем в последний раз в составе роты.

После вручения дипломов в столовую никто не пошёл, а Кеша с отцом и его другом-литовцем по рыбачьим делам и Кешкиным школьным учителем физкультуры в одном лице волокли два мешка офицерского приданного, точнее Кеша шёл рядом в парадной форме к «Москвичу-412» учителя, стоящему за ЗКПП.

– Ну вот видно же, человек военное УЧИЛИЩЕ закончил, а студент что, диплом в карман и пошлёпал в своём цивильном восвояси – говорил отец, укладывая мешки в багажник и пробурчал, захлопнув крышку: – жалко кортики лысый дурак отменил!

Родители с учителем уехали в пять, чтобы засветло добраться до дому, Кеша налегке с необходимым запасом нужных документов и минимумом денег отправился в город.

– Никуда они не денутся, а дома целей будут – говорил отец, укладывая внушительную пачку в портмоне, видимо памятуя, как в 43-м в Архангельске за одну ночь проиграл в преферанс денежное довольствие целого батальона.

В городе Кеша маялся центром, чтобы быть ближе к ресторану, что был заказан в подвале здания драматического театра. Скоро встретился с Наташей у Солнечных часов, скоро, наконец, признался, что ни на какую Украину он не едет, а едет именно в Вайноды, откуда она сама два года назад приехала с семьёй в Дэпилс! Её отец, служивший там начальником группы регламентных работ СД, с невероятными сложностями сумел перебраться инструктором практического обучения на учебный аэродром, получить майора и уволиться в запас.

И вот забытый недавно «мочевой пузырь Прибалтики» вновь напомнил о себе – там Наташа провела детство и окончила школу, и, по всей видимости, так казалось Кеше, не очень-то была влюблена, в сей городок, проучившись три года в Риге.

Из ресторана ушли по-английски, пешком шли в крепость, распрощались у подъезда её дома.

В казарме на тумбочке никого не было, по кубрикам на голых матрацах спали одиночные лейтенанты, так же улёгся и Кеша – рядом из друзей никого не было.

Рано утром, как бы по подъёму без команды, вскочил, умылся как всегда с голым торсом, с удовольствием принарядился и вновь пошёл в город, уже прощаясь с училищем, зная, что приедет он сюда лишь через год, чтобы заменить кандидатские корочки партбилетом.

В восемь он уже входил в привокзальный ресторан, заказал глазунью с беконом, сто граммов коньяку и чёрный кофе. Сидел за столиком в пустом зале так, чтобы в отражении входной двери видеть собственное отражение, в котором виделось столько самодовольства и гордости.

Ел лейтенант, как и положено, есть советскому офицеру, и как его в этом же ресторане на первом курсе учила мать правильно пользоваться ножом и вилкой. Тогда же Кеша и задумал, что первое, что он сделает, надев погоны, так это посетит этот ресторан, что ж сей план, сбылся!

В 12 в скверике у вокзала встретился с Наташей. Неопределенно договорились о встрече в Вильнюсе, а через час дизель отстукивая колёсами, повёз Кешу домой.

За окном мелькнула крепость, и за мостом уже скоро её не стало видно...

Кеша, очнувшись от воспоминаний, уже решительно стал набирать текст ответа ФОМЕ (богохульство это, наверное, делать имя такое своим никнеймом) и скоро захлопнул ноутбук.

Опять вспомнилось: сосед по кубрику напротив, чудесный парень, умный, но всегда стоявший вне толпы, не стремясь быть впереди планеты всей, а когда говорил, опять же не для всеобщего внимания, говорил по существу.

Сидели как-то вечером – подшивали подворотнички – до выпуска оставались считанные недели, в разгаре были госэкзамены, он и говорит: быть НАМ вечно молодыми!

– Не понял? это почему? – переспросил Кеша.

– А просто, сейчас молодые выпускники, потом молодые лейтенанты, потом молодые технари и далее по жизни…

– А в старости?

– А что в старости, молодые пенсионеры, молодые… да даже когда помрём!

И впрямь на пенсии всё надо было начинать сначала, как молодому…

Вот и Кеша сегодня снова молодой, хотя его нынешний начальник ровесник годом младше, но в области своей деятельности, куда и попал Кеша, муж седовласый в прямом и переносном смысле, правда, с синдромом обломова. А вот другой, старше на шесть лет, гений очевидный без всяких синдромов, впрочем,… но об этом в другой раз…

А этот рассказ заканчивается летом 75-го, но год-то ещё не закончен!

Будет, видимо, продолжение, см. мой сйт cookin.narod2.ru , там я пытаюсь  развить эту тему....